Вячеслав Шалыгин - Разведчики [litres]

Этот спектакль дался Ереминой нелегко, но зато спас жизни одним и души другим, она могла собой гордиться. Бомбежка, конечно, все испортила, большинство «спасенных» Алевтиной погибли, но тут уж претензии к высшим силам. К Богу, к судьбе, к стечению обстоятельств… кто во что верит.

От большого коридора оперблок был отделен высокими стеклянными дверями, которые сейчас были почему-то распахнуты. Алевтина зашла в предоперационную, из которой открывались еще три двери. За двумя светились только синие лампы, шла санобработка, а в третьей комнате горел яркий свет и негромко переговаривались люди.

Еремина заглянула в операционную. Хирург «размывался». Он уже снял перчатки и фартук. Над столом склонились ассистент, медсестра и анестезиолог. Хирург вышел в предоперационную и снял повязку.

– Алевтина Дмитриевна, мое почтение! Как ваше драгоценное самочувствие?

– Хорошо, Яков Лейбович. Просто на удивление.

– Повезло вам. Говорят, бомбежка была страшная.

– Не в первый раз так повезло. В сорок втором, в Нальчике, наш госпиталь вовсе сровняли с землей, но я выжила. Как там товарищ Филин?

– Как вам сказать, чтобы не согрешить против ветра, – хирург вздохнул и достал папиросу. – Капитана Филина привезли почти холодным, прямо-таки комнатной температуры, вот в чем проблема. Сердечная деятельность была близка к нулю, тампонада… Мы вынули сгусток размером с кулак! И тут я преувеличиваю, вопреки обыкновению, самую малость! Ушили все, что протекало, но вы же понимаете… я не великий специалист.

– С вашим-то опытом, Яков Лейбович! Не прибедняйтесь.

– Хорошо, не буду. Ушили все аккуратно, чисто, большой кровопотери удалось избежать. Сейчас сердце вроде бы восстановило ритм. Состояние тяжелое, но стабильное.

– Спасибо вам, доктор. – Еремина пожала хирургу руку.

– Полно вам, доктор. – Яков Лейбович хитровато усмехнулся. – Вам точно не нужна моя квалифицированная помощь? Царапины, порезы, ушибы, прыщики в неожиданных местах… я могу посмотреть и обработать.

– Док-тор! – Алевтина улыбнулась в ответ и погрозила хирургу пальцем. – Давайте без профессионального романтизма.

– Б…ь! – вдруг воскликнул кто-то в операционной.

Почти одновременно громыхнул опрокинутый столик, брякнули лотки и зазвенели, рассыпаясь по полу, инструменты.

– Галя, держи его! Иван Сергеевич, что с наркозом?!

– Минутку, – Яков Лейбович кивнул Ереминой, развернулся и быстро вошел в операционную. – Что за шум и классовая борьба?!

– Отошли все! – вдруг рявкнул еще кто-то голосом, похожим на голос Филина. – Что вы тут делаете?! Отошли, я сказал!

Еремина бросилась к двери операционной.

– Что происходит, Яков Лейбович?!

Алевтина выглянула из-за плеча хирурга и замерла, шокированная уведенным.

– Ничего особенного, – запоздало ответил хирург. – Ваш Филин оказался неблагодарным засранцем. Мы вынули из него финку, а он теперь машет ею направо и налево. Он может кого-нибудь поцарапать.

– Я повлияю, – Алевтина шагнула к столу, рядом с которым стоял голый Филин с окровавленным ножом в руке.

Глаза у капитана были бешеные и взгляд поначалу не фиксировался. Но с каждым мигом в глазах у Никиты появлялось все больше и больше осмысленности. Впрочем, более заметной была не эта метаморфоза. Едва зашитая рана на груди у Филина заживала. Не прошло и минуты, как она стала выглядеть рубцом двухнедельной давности, из которого почему-то забыли удалить нитки.

На метаморфозу обратили внимание и другие.

– Да-а… швы пора снимать, – негромко и как-то чересчур невозмутимо проронил Яков Лейбович.

– Чем снимать-то? – проворчала медсестра Галя. – Инструмент весь на полу.

– Филин! – позвала Еремина. – Никита! Слышишь меня? Успокойся, все в порядке! Ты в госпитале, тебя лечат, ты скоро поправишься.

– Можно было без наркоза, – обращаясь к хирургу, тихо сказал анестезиолог. – Столько добра перевели.

– Во время операции все ведь по-человечески шло. – Яков Лейбович пожал плечами. – Нет, без наркоза он мог двинуть в небесном направлении. А так… посмотри на него. Корсар Карибского моря, с кортиком кверху. Беспощадный разбойник Бармалей. Сколько продлится фаза возбуждения, как думаешь?

– Думаю, вы не о том думаете, коллега. – Анестезиолог покачал головой. – Это не шоковое возбуждение, это что-то другое. Взгляни на шрам. Почти исчез.

– Они обо мне говорят? – Филин сфокусировал взгляд на Ереминой.

– О тебе. – Алевтина указала на финку. – Ножик брось.

Никита опустил взгляд. Обнаружив, что стоит посреди операционной голым, он резко прикрылся рукой и положил финку на стол.

– Фриц промазал, да? – Капитан ощупал грудь. – Не больно даже.

– Ущипни, а то проснуться не могу, – попросил ассистент хирурга медсестру.

Галя без промедления выполнила просьбу, и ассистент вздрогнул.

– Не промазал, – ответила Филину Алевтина. – Ты очень быстро поправился, после того как товарищи хирурги вытащили нож и зашили рану.

– Так бывает? – Никита поднял взгляд на Якова Лейбовича.

– Теперь бывает. – Хирург пожал плечами. – Но вам все равно лучше прилечь, капитан. Галя, каталку.

– И куда? – спросила медсестра, направляясь к двери.

– В третью палату.

– К тем двоим?

– Да. Случай похожий.

– А «те двое», это кто? – К хирургу обернулась Еремина.

– Пациенты с баротравмой. Утром поступили. «Катюшами» накрыло, вызвали огонь на себя. Мы подозревали разрывы внутренних органов, обширное внутреннее кровотечение, но… к вечеру они уже спокойно ходили по корпусу.

– Ложись. – Еремина указала Никите на каталку. – Сама тебя отвезу.

– Да я… дойду.

– Голый и без тапочек? – вмешалась Галя, разворачивая простыню. – Ложись, говорят. Алевтина Дмитриевна, там свободная койка у окна, нижнее белье в тумбочке.

– Спасибо. – Еремина придержала Филина, пока он укладывался на каталку, накрыла его простынкой и вывезла из операционной.

– Кто-нибудь верующий? – когда за Алевтиной закрылась дверь, спросил Яков Лейбович.

– Все вам расскажи, – буркнул анестезиолог. – Я в партии с тридцать седьмого. А что?

– Ощущаю потребность произнести молитву, но не знаю ни одной.

– Есть альтернатива. – Анестезиолог подмигнул медсестре. – Галя, будь добра, разведи нам… по сто грамм.

– Ночь на дворе, – буркнула медсестра. – Хоть бы до утра подождали… для приличия.

– Нервы не ждут, требуют успокоения.

– И еще неизвестно, какое будет утро, – продолжил мысль коллеги Яков Лейбович. – Даже если не поступят другие… такие же, как Филин… хлопоты нам обеспечены. Этот случай спустить на тормозах не выйдет. Это вам не внутренняя травма, которая то ли была, то ли нет… это…

– Все начальство и Смерш в придачу, – подсказал ассистент. – В гости к нам.