Вячеслав Шалыгин - Разведчики [litres]

Нет, не все. Пистолет отражался лучше, чем остальное. Это оказался не ТТ, а что-то другое, и на ствол у него был навинчен толстый глушитель.

– Вы… кто? – У Стасенко перехватило горло, и больше он ничего из себя не выдавил.

– Я пришел за вами.

– Возьмете в плен? – просипел подполковник.

– Возьму вас на службу, раз уж так вышло.

– Что вышло? Как «так»?

– Вы оказались там, где не должны были оказаться, и теперь имеете то, чего не заслужили. Придется отработать.

– Что я имею?

– Сколько раз за вчерашний день вы должны были погибнуть? Два, три?

– Два… наверное. Но мне повезло…

– Это не было везением, Стасенко. Вы живы и здоровы по другой причине. По этой же причине вы останетесь таким очень и очень долго. И все это время будете делать то, что я вам скажу. Или…

– Или что?

– Или я сдам вас властям, как немецкого шпиона.

– Я не шпион!

– Тише, Стасенко, тише. Вы не были шпионом до этого момента. Теперь стали, я вас завербовал.

– Да не завербовали вы меня! – Стасенко попытался обернуться, но незнакомец сильно ткнул пистолетом ему в висок.

– Стойте смирно. Помните, что было, когда взорвался состав?

– Помню, что вагон перевернулся. Потом провал. А потом я очнулся и едва не утонул в какой-то липкой жидкости. Еле выкарабкался. Выполз из вагона и пополз, а после пошел… куда глаза глядят.

– Где вас и нашли доктор Еремина и солдаты Жданова. Верно?

– Плохо помню. И что?

– Да то, Стасенко, что липкая жидкость сделала вас немного другим. Это мягко говоря. Вам знакомо слово «регенерация»?

– Заживление… или что-то в этом роде. Помню, слышал, что у ящерицы хвост может заново отрасти… вы об этом?

– Отчасти. Ваша способность к регенерации теперь на два порядка выше, чем у обычного человека. Пули вам больше не страшны. – Как бы подтверждая свои слова делом, незнакомец убрал пистолет от виска Стасенко. – Вы больше не сможете умереть, если только вас не разорвет в мелкие клочья прямым попаданием снаряда или вы сами не заберетесь в печь крематория. Как вам такая перспектива?

– Это… как те фашисты, о которых рассказывали Филин и Покровский? – по-прежнему глядя на отражение собеседника в окне, спросил Стасенко.

Подполковнику вроде бы ничто не мешало обернуться, но его удерживал страх. Незнакомец убрал пистолет недалеко, держал в руке. Мог и пальнуть, если обернешься. Страшны теперь пули подполковнику, не страшны… это теория. Проверять ее не хотелось.

– Примерно так, Стасенко. Только еще лучше. Участники того эксперимента были чем-то вроде боевых машин на основе человеческого организма. Умелых, но тупых. Таков был побочный эффект. Вы же сохранили нормальное мышление. С этим положительным отклонением придется еще разобраться, но сейчас нам важно другое. Вы больше не служите Советской Родине, подполковник. И успокойтесь, я не заставляю вас служить рейху. Вы теперь участвуете в закладке фундамента нового государства, даже нового мира.

– Мира… в котором… будут править… люди, не способные умереть? Как вампиры из бездуховных и безыдейных заграничных романов? Своему фюреру вы тоже предложите сделаться живым трупом, чтобы он сбежал из морга, после того как его повесят на фонаре перед рейхстагом?

– Я же сказал, мы построим новый мир. Без прежних лидеров и правил. Только мы. Мне не требуется ваше согласие, подполковник, просто примите услышанное к сведению и будьте готовы.

Незнакомец сделал шаг назад и растворился в коридорном полумраке.

Стасенко наконец обернулся, но не увидел даже мелькнувшей тени и не услышал шагов. Незнакомец будто бы на самом деле растворился в воздухе. Так не бывает, это ненаучная мистика, но приличного объяснения произошедшему подполковник не находил.

Он и словам незнакомца не находил объяснения. Во что ему было верить теперь? В ускоренную регенерацию или везение? Первое вроде бы научно, пусть и слишком высоко над уровнем современной медицины, но второе как-то ближе, пусть и отдает мракобесием.

Стасенко вытянул из пачки, едва не сломав в дрожащих пальцах, новую папиросу, закурил и сфокусировал взгляд не на стекле, а на двери приемного покоя в здании напротив, коридорное окно тоже смотрело на него.

Дверь открылась, и на крыльцо вышли Ворончук с Покровским. Ефрейтор что-то рассказывал, а контрразведчик внимательно слушал и время от времени кивал. Наконец Покровский вынул что-то из нагрудного кармана и передал Василию. Тот повертел вещицу, размером с патрон или зажигалку, сунул ее в планшет и что-то сказал ефрейтору, наклонившись к самому уху. В этот раз кивнул Покровский. На том они и расстались. Василий сел в свою машину и уехал, а Покровский вернулся в приемный покой.

Стасенко потянулся к пепельнице, сделанной из консервной банки, но был вынужден снова переключиться на происходящее в госпитальном дворе. Из двери корпуса, в котором обосновался подполковник, вышли два человека в больничных халатах. Они пересекли двор и скрылись в хирургическом корпусе.

Вроде бы ничего примечательного, мало ли зачем по ночам шастают туда-сюда больные и раненые, вот только у Стасенко опять возникло ощущение, что он знает этих людей.

«Повыше на Васнецова смахивает, – пришла догадка. – А пониже, коренастый… старшина Бадмаев? Решили встретиться с Покровским? Или Филин тоже здесь? Уж не его ли выгружали на носилках? Если все так, то странное дело – все уцелевшие участники борьбы за секретный поезд снова собрались в одном месте. С чего вдруг?»

Подполковнику вдруг померещилось, что незнакомец из тени снова стоит за спиной. Как-то вдруг нахлынуло, и Стасенко даже невольно втянул голову в плечи. Нет, оставаться в коридоре ему больше не хотелось. И в палате тоже! Да и в корпусе этом не хотелось!

Сам не осознавая, какого черта делает, подполковник запахнул халат поглубже, подтянул пояс и пошлепал прямо в тапочках к выходу из корпуса. Минутой позже он пересек двор и вошел в хирургическое отделение. Куда идти дальше, Стасенко не имел представления, поэтому двинулся наугад. Прошел мимо сонной медсестры на посту, мимо процедурной комнаты, миновал несколько палат и остановился. Дальше были только туалеты и лестница на верхние этажи.

«Мне туда». Стасенко поднял взгляд на лестницу и увидел доктора Еремину. Она была свежей, умытой, в белоснежном медицинском халате. Васильковые глаза доктора светились добродушием, а на губах у нее играла улыбка, адресованная явно подполковнику. Вот только в руке Алевтина сжимала пистолет с глушителем, направленный Стасенко в лоб…

Подполковник проснулся, резко сел на койке и шумно вдохнул.

Сон! Это был простой сон! Хотя нет, не простой. Такие правдоподобные и детальные сны ему не снилось еще никогда.