Карл Шрёдер - Королева Кандеса

Гарт кивнул, и они какое-то время толкали и тащили. Стеллаж близился к стене, там, где проделала свой вход маленькая ячейка повстанцев — пробитой в кирпичной кладке дыре, которая вела к заброшенному воздуховоду. Гарт исследовал несколько ярдов туннеля за дырой; Венера опасалась, что за ней бунтари могли устроить ловушки.

— Что я заметила первым — запах, — сказала она, когда они устроили еще один перерыв. — Непохоже на любую встречавшуюся мне рыбу или птицу. Воняет, но можно к нему привыкнуть, вероятно. Они держат лошадей в месте, называющемся паддок — такой загон для животных, вроде рабского. Но звери… они были огромны!

Со стороны центрального вестибюля особняка просочились голоса и глухие стуки. Две рабочих бригады, нанятых Гартом сегодня, спорили, кто первым начнет работать в кухнях.

За дверью погреба метались тени. Особняк теперь кишел людьми. Повсюду зажигались фонари и отдавались эхом переклички, вместе с шумом молотков и пил и гулом катящихся тележек. Венера надеялась, что гам не даст соседям заснуть. У нее была неделя, чтобы сделать дом пригодным для приема гостей, а это означало работающие кухни, бальную залу без осыпающейся штукатурки и запахов тлена — и, конечно, под завязку забитый винный погреб. Банда бунтовщиков, уходя, убрала все признаки своего присутствия, но оставила за собой дыру, через которую они пробрались. Поскольку у особняка был только один вход — парадный, черный еще не открывали, — Венера сочла благоразумным сохранить этот запасной выход. Но если она собиралась сохранить секретный выход, ему следовало быть секретным; отсюда винный стеллаж.

— Отлично, — заявила она, когда до стены оставалось примерно три фута. — Я собираюсь полить смазкой пол у дыры, так что мы сможем сдвинуть стеллаж в сторону, если потребуется спешно выбираться. — Она небрежно бросила на пол банку, взятую у одного из рабочих, и закатала рукава.

— Нам придется какое-то время порыскать там в поисках ловушек, — резонно отметил Гарт.

Венера сощурилась на него:

— Может быть, но не сегодня. Вы выглядите так, Гарт, будто вот-вот свалитесь. Это гравитация действует?

Он кивнул и поморщился.

— И гравитация, и просто возраст. Когда хозяйничаешь в новой весовой категории, уходит больше энергии, чем я привык за долгое время. Я думал — я в хорошей форме, но...

— Хорошо, немедленно приказываю вам взять два дня отдыха. Управлюсь с рабочими сама. Потратьте один день на отдых, возможно, на второй вы склонитесь к... гм, это тема, на которую вы со мной не станете разговаривать.

— Какая тема? — спросил он невинно.

— Все нормально, — улыбнулась она. — Я понимаю. Вы долго были в ссылке. В достатке времени подумать о людях, отправивших вас туда. Ручаюсь, вы проработали план мщения в утонченных деталях.

Гарта ее слова, кажется, шокировали.

— Мщение? Нет, это не — ну, пожалуй, первые несколько месяцев я много думал об этом. Но, знаете, через месть переступаешь. Через несколько лет начинаешь смотреть на вещи под другим углом.

— Да, и в этом опасность, разве нет? В семье нас учили лелеять наши обиды, дабы не забыть.

— Но почему? — Он отчего-то выглядел искренне расстроенным.

— Потому, что стоит тебе раз простить, — вымолвила она, как бы разъясняя маленькому ребенку, — как ты подставляешься под новое предательство.

— Вот чему вас учили?

— Никогда не давай оскорблению сходить с рук, — проговорила она, мало сознавая, что цитирует строки, многократно повторенные ей отцом и сестрами. Она отсчитывала пункты по пальцам. — Никогда не давай пройти незамеченным, никогда не забывай, строй реалистичные планы своей мести. Ты либо выше, либо ниже других людей, и ты всегда хочешь быть выше. Если они обидят тебя, ты должен сшибить их вниз.

Теперь он погрустнел.

— Так вот из-за чего вы все это делаете? — Он указал на стены. — Чтобы вернуться и взять над кем-то реванш?

— Чтобы вернуться вообще, — серьезно ответила она. — Я должна отомстить. Иначе я паду навсегда и никогда не смогу возвратиться домой. Потому что иначе... — ее голос пресекся.

«Потому что иначе у меня нет причин возвращаться» .

Его выражение, выражение сострадания, взбесило бы ее, будь оно на лице любого другого человека.

— Вы рассказывали мне о лошадях, — тихо проговорил он.

— А. Да. — Она была признательна Гарту за смену темы. — Ну, у них эти огромные бочкообразные тела и элегантные длинные шеи. Длинные головы, как на моем кольце. — Она подняла его кверху, растопыривая пальцы. — Но их ноги! Гарт, их ноги вдвое длиннее тел — как паучьи ноги, невозможно длинные и тонкие. Они выступали по паддоку как... ну, как пауки! Не знаю, как еще описать это. Они были как сон, который только-только начинает оборачиваться кошмаром. Не уверена, захочу ли снова видеть их.

Он кивнул.

— Между некоторыми поместьями есть выгоны для скота. Я их видел, они смотрятся так же. Поймите, на городских колесах для выращивания домашнего скота нет места.

Венера взломала колпачок на банке смазки и подобрала кисть.

— Но теперь, когда нация Буридана возвратилась, лошади — наша ответственность. Есть издержки... похоже, не меньше дюжины великих наций взяли на себя заботы о той или иной части поместья Буриданов. Часть — наши арендаторы, которые не платили ренту столетиями. Остальные — как клан Гвиневера — заботились о лошадях. Тут необъятная паутина отношений и зависимостей, и у нас чуть меньше недели, чтобы все это привести в систему.

Гарт задумался.

— Первым делом, — наконец сказал он, — вам нужно поднять сюда наверх жеребенка-другого и вырастить их в усадьбе. — Он состроил гримасу в ответ на ее выражение лица. — Я знаю, что я только что сказал, но это важный символ. Кроме того, эти комнаты будут переполнены людьми, только дайте им шанс. Почему не выделить сейчас несколько для лошадей?

— Подумаю об этом.

Они расчистили место за стеллажом, и придвинули его к стене. Стеллаж удачно вписался поверх дыры. Они отошли полюбоваться на свою работу, и Гарт сказал:

— Смешная штука время, знаете ли. Оно смывает гнев и ненависть. Но оставляет нетронутой любовь.

Она подхватила его под руку.

— Ах, Гарт, вы такой сентиментальный. Вам никогда не приходило в голову, что именно поэтому вы и угодили в Большой Спайр, где прозябали, роясь тут и там последние двадцать лет?

Он поглядел ей в глаза:

— Честно говоря, нет. Мне это никогда не приходило в голову. Если что, я бы сказал, что я угодил туда потому, что не любил достаточно крепко, не потому, что слишком крепко любил.

Она вздохнула:

— Вы безнадежны. Хорошо, что я здесь, чтобы позаботиться о вас.

— А я-то думал, что это я забочусь о вас.

Они покинули погреб и вновь вернулись в строительный бедлам, охвативший особняк.