Василий Биратко - Возрождение, или Граната в руках обезьяны [СИ]

— Но почему это должен быть Конец Света?

— Если это в самом деле так, и Душа существует, мы не умираем насовсем! Кто захочет оставаться в бренной оболочке? Когда есть возможность улететь в мир своих грёз, в иные миры, звезды, не заботясь о питании, изобретательстве. А если есть рай и ад, кто посмеет грешить? Все станут праведниками, и мир превратится в утопию. Чьи слова? Твои-и.

— Логики у тебя не отнять, но все-таки монах летал или нет?

— Мне почем знать? Вернемся, учиним допрос с пристрастием.

Уже в который раз менялись поры года, лето на зиму и обратно. Солнце хорошо припекло в утепленный костюм. Снять — останешься в трусах на снегу. Сегодня вышел на луга, мелкая редкая трава радовала глаз. На третий день пути появилась тропа, на песке оставили следы копытные животные. Дорога, казалась, проложена, словно брусчатка на площади пагод, многие годы они шастают здесь.

— Копытные не бывают хищниками, значит, будет мясо.

Опять досада, лука нет, энергии на пару костров, София назад только через оболочку могла вернуться. Подхватил с земли полено, немного подстрогал ручку, теперь настоящий варвар с дубиной.

Впереди из-за камней вышли строители дорог. «В космос», — добавил про себя.

Стая рыжих, черных с белыми пятнами животных двигалась мне навстречу. Шерсть свисала до земли, рога, торчащие вперед, предостерегали от нежелательной близости. Животные, посмотрев на меня, мирно прошествовали далее. Вожак, повернув голову, промычал в мою сторону.

— И тебе не хворать. Не считаешь меня соперником? Напрасно, ты не видел меня в бою.

Позади всех шла молодь, улучшив момент, запустил дубину в голову теленку и в три прыжка уселся сверху на упавшую жертву. Нож прошел мимо шеи, поди разберись в густой шерсти, где она. Обезумев, бычок вскочил на ноги и пустился в обратный путь, неся меня поперек спины. Молодой як, так позже представила его Софья, пробежал километров десять и упал от разрыва сердца. Я вначале заезда хотел прирезать, но лучше плохо ехать, чем хорошо идти, вспомнив кабана, благо валежника нет, и за шерсть держаться очень неплохо.

Как я соскучился по свежему мясу. Костер горел до неба, куски говядины жарились на всех камнях вокруг костра, затем на догорающих углях. Набил живот с горкой, лень даже облизывать пальцы, упал на спину.

— Хорошо-то как!

В ответ с гор донесся дикий хохот вперемешку с жутким воем. Вскоре в темноте засверкали зеленые глаза хищников.

— Вот и гости пожаловали, — с досадой выдохнул воздух. — Кормить все равно не буду, расходитесь.

Зажег ветку, метнул в темноту. С визгом серые тени метнулись в стороны. Ближе подходить не решались. С рассветом все исчезло, отпустив меня на приличное расстояние, серые тени набросились на остатки яка.

— Как долго еще идти? На следующую ночь могу не отбиться.

— Не знаю.

— Как?

— Вот так. Магнитное поле не то, что прежде, и звезды сместились. Я могу указать место по старым координатам, но они не соответствуют настоящим. Визуально нет более детальных снимков.

— Что теперь? Мне придется ощупывать каждый метр, ожидая столкновения с экраном…

— Успокойся, я экранное поле чувствую за километры, а если его уже нет, увидим глазами.

— Успокоила. На хвосте стая хищников, а я должен прогуливаться по ущелью. Если экран ослаблен, но еще прикрывает, тогда как, когда ты почувствуешь его?

— Уже. Присмотрись к тому выступу в скале, вроде, ненатуральный.

Через часок по каменистому склону добрался до выступа. Его правильный овал с гладкой каменной стеной вряд ли назовешь естественной эрозией. Рука человека видна сразу. Связал крючья воедино, забросил их на карниз. Ухватившись за веревку, повис на ней.

— Бл… ин! Как больно! — обхватив руками голову, заревел, как те звери в ночи, получив крючьями по башке.

Мой рев подхватила приближающаяся стая. Вдохновленный их воем, я с пятой попытки надежно зацепил веревку. В пять секунд поднялся на десятиметровую высоту и застрял. Тонкая веревка лежала на гладкой поверхности, и подсунуть пальцы никак не удавалось. Шакалы обступили скалу в ожидании моего падения. Водя хороводы с песнями, подбадривали легким дерганьем веревки, которая не доставала до земли, и слава богу. Положил ладонь рядом с веревкой, крутанулся в сторону, она накатилась на руку, врезаясь в плоть под моим весом. В дополнение гладкая поверхность гранита за тысячелетия превратилась в щучьи зубки. Растирая руки в кровь, я наконец-то уселся на карниз.

— Усё, кiна ня будзе, расхадзiцеся

Меня очень забавляло знание белорусского языка.

— Впрочем… Софьюшка, выглянь на хвiлiнку, кажись, тут. Дзе ўваход?

— О, жизнь моя жизнь, лёс ты мой лёс, какой… бес тебя сюда занес? — засмеялась Софа.

— Да вон те милые создания.

— Угостил бы их говядинкой, может, и смилостивились бы.

— Я им оставил, видно, и меня хотят отведать. Что делать, скажи, не разглагольствуй.

— Ничего не надо, это здесь. Забыл про экран?

— Точно, что с дикаря возьмешь?

Подошел к стене, защита мягкой упругостью выдала себя, но впускать отказалась.

— Сейчас я покумекаю, — сказала Софа.

Тонкий лучик побежал по скале, остановился на светлом камне.

— Так просто не пройдешь, нужен пароль, попробую подобрать.

От безделья не знал, чем заняться, подполз к краю карниза. Стая разлеглась на солнышке в ожидании манны небесной.

— Нет, «с возвращением» вы мне не скажете.

Привязал кусок мяса, опустил веревку вниз, что там началось. Шакалы, толкаясь, грызя друг друга, подпрыгивали, стараясь первым ухватить добычу. Видно, у них полная анархия. Опустил немного ниже, один шакал повис, запустив зубы в мясо, и бросать не собирался. Я потянул его вверх, но родичи ухватились за его бока, вырвали веревку из рук.

— Архимед, ничего не выходит, я бессильна, — с грустью окликнула меня Софа.

Я оглянулся и упустил из виду другой конец веревки, он, падая вниз, захлестнул ногу, и свора потащила меня к себе. На краю пропасти сорвало унт с ноги, и с веревкой улетел на обед голодным гостям.

— Ну и шутки у тебя, — отрясая пыль, ругнулся я, поднялся с края утеса.

— Я не шучу, моя программа не создана для взлома, я не Тема. Хакер из меня никудышный, — печально, чуть не плача, пропищал детский голосок.

— Я же тебя просил, хватит детской сентиментальности.

— Мне иногда хочется побыть ребенком, я не видела детства, — всхлипывая, оправдывалась девочка.

— Извини, я не думал, что ком… впрочем, извини еще раз. Тема смог бы взломать?

— Да, наверное, я так думаю. Это его специализация. На протяжении тысячелетия усовершенствовался, упражняясь на взломе кодов базы…

— Придется вызвать его на помощь.