Мария Стрелова - Призраки прошлого [litres]

Генерал Леушевский говорил спокойно, доброжелательно, с легкой улыбкой, а Диме до дрожи хотелось схватить его за грудки и вытрясти всю правду прямо сейчас. Но, глядя в прищуренные, уверенные глаза командира, юноша понимал, что ему будет сказано лишь то, что позволит этот человек.

Когда сопровождающий, дежуривший у дверей, привел его в комнатку, молодому ученому казалось, что он ни за что не сможет уснуть – столько тревожных мыслей крутилось в голове. Однако, едва голова коснулась подушки, Дмитрий провалился в сон.

Юноша проснулся, когда кто-то позвал его по имени. Рядом на стуле сидела Аля, по-прежнему очень бледная, но, как ему показалось, весьма довольная. Впрочем, наверное, так упала тень, потому что голос девушки прозвучал невесело.

– Дим, я знаю, что ты многое пережил, и отчасти по моей вине, но сейчас пришло время сказать то, что тебе очень не понравится. Прости меня и прими стойко все, что ты сейчас увидишь и узнаешь, – тихо попросила она.

Дмитрию стало не по себе от таких заявлений, впрочем, ему казалось, что хуже уже не будет. Алевтина протянула ему кружку с каким-то напитком, и парень уловил знакомый запах валерьянки.

– Считаешь меня истеричкой? – недовольно спросил он, но все же сделал пару больших глотков.

– Да не в том дело, тебя же берегу. Я ведь люблю тебя, – она пересела к нему на кровать, прижалась, положила голову на плечо. – Знаешь… Мне страшно, я боюсь потерять тебя. Ты будешь со мной, что бы ни случилось?

Дима коснулся ее волос – мягких, пушистых, пахнущих мылом.

– Я сделаю все, что смогу, ради тебя, – шепнул он ей на ухо.

Девушка приподняла его больную руку, взглянула.

– Ой-ой, как бы не пришлось резать. Тебе точно окажут помощь. Идем.

Они вместе шли по коридору, сейчас здесь было куда больше народу, чем вчера, на Алю смотрели заинтересованно, кто-то махал ей рукой.

– Птичка! Ты вернулась? Как тебе удалось? Мы все были уверены, что твой папаша не простит, – один из ребят обнял девушку, как давнюю знакомую.

– Пока тут заправляет Валерий, у меня были шансы, – усмехнулась Аля. – Старый козел, мой отец, и в этот раз переиграл саму смерть, я притащилась к кордону, когда узнала, что Алексеева взорвала Теплоцентраль, но кто мог знать, что этот урод окажется здесь? Пришлось вернуться за Димой, этот сюрприз папаша оценит по достоинству, а у меня – хоть какой-то союзник.

Дмитрий слушал – и ему становилось не по себе. Какую тайну хочет открыть ему девушка? Что-то связанное с его прошлым, оттуда и тифоны, оттуда и такие познания о Мытищах? Алевтина была загадкой, но разгадка наводила жуть.

Наконец они остановились возле двери, девушка выдохнула. Диме показалось, будь она верующей – перекрестилась бы.

– Готов? Идем.

Аля вошла без стука. Спиной к ним за столом сидела фигура… Молодой ученый смотрел, почти не дыша, он прекрасно знал этого человека. У парня подкосились ноги, и он едва не упал, девушка подхватила его под локоть.

– Ну, здравствуй, папа, – негромко поприветствовала она.

Мужчина обернулся в своей привычной манере – нервно, резко. Белый халат, заклеенные скотчем очки в толстой роговой оправе, всклокоченные волосы.

Перед ними стоял Доктор Менгеле. Дима хватал ртом воздух, он даже не понял, что его изумило больше, – то, что его наставник жив вопреки всему, или то, что Алевтина назвала его папой.

Геннадий Львович замер, разглядывая своих нежданных гостей, на его лице отражалась буря чувств, казалось, он был удивлен не меньше своего ученика.

– И как же вы тут оказались, живые и невредимые? – разорвал он наконец повисшую паузу.

Дима стоял, оглушенный, растерянный, он ожидал чего угодно, но не этого.

– Твой… отец? – наконец выдавил юноша, безумно глядя на девушку.

– Вязникова Алевтина Геннадьевна, – с горькой ухмылкой представилась его спутница. – Сама не рада таким раскладам.

Алевтина Геннадьевна… Вот что зацепило слух, когда часовой тогда, на поверхности, обратился к ней по имени-отчеству, вот почему так знакомы были движения, походка, и даже глаза у нее были… его. Глаза наставника, учителя, человека, которого Дима боготворил, с кем бок о бок провел столько лет.

– Ах, ты не рада? – по-змеиному прошипел Доктор Менгеле. – Ну, и зачем тогда вернулась? Оставалась бы в том бомжатнике, куда тебя занесла нелегкая. Или перетрахаться с толпой грязного быдла приятнее, чем видеть любимого папочку?

Аля задохнулась от возмущения, щеки пунцово вспыхнули.

– Не смейте так с ней обращаться, – раздраженно бросил Дмитрий, делая шаг вперед. Его трясло от ярости и внезапных откровений, заныли полузажившие раны и ожоги.

– О, да у моей непутевой дочурки появился защитник? Чудом выживший, как я погляжу. И как же тебе это удалось?

– Тот же вопрос я могу задать тебе! – Алевтина пришла в себя, в ее взгляде была такая ненависть, что, казалось, ее глаза могут прожечь насквозь белый халат ученого.

– Сядьте, давайте поговорим, – недовольно бросил Геннадий Львович, устраиваясь на стуле. Дима и Аля сели напротив, оба – натянутые, как струна, будто готовые к броску.

– Откуда тебе известно, где я была?

– Дочка, дорогая, тебе нужно было бежать куда-нибудь во Владивосток, чтобы разведка тебя там не нашла. Нагорное совсем рядом, да и не сиделось тебе на одном месте, тебя видели у Теплоцентрали и мемориала. Ну а поймать кого-нибудь из твоих бедненьких оборванцев и допросить с пристрастием – это вопрос техники.

Девушка стиснула кулаки.

– Значит, Кирилл все же не без вести пропал, его замучили в твоих лабораториях… – прошептала она.

– Алечка, детка, после того, как завершился допрос, твоего Кирилла отправили к человеку, который сидит рядом с тобой. Правда, бедолаге пришлось отрезать язык, чтобы никто, кроме меня и Рябушева, не знал, что у меня есть дочь. Как кричал этот несчастный, пока не согласился рассказать, как ты живешь, что делаешь. Я знаю про тебя все. И еще громче бедненький дурачок из Нагорного орал, когда Дима испытывал на нем мази от ожогов, – издевательски протянул Доктор Менгеле.

– Перестань ворошить прошлое! – крикнула Аля, ей было больно, невыносимо больно и тяжело.

Дима сидел с опущенной головой, он прекрасно помнил этого парня без языка, тот мог только мычать и кричать, когда его передали молодому ученому для экспериментов. Сейчас каждая черточка жертвы отчетливо встала перед глазами. Сколько тайн! Алевтина была права, когда сказала, что он знает лишь то, что ему было позволено. А как приятно было мнить себя всеведущим и всемогущим. Оказалось, что он – такая же марионетка, как и все жители бункера военных. И падать было мучительно.

– И все же, как тебе удалось выжить? – Доктор Менгеле пристально смотрел на своего воспитанника.