Мария Стрелова - Призраки прошлого [litres]

– Выключите-ка на минутку фонари, – попросил Дима.

Темнота перестала быть кромешной, впереди отчетливо пробивался рассеянный свет.

Неужели выход? Спасение?

Виталий осветил путь впереди, сделал еще пару шагов.

– Это что? Снег, что ли?

Стены и потолок впереди были покрыты белым пухом, похожим на свежие сугробы.

– Назад, – шепотом приказал Дима, оттесняя разведчика. – Противогазы надеть.

Он натянул резиновую маску, внимательно вгляделся в усыпанные белым своды, и они ему очень не понравились. Безошибочное чутье ученого почти нашло ответ.

– Разве снег шевелится? – тихо спросила Аля.

И действительно, потревоженный светом ковер на стенах пришел в движение и снова затих. Юноша похлопал себя по карманам, ища что-нибудь, что можно было бросить вперед для проверки своей страшной догадки, нащупал подаренный Лешей талисман. Монетка описала в воздухе дугу и со звоном стукнулась о бетон. Тотчас со стен и потолка к ней устремились шевелящиеся белые шары. Молодой ученый передернулся и отступил назад.

– Ребята, наши дела плохи, – Дима вернулся к отряду и сел на пол у стены. – Это не снег. Это пауки и плесень…

Его голос прозвучал безнадежно.

– Объяснись!

Юноша устало склонил голову, сжал виски ладонями.

– Гриб Кордицепс [5] Реально существующий гриб семейства Cordycipitaceae – Кордицепсовые, поражает живых пауков-сенокосцев, паразитирует на их теле, убивая в процессе. Для человека практически не опасен. поражает пауков, делая из них фактически зомби. До Катастрофы этот грибок быстро убивал паука, а его споры максимум могли вызвать аллергию. Под влиянием биологического оружия и радиации мутировали и пауки, и грибок. Сейчас они живы, вы видели, что свет их потревожил. И очень хотят есть, надо думать, а гриб подавляет в них все инстинкты, кроме чувства голода. Поэтому, как только мы туда сунемся, нас моментально сожрут. Я не знаю, что делать.

– Эх, был бы огнемет, выжечь бы это логово к чертовой матери! – зло рыкнул Виталий.

– Но огнемета у нас нет. Устроить пожар нам нечем, назад пути нет, вперед – тоже. Тупик. Какие есть идеи? – безнадежно поинтересовался Дима.

– Впереди хищные пауки. Позади – неведомая хрень в воде. Будь проклят мой папаша, который нас сюда послал! Чтоб у него руки отсохли, старая сволочь! – выругалась Алевтина.

– Да тут ругайся – не ругайся, а вариантов у нас действительно нет, – мрачно подытожил молодой ученый, поднимаясь.

Виталий был бледен, о чем-то размышлял, стиснув зубы.

– У нас приказ Леушевского – во что бы то ни стало доставить вас до места назначения. Идем, Кирюх. Прощайте, ребята. Надеюсь, у вас получится! – наконец, выговорил он.

– Нет! Не смей! – крикнул Дима, но мужчина не слушал его. Он бросился вперед, следом за ним поспешил Кирилл.

Туннель пришел в движение, лавина закутанных в белый пух паучьих тел погребла под собой двух разведчиков. Омерзительный шорох тысяч хитиновых лап сводил с ума.

– Аля, скорее! – молодой ученый сориентировался первым, потянул за собой оцепеневшую от страха девушку.

Они неслись вперед, под ногами хрустело и чавкало, со стен потоком устремлялись новые и новые пауки, ведомые вечным и неутолимым голодом.

За спиной раздался нечеловеческий, отчаянный крик, твари жрали товарищей заживо. Вопль оборвался на одной ноте, сменился бульканьем и хрипом.

Туннель собрал свою кровавую дань. Пятеро принесли себя в жертву подземелью.

Свет впереди становился ярче. Гермозатвор был открыт, оттуда нанесло снега – настоящего, зимнего. Дима и Аля вылетели на поверхность и по инерции бежали еще пару сотен метров – со слезящимися от света глазами, не видя ничего вокруг.

Наконец они остановились, тяжело дыша. Перед ними был город. Огромный, бескрайний город, переплетения улиц, лента реки внизу.

Разведчики стояли на возвышении посреди густого леса, ниже, за рекой, виднелось огромное овальное здание стадиона с просевшей крышей, чуть правее – разрушенный метромост.

Алевтину трясло, Дима прижимал ее к себе, пытаясь согреть, но и сам чувствовал, как на морозе застывает в лед мокрая одежда. Он практически не ощущал ног, холод отдавался тупой ноющей болью.

– Тише, Птичка, тише, – шептал юноша, баюкая девушку в объятиях. – Мы живы, мы пока еще живы, и все будет хорошо.

– Зачем это все? – жалобно прошептала Аля. – Зачем они погибли, пятеро – ни за что, просто так… Зачем старому пауку понадобилось отправлять нас сюда?

– Ну-ну. Не сожалей, не надо, так еще хуже. Ребята умерли за нас. Мы теперь не имеем права погибнуть. Нам не стоит возвращаться в Загорянку, Птичка. Мы в Москве, давай искать ближайшее метро и просить убежища. Доктор Менгеле нас не сможет здесь достать.

Они встретились взглядами. В испуганных, заплаканных глазах Алевтины было все же что-то, что не смог перебить даже страх туннеля – что-то неприятное, слишком напоминавшее Геннадия Львовича. Но девушка промолчала.

Над городом медленно вставало тусклое зимнее солнце, укутанное в серую кисею облаков. Нужно было идти.

Оскальзываясь на заледенелых склонах, утопая в глубоком снегу, замерзшие и усталые разведчики спускались к реке. Ни рюкзаков, ни провизии, ни карты… Назад? Даже если бы хотелось, путь был закрыт, по поверхности, без оружия, без еды и теплой одежды далеко не уйти.

Алевтина почти всем весом навалилась на Диму, ей было совсем худо.

– Я так хочу спать… – чуть слышно выговорила она.

– Нет! Не смей, Аля, нам нужно идти! – молодой ученый потянул ее вперед, но девушка оступилась, тяжелая и неповоротливая, как кукла, села на снег и закрыла глаза.

Юноша попытался поднять ее, но руки совсем не слушались.

– Пожалуйста… Кто-нибудь… Помогите…

Холодно. Кровь застывает внутри, становится густой и медленной. Мысли – неторопливые, вязкие, веки наливаются свинцом. Боль в замерзших конечностях отступает, отдается в сознании глухо и едва слышно. Скоро все закончится. Скоро будет тепло и хорошо.

– Надо вставать… Надо идти… – бессвязно шептал Дима, силясь подняться, но тело казалось чужим, будто уже не принадлежало ему.

Пляска снежинок перед лицом убаюкивала, зимний город будто пел на сотни голосов, в шелесте ветра, в скрипе деревьев слышалась его смертельная мелодия. Это все. Больше не будет плохо, не будет выбора и отчаянья, просто закрой глаза. Закрой глаза и уходи, останься здесь, в белом мареве. Спи… Спи…

Дима чувствовал, что больше не может сопротивляться, совсем не осталось сил. Беспамятство поглотило его, сомкнувшись над головой черной гладью. Теперь действительно все…

Молодой ученый открыл глаза. Ему наконец-то было тепло и сухо.

– Живой? – спросил юноша в пустоту. – Неужели живой?