Сайфулла Мамаев - Плато Янгеля

– Ах ты сука старая! – Вырвалось у арбалетовца. – Вот же диверсант бактериологический!

Он с трудом сдержал рвотный порыв. Так вот чем эта ведьма начиняла дрянь, коей травила Матвея! Теперь ясно откуда та странная отвратительная вонь! Гнилая капуста, а он все никак вспомнить не мог! Вот же дрянь, отравительница чертова!

От воспоминаний о съеденных пирожках у арбалетовца вновь свело живот, рот наполнился кислой слюной.

В кармане заиграл смартфон, не глядя Мальков дал сброс, не до разговоров сейчас. Но понимая, что звонит, скорее всего Инна, он обернулся и пробежался глазами по окнам третьего этажа. Он надеялся, что она догадается и посмотрит на улицу, но нет, ни в одном из окон лиц не видно.

Неожиданно Матвей, почувствовав, что кто-то позади, тянет его за край футболки.

Обернулся… Это была все та же старуха!

– Бабуля, чего тебе? – Спросил он… и обмер. На него смотрели покрытые большим белыми бляшками синие глаза. Он сразу вспомнил эти бельма, теперь сомнений не было, перед ним именно та, кто снабдил его теми самыми незабываемыми пирожками!

«Бедная, как же она видит такими глазами?» – подумалось арбалетовцу. Прошлая проблема с желудком вмиг перестала казаться такой уж острой. Выживает человек, как может, не ее вина, что государство забыло о своих стариках!

– Ты, я погляжу, не послушал меня, полез на плато? – голос бабули звучал обеспокоенно и осуждающе одновременно. Ее лицо стало строже, по лбу побежали глубокие морщины, щеки впали, отчего нос-кнопка сразу стал казаться еще меньше и вздернутей. Неожиданно резко приблизившись, она, подняв руку, быстро приложила растопыренную ладонь на грудь Малькова, прямо туда, куда пришелся удар бестелесной твари! Почувствовав под рукой жжение, Матвей вздрогнул, но старуха уже отняла руку.

– А ты плох парень, очень плох! – С горечью произнесла она. – Три дня тебе осталось, три, не больше! Предупреждала тебя, говорила, не ходи туда! Теперь сам пеняй на себя!

– Бабуль, ты бы толком сказала, что там такое? Отчего люди мрут?

– Все мрут, не только люди. – Лицо продавщицы пирожков мгновенно изменилось, расслабилось, морщины разгладились и вновь на Малькова безмятежно смотрела блаженная старушка. Подслеповато прищурившись, она наклонилась ближе. Пощупала футболку Матвея, джинсы, затем вновь футболку. – Майка у тебя хорошая, красивая… Дашь мне ее? Я ее своим деткам отнесу. Все равно тебе уже недолго осталось, зачем она тебе? Отдай мне. Хочешь я тебе за нее пирожок дам? Вкусный, ароматный… Он тебе поможет, ты не будешь чувствовать боли! Ну, давай быстрей снимай майку, не кочевряжься! – Бабка полезла в корзинку, на ее лице мелькнуло удивление, сразу сменившееся разочарованием. – Ой, нет пирожков, раздала все. А знаешь, ты к вечеру подходи к рынку, что в Хосте, там я тебя и угощу! Там мои детки соберутся, и ты приходи. Я вас там такими вкусными пирожками накормлю, ты таких не ел никогда. С травкой особой. Так дашь майку-то?

Матвей опешил, футболки не жалко, но если он ее отдаст, сам домой в чем поедет? Да и грудь в бинтах сразу внимание людей привлечет. Впрочем, такси для чего?

– А скажешь, кто там внизу под плато сидит? – Спросил Матвей. – Я тебе майку за это дам. И денежку, если хочешь.

Простые, в общем-то, слова подействовали на бабку, как оплеуха. Старуха, услышав предложение Малькова, отпрянула от него, в белесых глазах мелькнуло нечто такое, отчего у арбалетовца по коже пробежали мурашки.

– Уйди! – Закричала торговка пирожками и быстрыми мелкими шагами устремилась к ближайшим кустам.

Ее, вдруг ставшим визгливый голос напомнил Матвею вопль Карпентера, меньший по силе, но с такими же высокими нотками, от чего хотелось или прибить орущего или бежать от него. Но пока Мальков приходил в себя от неожиданного акустического удара, бабка успела развернутся и двинуться вверх вдоль здания больницы.

Черная ветхая ткань юбки, развевалась так, что Матвею, дабы не упустить бабку, напрягаться не пришлось, ее было видно на много шагов вперед. Опыта в слежке у Матвея не было, потому он решил дать торговке пирожками фору шагов в двадцать, больше не мог, ибо опасался, что та могла сесть в автобус или маршрутку и уехать.

Бабка быстро миновала продавцов, прошла весь небольшой пятачок перед рынком и вышла на аллею с растущими по бокам деревьями. За деревьями виднелась примыкающая к набережной реки проезжая часть, по которой то и дело проносились машины, но старуха их словно бы не замечала и упрямо мела полами длинной юбки пыль аллеи, что вела к мосту через речушку. Мальков вспомнил, ему говорили, будто во время ливней она превращалась в бурную горную реку, сейчас же это был жалкий ручеек в высохшем русле с искусственными берегами из темных тесаных гранитных плит.

Старуха все время оглядывалась, Матвей надеялся, что ее зрение, поврежденное болезнью, не позволит обнаружить слежку и, похоже его надежды оправдывались, торговка пирожками, не подавая признаков паники, целеустремлено шла в выбранном ею направлении. Ее голова, повязанная темным с коричневыми квадратами платком, то и дело поворачивалась по сторонам, но что она могла там увидеть, Мальков даже не представлял. Он вообще не мог определить свое отношение к этой бабке. С одной стороны, пожилая изученная болезнями и наступающей нищетой полуслепая женщина. По всем признакам одинокая, с крайне низким доходом, вынужденная перебиваться случайным заработком, в том числе и торговлей пирожками с гнильем. С другой, старуха обладала некой силой, Матвей на себе ощутил энергию, что лилась от ее руки в его рану на груди. Это не считая того, что бабка явно могла оказывать воздействие на сорвавшихся, в том, что они ее слушаются, Мальков уже неоднократно убеждался. И, самое главное, теперь он еще более уверился в том, что видел ее на плато. Пусть он неверно истолковал ее присутствие, пусть это не она руководила нападением потеряшек, – иначе пришлось бы признать ее талантливым стратегом и тактиком с опытом управления воинскими подразделениями и навыком ведения уличных боев, во что очень и очень мало верилось – но о том, что там происходит, и кто реальный кукловод-манипулятор, старушка наверняка знает. По крайней мере, информации у нее значительно больше, чем у Матвея, значит, он должен идти за ней и попытаться выведать эту тайну. Своим предсказанием бабка не оставила ему выбора, а в том, что она соображает, о чем говорит, Мальков не сомневался – кто еще мог так безошибочно определить где и как он получил травму? Кто его предостерегал от возвращения на плато? Кого он видел на утесе во время боя? На все вопросы ответ один – божий одуванчик, что идет впереди!

Все так же держа дистанцию шагов в двадцать, арбалетовец выбрался на аллею со старыми, редко стоящими по обе стороны деревьями. Пространство между покрытыми мхом и лишайником стволами заполнял давно не стриженный мелколистный кустарник, у корней которого валялись пустые пивные банки и бутылки с выцветшими наклейками.