Селия Фридман - В завоеваниях рожденные

Бесшумно, подобно тени, Секхавей шел по плохо освещенному коридору. Его окружали каменные стены; каменной была и лестница, по которой он сюда спустился. Камень — холодный, серый, грубый, влажный от подземной сырости. Там и здесь обосновалась плесень, разъедавшая известку плохо отесанных плит. Запах разрушения пропитал угрюмые переходы. Сюда не раз заглядывало страдание, и приход его можно было ожидать вновь.

Он никогда не позволял себе расслабиться, но сегодня напряжение в нем было подобно натянутой струне. Казалось, гнев Секхавея заставляет вибрировать эти древние стены. И ничто не сможет унять его ярость.

Он проиграл. Нет, он не проиграл. Это было важно: он не мог проиграть. Другие — с жалостливыми думами, доверяющие женщинам, недооценивающие своих врагов или друзей — те могли проиграть, увидеть, как неумолимо рушатся их планы. Но не он. На какое-то мгновение жизнь повернулась к нему темной стороной, только на одно мгновение. Он попытался подавить свой гнев, пообещав самому себе: «Завтра, завтра я смогу отомстить».

Но завтра уже не будет, Секхавей знал это. Он жаждал власти над Бракси с того самого дня, когда впервые ступил на эту планету, — циничный юноша, в душе которого еще не зажили шрамы унижения, они не сразу признали его своим. А потом вся его жизнь была посвящена одной цели и мечтам о том, что она осуществится. Секхавей стал союзником Уайрила, потому что тот пользовался авторитетом среди Кеймири. И неуспокоенность молодости шла рука об руку с неисчерпаемой мудростью зрелого мужчины. Именно Уайрил обучил его политическим играм, интригам, Уайрил помог ему обрести себя. Они использовали друг друга, и это было частью ненаписанного соглашения. Они объединились с Виниром — в тот момент это был выгодный политический союз: три человека, действующие заодно в правительстве, представляли значительную силу, — поскольку мало кто тогда поддерживал друг друга. А потом — Затар! Его губы скривились, когда на ум ему пришло это имя, казалось, он хочет выплюнуть ненавистное слово. Затар создал ситуацию, в которой провозглашение монарха стало необходимостью, и сам стал этим монархом. В то время, как Секхавей из-за неприятной случайности был лишен возможности что-либо предпринять. Затар! Секхавей когда-то мечтал использовать горячего юношу, создать замешательство в Кеймирате. Он тогда еще не знал, что ему придется столкнуться с ним на дороге к власти, но был уверен в том, что сумеет победить. Он мечтал об этой победе…

А потом была Венари.

И Эпидемия.

И бессилие.

Резко он ударил по панели на стальной двери, которая поднялась вверх, чтобы пропустить его. Он нажал кнопку уже изнутри, и та опустилась. Секхавей очутился в крошечном каменном подвале, пропитанном сыростью и запахом смерти и страха.

«Затар, я уничтожу тебя!».

Он медленно огляделся, испытывая странное облегчение. Этот подвал был самый маленьким в его Доме, своего рода подражание темным катакомбам Иллиана. Сырое, мрачное помещение, цель которого — заставить попавшую сюда жертву испытать кошмар клаустрофобии — замкнутого пространства: низкий потолок состоял из плохо подогнанных камней, готовых, казалось, в любую минуту раздавить человеческую плоть; стены, суживающиеся у потолка, сжимали и без того малое пространство. Попав сюда, жертва ощущала всю тяжесть горной породы, готовой обрушиться на нее.

Секхавей сломил здесь многих. Нет, он ничего не делал — сам подвал обладал страшной мощью, призванной подавить тех, кто привык к светлым небесам и безграничным просторам Пустоши. Сейчас здесь был только один узник — женщина, которую била лихорадка. Прикованная к стене, она дрожала от страха. Секхавей рукой в перчатке коснулся ее лица. На ней не было одежды — только капли жаркого пота поблескивали в тусклом свете. Ее золотистая кожа казалась серой, ее прекрасные белые волосы, рассыпанные по плечам, были грязны. Дипломаты Ации имеют привычку посыпать волосы золотым порошком — ей же досталась серая сырая сажа. Помощник Командира, капитан истребителя, просто разведчик… Он точно не помнил ее звания, но это и не имело значения. Ее доставили на Бракси, и он сломал ее, выдавив нужную информацию о военных силах ациа в этом районе из ее бьющегося от боли тела — так выдавливают сок из фруктов. И уже опустошенное от боли тело было отдано ему…

Она посмотрела на него. Или сквозь него? Глазами, которые давно утратили свой блеск, и ее дыхание замерло от страха. Одно приближение Секхавея было солью для ее ран, он знал это. Он подошел еще ближе, прижав ее к стене своим телом, и улыбнулся, когда глухой стон вырвался прямо из сердца жертвы. Она ненавидела замкнутое пространство, он быстро обнаружил в ней эту скрытую клаустрофобию. Он с удовольствием использовал эту слабость — на Ации, видимо, ей удавалось избегать ситуаций, где она была бы спрессована между стенами. И жизнь, быт, если и порождали неприятные ощущения, то не больше, чем легкую боль и желание удалиться. Но она тогда не знала, что ей предстоит встреча с Секхавеем.

Заглянув в ее глаза, он увидел итог своей работы: она была на грани безумия, она жаждала его, но ужас не отпускал ее в бессознательный мир. Можно заставить ее страдать еще долго. Секхавей подумал о том, каких еще вершин может достичь ее страх, если он приложит усилия? Эта мысль будоражила его, заставляла сердце биться быстрее. Когда-то плоть женщин могла бы доставить ему удовольствие, ему нравились их крик, их мольба, их смерть… Но сейчас он любил только их боль, только этого требовала его душа. Пальцем он надавил на глаз женщины — та инстинктивно отстранилась. Забавно, что тело еще хочет защищать себя, когда душа уже отказалась от надежды. Он вырвет ее глаза — стоит сравнить, как она прореагирует на черноту, присущую слепоте, в отличие от сумрака этого подвала. Будет ли что-то новое? Будет ли слепота для нее более мучительна? Или же наоборот: вечная темнота, в которую уже никогда не проникнет свет, уменьшит ее страх? Жажда ответа заставила его кровь быстрее побежать по жилам.

Внезапно она закричала, широко открыв глаза от ужаса.

Нет, он еще успеет. А вот Затар… он проклинал это имя, его Дом, а больше всего собственную глупость. Он отомстит. Нарушит ли Секхавей закон или нет — неважно, но триумф впереди. Затар погибнет от своих же собственных слабостей. Секхавей не зря столько лет причинял боль, не только ради удовольствия. Он знал, как ранить Затара, если не удастся лишить его власти. Он сможет заставить душу Притьера истекать кровью до тех пор, пока браксианский трон не опустеет, до тех пор, пока тот не испытает стыд и страх импотента, которые был вынужден испытать Секхавей.

Он уже все спланировал. Скоро. Все будет скоро. Ниен будет первой жертвой. Он нанесет этот кровавый удар, даже не скрываясь. В ней нет крови браксана, и закон не защищает ее от Смерти по приказу браксана — смерти по прихоти. Затар много лет считал, что она в безопасности. Притьера познает скорбь, утратив женщину, при которой он снимал перчатки…