Георгий Лопатин - Объединитель Руси [litres]

Расколоть заказчика, да еще на дыбе, не составило труда, и он запел. Радовало то, что по нынешним никаких особо хитроумных многоходовок не делал, а потому «ниточка», ведущая от заказчика к исполнителю, была крепкой и толстой, ну чисто канат.

Юрий не упустил возможность положить еще одну гирьку, что репутационно топило Константина, для чего пойманного татя выставили на площадь, и тот каялся народу в своих грехах.

Понятно, что Константин всячески открещивался от попытки отравления брата, говорил, что это навет, но ему уже мало кто верил, общая репутация оказалась сильно подмочена. Настолько, что от ростовского удела начали откалываться первые городки и веси.

Понимая, что противостояние с братом затягивается, и сколько это продлится, одному лишь богу известно, Юрий, призвав епископа Иоанна, обратился к нему с просьбой:

– Владыко, следы попытки моего отравления тянутся в Ростов, при этом есть все основания подозревать, что это происки кого-то из духовных лиц, что особенно близок к Константину. Тебе ли не знать гнилую породу греков и их пристрастие к подобным мутным делишкам.

– Чего ты хочешь, сын мой?

– Того же, что ты сделал для Мурома двадцать пять лет назад.

А двадцать пять лет назад в тысяча сто девяносто восьмом году епископ Иоанн выделил муромскую епархию из ростовской. Так что ему это было не впервой.

– Как раз ваш протеже поднимется по иерархической лестнице и из игумена станет епископом владимирским, что при других раскладах, тем более, после вашего отхода от дел, ему не светит. А от этого уже один шаг до патриаршества.

– Знаешь, чем зацепить, – покачал головой епископ, не то одобряюще, не то осуждающе, и после длинной паузы добавил: – Что ж, я выполню твою просьбу, сын мой, и обособлю Владимир от Ростова.

– Благодарю, Владыко.

Епископ Иоанн выполнил данное обещание, и уже к началу лета во Владимире появился собственный епископ Симон.

Иоанн же по старости уже не мог исполнять свои духовные обязанности и отошел от дел, приняв схиму в Боголюбовом Рождество-Богородицком монастыре, а спустя год скончался.

Этим шагом обособления Юрий одним выстрелом убил двух зайцев.

Во-первых, уничтожил зависимость Владимира от ростовской епархии, что позволило выгнать всех священников, стоявших за Константина и смущавших паству провокационными проповедями.

Во-вторых, этим шагом он сделал обязанным себе новоявленного епископа Симона, а значит, обеспечивал себе поддержку со стороны церкви в его мирских делах.

Так Агафья, по подсказкам своего мужа, проводя опыты с коровьей оспой и вакцинацией ею людей (подневольных добровольцев из всяких отловленных по лесам татей), добилась первых положительных результатов.

Проблема заключалась в том, что церковь считала всякие болезни гневом господним – наказанием за грехи и недостаточное усердие в вере. И вот, по сути, от одного наказания божьего можно уклониться! Грех и ересь!!!

По этому поводу состоялась непростая беседа великого князя с новым епископом.

– Владыко, если всякая болезнь – кара божья, то и зубная боль посылается нам в наказание. Так?

– Да… – вынужден был признать епископ Симон, уже понимая, что его заводят в логическую ловушку, из которой ему не вырваться, не похерив тем самым главный постулат, и видно, что именно этого зачем-то добивается великий князь.

– Однако же мы лечим его, сначала полощем вином крепким, а затем и вовсе вырываем источник страданий, тем самым отвергая наказание божье… Вот ты, Владыко, разве никогда не маялся зубной болью?

– Было дело…

– И лечился ведь? Полоскал рот крепким вином, а когда совсем худо стало, вырвал зуб…

– Грешен…

– Стало быть, отверг наказание Бога?

Епископ Симон насупился. Ответить на это ему было нечего. Признать, что он, представитель Господа на земле, отверг наказание Его, было невозможно, как и вообще признать, что он, духовное лицо, должное олицетворять саму святость, чем-то настолько сильно провинился перед своим небесным господином, что тот наказал его зубной болью. Сразу встанет вопрос: а в чем же его грех? Таких мыслей возбуждать в народе не стоило.

– Что ты хочешь, князь? – выдохнул епископ. – К чему ты вообще завел этот разговор?

– Я хочу, Владыко, чтобы болезнь постепенно трансформировалась из наказания Божьего в происки Дьявола…

– Если сказать так, то люди могут решить, что Дьявол сильнее Бога, ведь не все болезни можно излечить. Тот же Антонов огонь…

– Можно не допустить гангрены, просто тщательно помыв руки, прежде чем колупаться в ране или принимая роды, а если уж грязь попала в рану, то хорошо ее промыть, прежде чем заматывать… – буркнул Юрий. – Но хорошо… Пусть болезнь остается карой Божьей, но Бог в милости своей дозволяет людям избавиться от части таких болезней… В общем, тут вам лучше знать, как это все красиво словесно оформить… А раз так, то болезни эти не только можно, но и нужно лечить, для чего открывать больницы и изучать болезни и искать способы их лечения. Травницы, коих вы то и дело гнобите как ведьм, хорошо знают, как лечить некоторые хвори. Значит, их опыт нужно обобщить и распространить. Причем сделать это под эгидой церкви. Просто представь, Владыко, что церковь победила одну из самых страшных болезней, что выкашивает паству…

– На все воля Господа… – привычно, даже с налетом пренебрежения, ответил епископ.

– Вот как? – глумливо и даже зло ухмыльнулся на это Юрий, и его собеседник понял, что он только что, фигурально выражаясь, наступил себе на яйца.

И следующие слова великого князя подтвердили его догадку.

– Стало быть, Господь хочет уменьшения дохода Церкви? Ведь чем меньше паствы, тем меньше сборов в виде десятины… Что ж, я могу это устроить и выполнить Его волю, так что церковь будет получать деньги только со своих земель и ровно столько, чтобы лишь поддерживать свое существование. Я уже молчу про ростовщичество…

– Постой, сын мой, ты превратно понял мои слова…

– Правда?

– Да.

– И как же я должен тогда понять сказанное тобой, Владыко?

– Если болезнь можно вылечить, то, значит, Господь на то дал свое дозволение, а значит, должно это сделать для сохранения жизни последователей Его во славу веры христовой…

Юрий на это улыбнулся, подумав: «Умеют собаки держать нос по ветру, особенно когда им хвост прищемят».

– Но я все же не понимаю, зачем ты завел речь о болезнях…

– Моя жена, видя безмерные страдания людей от болезней лютых, взмолилась Господу с просьбой о даровании избавления оспенной напасти. В общем, она принялась изучать эту болезнь и способы если не лечения, так предупреждения… Господь, видя ее усердие, ниспослал ей озарение, и Агафья узнала, как можно защитить людей.