Вячеслав Шалыгин - Разведчики [litres]

– Некогда, Вася. – Филин помотал головой. – Срочность – вилы!

Он ткнул двумя пальцами под нижнюю челюсть.

– Вы в танке горели? – Старлей усмехнулся. – Почему такие чумазые? И что за срочность?

– На правом фрицы вклинились, слышал?

– Ну да, полк Фомичева туда выдвинулся. Но это так, разведка боем была. Я слышал, уже отошли эти фрицы. Только наши танки увидели и цурюк. А что?

– Это прикрытие. Внимание отвлекали. Через наши окопы должны диверсанты вернуться. Пять штыков… и пленная с ними, военврач.

– Диверсанты? – Ворончук потянулся к телефону, но не дотянулся. – Нет, постой, Филин, а ты откуда знаешь про диверсантов, про отвлекающий маневр и все остальное?

– Вася! – Филин хлопнул по столу. – Не уплывай от темы! Отвалят фрицы, пока мы с тобой вопросами обмениваемся, и капитана медслужбы с собой уволокут! Что с тобой начальство сделает?

– Чпокнет в извращенной форме. – Контрразведчик махнул, указывая на выход. – Давай, на воздух, сейчас все организую!

Насколько хорошим контрразведчиком считался Ворончук, известно лишь его начальству, но талант организатора он имел, это факт. Покровский не успел перекурить с бойцами в ближайшем окопе, а Филин только перемотал портянки, как старлей вновь нарисовался перед разведчиками и жестом позвал их за собой.

Далеко идти не пришлось. Метров двести по второй линии окопов и вперед по траншее, до блиндажа на первой линии. Там гостей встретил «ротный два», лейтенант Гришунин.

– Игорь, здорово!

– Здоровее видали. – Крепкий, бритый, энергичный командир роты встретил гостей недоверчивым и просвечивающим, как тот рентген, взглядом.

Раньше Филин не имел с ним дел, только видел со стороны, но почему-то думал, что Гришунин тоже сибиряк. Просвечивало в нем что-то сибирское, основательное и надежное.

– Это у тебя тут фронтовая разведка собралась переходить? – с места в карьер начал Ворончук.

– Здравия желаю. – Гришунин не только просвечивал насквозь одним только взглядом, но и держался с достоинством, как целый майор или выше. – Есть такое дело. Какие-то проблемы?

– А сам как думаешь?

– Ну раз к нам, на передок, Смерш пожаловал, а с ним разведка в мыле… – Лейтенант обернулся к Филину. – Я знаю разведку, сам разведчиком был.

– До штрафбата, – вставил Ворончук.

– Все искупил, забудь, – едва взглянув на старлея, отмахнулся Гришунин и продолжил, обращаясь к Филину:

– Слушай сюда, капитан. Не нашей закваски военные. Так-то вроде свои, командир фронтовой такой, но… Может, это вот их разведка, – он кивком указал на Ворончука, – я слышал, и Смерш за линию фронта ходит… или это артиллеристы, но не наши точно. И баба у них, радистка, ненормальная. Что-то там мычит, а глаза как у рыбы… стеклянные. Словно белены объелась.

– Точно все подметил, ротный. – Филин кивнул. – Не нашей закваски эти ферфлюхтеры, а немецкой. Где собрались переходить?

– Здесь рядом. – Гришунин схватил автомат, но почему-то передумал и вынул из ножен на поясе финку. – С вами пойду.

– Нет. – Ворончук прицелился в бывшего штрафника указательным пальцем. – Твоя задача командовать! Разведчики сами все сделают!

– Вася, слышь… – попытался вступиться за бывшего коллегу Филин.

– Нет! – Старший лейтенант остался тверд, как кремень. – Для его же пользы. Назвался ротным – командуй ротой. Иначе опять сорвется с резьбы.

– Сильно сорвался? – Филин посмотрел Гришунину в глаза.

– За Родину стало обидно, одному трусливому полковнику сопатки прочистил. – Лейтенант не отвел взгляд. – Сам тогда майором был. Полгода в штрафбате. Искупил, награды вернули, а вот звание и должность нет. Сильно тот полковник… он теперь и вовсе генерал-майор… удила закусил. А что расспрашиваешь? Не доверяешь?

– Доверяю, Игорь. Слушай атмосферу, когда мы на противника выйдем, – почти шепнул Филин. – Слушай чутко. Если что, помогай. Дело серьезное. Есть что особое в арсенале?

– Чего надо, ты скажи, найду.

– Да хоть что, лишь бы заарканить этих гадов и докторшу нашу спасти.

– Я подумаю, а пока… – Гришунин вложил ему в руку финку. – Держи, земеля. Фартовая. Все подведет, а это сработает. Ну, и я помогу.

«Начатая в канун столетия Великого Октября реконструкция одной из ключевых в энергетическом кольце страны атомных электростанций – Чернобыльской АЭС имени В. И. Ленина – успешно завершена. Взятые коллективом строителей и ученых-атомщиков социалистические обязательства запустить новейшие энергоблоки к столетней годовщине создания Советского Союза выполнены досрочно! Теперь ЧАЭС – это восемь энергоблоков самой новой модификации, конструктивно, а потому абсолютно надежно защищенных от любых нештатных ситуаций. Вырабатываемая станцией энергия обеспечит стабильное снабжение электричеством постоянно растущего Киева, динамичной и современной столицы процветающей Советской Украины, третьего в стране после Москвы и Ленинграда и шестого в Европе мегаполиса, а также сосредоточенных в его окрестностях промышленных гигантов, научно-технических парков и городов, поселков и предприятий большинства прилегающих областей…»

Ночная Москва – это зрелище, пожалуй, еще более грандиозное, чем она же днем. Всевозможной иллюминации в ней всегда хватало, но двадцать первый век существенно изменил подходы к энергоснабжению, появилась возможность вырабатывать на порядок больше, а тратить в сто раз меньше электричества на один источник света, поэтому об экономии почти забыли. Теперь все ограничивал предел фантазии, у которой, как известно, предела нет. Иногда казалось, что ночью перемещаешься в другую реальность, вымышленный мир, где половина всего сущего соткана из разноцветных световых нитей.

Как в таком мире существовали те, кто предпочитал не шляться или ездить по ночному городу, а спать? Они просто задергивали шторы или приказывали домашним компьютерам перевести светофильтры оконных стекол в ночной режим. Очень полезная функция. Казалось, что за окнами обычная лунная ночь. Очертания домов и деревьев, некоторые из фонарей и фары редких старых машин оставались видны, а современная световая феерия отсекалась.

Похожая система применялась в новых авто. Ветровое стекло частично фильтровало свет по умолчанию, а боковые – по желанию пассажиров. «Все во имя человека, все на благо человека».

Зимин не стал отсекать лишнее. Не так уж часто он ездил по ночной Москве пассажиром и видел ее во всех красках. Да и когда в следующий раз выпадет такой шанс? И выпадет ли вообще?

К тому же, как ни странно, световая «иллюзия иного мира» помогала думать. Каким образом? Кто ж его знает? Почему лучшие статьи Леонид написал под песни ленинградской группы «Аквариум»? Наверное, они настраивали на какую-то творческую волну. Так и сейчас буйство красок стимулировало мыслительную деятельность, притормозившую было час назад.