Сергей Клочков - Синдром Зоны [litres]

– Без ножа режешь, сталкер. Совсем зарезал. Тысяча сто много, очень много. Восемьсот, шестьсот и сто шестьдесят.

– Тяжело эти камешки достать, дорогой. Ладно, розовый за тысячу отдам…

Минут через двадцать веселого торга я, как, впрочем, и планировал, сбыл все «самоцветы» по относительно нормальной цене. Конечно, с выходом на коллекционеров, ценителей или частника-ювелира получилось бы намного больше, но искать покупателей, терять время и ресурсы было уже непозволительно. Этим займется Джабир, и, разумеется, с неплохим наваром. Внакладе старик не будет точно, а я положил в карман без малого три тысячи, не только «отбив» покупку детекторов, но и оставшись в плюсе.

– С тобой хорошо вести дела, седой сталкер. Приходи, будем торговать, будем дела делать. – Джабир крепко пожал мне руку, и снова я удивился силе этого пожатия. – Вон Толя пришел… проходи, дорогой. Садись. Кушать будешь?

Анатолий был невысоким, очень плотным, лысеющим мужиком лет сорока – сорока пяти, с апатичным одутловатым лицом и неприветливым взглядом. Молча ответив на рукопожатие старика, он сел за наш столик, вздохнул и потянулся к большому фарфоровому чайнику.

– Это Толя, Лунь, знакомься, – улыбнулся Джабир.

– Даров… – негромко буркнул водитель. – Ну, значит, я могу довезти. До Москвы можно.

– И в какую цену встанет?

– Смотря что везешь, сталкер, – тяжело прожевал слова Анатолий. – Если «лишай», то очень дорого. Не расплатишься, всех денег не хватит.

Джабир встал, словно собираясь на кухню, и, проходя мимо Толи, быстро проговорил ему что-то вполголоса. Водитель удивленно приподнял бровь, кивнул.

– Лады. Короче, понял. Говорю сразу, дорога очень гнилая там, уже в области начинается херня. Двух корешков уже схоронил, бандиты. Поэтому много беру. И без риска не обещаю. Стреляют.

– Понял. Сколько?

– Два с половиной куска зелени. Можно в рублях по курсу. И деньги сразу.

Долгим взглядом я посмотрел на Толю, но тот приподнял край губы в каком-то подобии понимающей улыбки.

– Я сам себе не враг, сталкер. Татарин мне разъяснил, кто ты, и вопросов нема. А деньги всегда беру раньше, чтоб они в семье остались в случае чего.

– Добро. – И вырученные за «самоцветы» доллары я передал Толе. Тот обстоятельно пересчитал и вернул назад две сотни.

– Лишнего не надо.

– Не, возьми на бензин, Анатолий.

– Ага, спасибо, сталкер. Кто с тобой едет еще?

– Трое.

– С оружием?

– Само собой.

– Лады. Держите при себе, под рукой, а с патрулями я договорюсь. Если вдруг вляпаемся, Джабир уладит, но лавэ приготовь заранее на такой случай. Сколько груза?

– Килограмм сто пятьдесят – двести и один ящик здоровый, в высоту больше метра.

– Нормас. Давай место и время, буду.

Анатолий записывать не стал, а только кивнул и быстро вышел из ресторанчика. Попрощавшись с Джабиром и приняв от него в подарок большой пирог – «бери, бери, дорогой, в дороге покушаешь», – я тоже вышел на жаркий летний воздух Крыма. Скоро на такси подъехала Хип, махнула из окна рукой, и я тоже забрался в салон. Девушка назвала адрес, повернулась ко мне и прикоснулась рукой:

– Как все прошло, Лунь?

– Пятьдесят на пятьдесят. С костюмами облом, Джабир берется достать, но очень долго. А с машиной договорился. У тебя как?

– Порядок. – Хип с улыбкой хлопнула ладонью по горке пакетов. – Вся нужная медицина закуплена, но надеюсь, что не пригодится. Подруге вот обновы взяла и кое-что из косметики ей же, тональник и прочее. Очки солнечные, самые здоровые выбрала, шарф, шляпка. Подкрашу, как иностранка будет.

– Да, это точно… у нее и выговор подходящий. А плащ?

– Тоже нашла. Хороший, из тонкой, но прочной кожи, с застежкой у шеи. Как раз то, что нужно. Вот, деньги остались, забери.

– Оставь у себя, Хип. Завтра на рассвете будь готова.

– Всегда! – хихикнула девушка и, достав из пакета кусок пирога, с аппетитом за него принялась.

– Странное на ногах. Нет привычки. Совсем странно. – Пенка задумчиво осмотрела маленький, но крепкий кожаный ботинок на своей ноге. – Мешает. Странное. Первый раз странное.

– Что, Пеночка, совсем никак? Может, больно? – поинтересовался я, зашнуровывая специально для нее купленную походную обувь с усиленной подошвой.

– Больно? Нет. Странно. Не больно. – Иная улыбнулась, немного повращав стопой. – Сильно чувствую. Это надо?

– Надо бы, – усмехнулась Хип. – Как же мы тебя, иностранку такую, босиком повезем? Ну-ка пройдись.

И Пенка, поднявшись со стула, сделала несколько быстрых шагов, притопнула, развернулась.

– Они не падают. Прилипли словно. Держатся. Одежда для ноги?

– Это обувь, Пеночка, – наставительно произнес Проф. – Специально, чтобы ходить.

– Обувь. Ясно. Это обувь! – Пенка, чуть нагнувшись, легко дотянулась пальцами боевой руки до ботинок и тщательно их ощупала. – Обувь-ботинок. Странно, но мягко. Я чуть выше теперь рост. Чувствую высоко.

– Удобно? – поинтересовался я.

– Да. Удобно. Но чувствую странное. Держит стопу словно. Но уже меньше.

И Пенка подобрала со столика очки, закрыла ими темную бездну левого глаза.

Хип постаралась на славу. С вечера она нанесла на известково-белую кожу Пенки маленький тонкий штрих тонального крема, чтобы проверить реакцию на «земную» косметику. За ночь никаких последствий не проявилось, и еще до рассвета стажер успешно сделала Пенке самый натуральный макияж, скрыв меловую белизну кожи. В длинном плаще, скрывающем боевую руку, и больших солнечных очках стояла передо мной стройная молодая девушка с тонким, заметно бледным лицом. И если не присматриваться, то и не видно, что нос и подбородок чуть тоньше, чем положено гомо сапиенсу, ну а улыбка у Пеночки уже совсем человеческая, веселая даже, тем более что Хип подчеркнула ее неяркой помадой. Лобные бугры псионика скрыла летняя плетеная шляпка, пепельные волосы были собраны в задорный хвост яркой резинкой, причем Пенка сделала это сама, уверенно и четко. Единственное, попросил я Иную щадить встречных людей и слишком широко не улыбаться – очень уж острыми, с хорошо выраженными клыками были у Пеночки зубы.

– Как вечер вижу, – звонко, весело рассмеялась Пенка, осматривая комнату. – Темно правый глаз!

– А левый? – поинтересовался внимательный профессор.

– Левый видит всегда, видит по-другому, – охотно ответила Иная. – Темное стекло ему не мешает. Но весело очень!

– Как чувствуешь себя, Пенка? – спросил Проф. – Раны не болят? Может быть, кожа чешется от крема?

– Кожа не чешется, не чувствую. Ботинки чувствую, крем – нет, – сообщила та. – Раны есть еще. Болит, да. Почти зажило, но не все. Ре-генера-ция, вот. Р-регенерация!

– Верно, да, регенерация. – Профессор спрятал улыбку в седых усах. – Но она серьезно замедлилась. Боюсь, что, если мы не доставим Пенку как можно быстрее в Зону, процесс может и остановиться.