Оксана Токарева - Зеленый жемчуг

И опять в сердце вспыхивает гнев. Ну, вечно он все испортит, ну, почему ее надо сравнивать со своими любимчиками. Конечно же, отец всегда мечтал о сыне, а Сашка — его свет в окошке, самый талантливый и перспективный ученик. Реакции решает в уме, когда музицирует, а сонаты, видимо, разучивает во время тренировок по флаю. Но она-то так не умеет. И что, ее за это надо убить? К тому же у Сашки нет маленькой сестренки, которая требует внимания, и целого дома, за которым тоже нужен присмотр.

Спустя годы она, наконец, поняла, что причина крылась в другом. Просто она все время чего-то боялась и видела преграды даже на ровном месте. А Феликс умело манипулировал ее страхами.

— Помочь по химии? Или ты и так уже все решила?

Тихий троечник с последней парты, заискивающе улыбаясь, заглядывает в ее планшет, на котором, конечно же, никакая не химия, а запись ее последнего провального выступления на конкурсе балета.

— Можно подумать, ты сам хоть что-то понимаешь? Ты же тоже последний тест провалил.

Хочется, чтобы в голосе прозвучало королевское высокомерие напополам с кокетством, а на деле опять получается глупая девчачья грубость.

Впрочем, Феликс, кажется, этого невзрачного паренька так зовут, не привык обижаться.

— С химией, это правда, у меня не очень, — обезоруживающе улыбается он. — Но это сейчас самая перспективная отрасль, даже не столько химия, а биотехнологии и генетика и, конечно же, вирусология. Я вот только не могу понять, у тебя же отец такое светило, на его лекции в нашем лицее приходят даже профессора из других вузов. Неужели он не может тебе это несчастное бензольное кольцо объяснить?

Ну, да, конечно, будто отец когда-то умел объяснять. Вернее, он, конечно, объясняет и, наверное, неплохо. Но таким, как Сашка, которые весь материал ловят просто на лету.

— А что ты там смотрела до того, как я подошел? Это же ты там танцевала? Я узнал, я видел, как ты выступала на концерте в лицее. Не припомню ничего более совершенного.

Даже не знаешь, как отнестись к таким комплиментам. Не хочется признаваться, но отец, увы, прав. Последний конкурс это красноречиво показал. Солисткой ей никогда не быть, а стоять в кордебалете или отрабатывать батман тандю [27] батман тандю (фр. battement — взмах tendu — вытянутый) – одно из базовых движений в балете, которое осваивается на начальном этапе обучения. со всякой мелюзгой — ниже ее достоинства. Вот только до химии и медицины ей, тем более, никакого дела нет. Как и до этого навязчивого парня. Но и прогонять его прочь почему-то тоже не хочется. Ей таких приятных вещей никто пока не говорил. Такие, как Арсеньев, ее не замечают, а те, кто попроще, робеют перед тенью отца.

— Ладно, давай попробуем решить тест по химии вместе, — примирительно предлагает она.

— Одна голова хорошо, а две лучше, — мигом соглашается Феликс. — Я тут, кстати, добыл вариант, который дадут на пересдаче. Вместе с ответами.

— Но ведь это нечестно.

— Почему. Половина класса так делает. К тому же, мы же сначала сами решим эти несчастные уравнения, а потом просто проверим.

Вот только вместо химии они весь вечер болтают о балете, вернее болтает она, а Феликс внимательно слушает и говорит такие приятные вещи, что начинает кружиться голова. А химия, ну, как-нибудь решится сама. Ведь есть же спасительный вариант. Ну, кто за время учебы ни разу не списывал? У Феликса на такие дела разработана целая система, и он ею охотно делится.

— Это будет наш с тобой маленький секрет, — заговорщицки ухмыляется он.

Первый в длинной веренице недомолвок и откровенного вранья. Вранья преподавателям, отцу, сестре, вранья самой себе. Но остановиться она не могла. Ведь так хотелось верить в то, что Феликс ее действительно любит. Уже в те годы он умел красиво ухаживать и предугадывать все ее желания. А потом их связала кровь.

— Хорошо хоть ты от меня не шарахаешься. Я уж думал, и ты поверила наветам. Не отвечала на письма, не выходила в межсеть.

Они сидели за столиком кафе, столкнувшись нос к носу на улице дорогих бутиков. Тогда эта встреча казалась случайной. После изгнания Феликса из лаборатории они не виделись уже более двух лет.

— Я пыталась писать, но ты сменил адрес, а твой канал оказался заблокирован.

Почему она оправдывается? В конце концов, он сам мог ее разыскать.

— Ты похорошела. И от поклонников, небось, отбоя нет. Впрочем, зная профессора, не удивлюсь, что он никого к тебе не подпускает. Он не выдал тебя там, часом, замуж за этого своего Арсеньева? Видел, кстати, его диссертацию. Впечатляет.

— Да куда уж Арсеньеву жениться. Он же женат на своей работе. Его теперь услали на задание в какой-то там Новый Гавр.

Какой бес ее дернул, подчеркивая свою значимость и осведомленность, ввернуть не особо и к месту название города, которое запомнила из случайно подслушанного разговора Вернера с отцом. А ведь она знала, что Арсеньев служит в разведке, и о его делах вне дома лучше не болтать.

Так она загнала себя в западню страха, а Феликс захлопнул крышку и держал ее на крючке долгих девять лет, обещая передать в штаб Звездного флота запись беседы в кафе, а также данные о том, что убийца, установивший взрывное устройство в лаборатории отца, имел ее биометрические параметры.

На самом деле, отношения к взрыву она не имела, да и тогда на Ванкувере даже не думала предавать сестру. Феликс ее саму выманил из госпиталя с помощью такой же нехитрой уловки, использовав голос Вернера. Только ее он встретил сам, когда она, поверив в историю про личный звездолет, словно последняя курица ринулась в квартиру собирать вещи, а за Ритой послал головорезов.

Эх, почему она сразу же после той жуткой истории в Новом Гавре не рассказала все хотя бы сестре. Рита в свои двенадцать лет, кажется, понимала в жизни больше, чем она в свои двадцать четыре. Всегда поддерживала и даже пыталась защитить, если отец был неоправданно строг.

Как же она радовалась, когда уже на Раване спустя несколько месяцев после своего позорного больше похожего на похищение бегства узнала, что Рите все-таки удалось выбраться с Ванкувера и не только самой выжить, но и спасти несколько тысяч человек. Но тут Феликс затеял эту изначально провальную аферу, пытаясь устроить брак Риты с доктором Карна, и ей снова пришлось притворяться и лгать, изображая видимость счастливой жизни. Феликс всегда был мастером иллюзий. Тем более, физического насилия он тогда еще не применял, мастерски уничтожая морально.

Побои и прочие унижения появились уже позже, когда, вернувшись с Васуки, он узнал про Арсеньева и статуэтки. Гардероб срочно пришлось пополнять строгими, закрытыми платьями, а на лицо накладывать дополнительный грим. Теперь же и этот этап жизни казался раем. Тогда хоть клетка выглядела золотой.