Константин Калбазов - Сверкая блеском стали… [litres]

Машина, пропрыгав на ухабах, выехала на полевую дорогу и помчалась уже куда мягче. Правда, тут же обнаружилась другая напасть: под тент начала забиваться пыль, и дышать стало практически нечем. Девушки поспешили извлечь носовые платки, чтобы прикрыться. Дышать стало сложнее, но хотя бы рот и нос не забивает вездесущая пыль, и на том спасибо…

Ну, в общем-то, ожидаемо. Расположение батальона представляло собой всего лишь полевой лагерь. Причем капониров в наличии только пять, под имеющихся «Витязей». «Громобои» расположились на брюхе под масксетью. Вновь прибывшие, похоже, вообще надолго не задержатся. Несмотря на три часа ночи, их сразу же отправили на прием пищи.

Хм. И не только их. Алина остановилась при входе в армейскую палатку, выполнявшую роль офицерской столовой. За столом напротив входа расположились пять бронеходчиц. И одна из них особо заинтересовала девушку, потому что это была Мария Якина. В смысле, Хомутова. Вдова погибшего комбата Дробышевой в Чехословакии.

– А вот и подкрепление прибыло, – поднялась со стула женщина средних лет с капитанскими погонами.

Ее Алина не знала. Как и трех остальных девиц. Этим лет по двадцать семь – двадцать восемь. Вряд ли старше. Н-да. Похоже, весь штат роты решили набрать из лейб-гвардии «Батальона Смерти».

– Итак, сударыни, позвольте представиться. Командир первой роты капитан Мельникова Валентина Ивановна. Служить будете под моим началом. Времени нет. Через час выступаем на передовую. Через два – в бой. Вот так у нас все, через одно нехорошее место. Завтракайте. А пока девчата введут вас в курс дела. Через полчаса на постановку задачи. Переодеваться будете уже на марше. Все. Ушла.

Едва перезнакомившись, Алина тут же поспешила уединиться с Марией. Ну как уединиться – отсели отдельно, в уголке, остальные не стали докучать, поняв, что повстречались однокашницы. Это там, в училище, Якина-Хомутова была ее соперницей. Здесь же все иначе. Они как близкие подруги. А еще…

– Ты была там?.. Ну, когда… – дернув щекой, поинтересовалась Мария.

– В том бою? Да, была.

– Я не про бой. Это я знаю.

Вообще-то Алина предполагала, что молодая вдова навестит ее и постарается расспросить о подробностях того боя. Даже мысленно приготовилась к этому разговору, пошагово восстановив события. Но, как выяснилось, именно Марии ей сообщить практически и нечего. У Дробышевой, конечно, особый склад ума, и она обладает фотографической памятью. Но чтобы что-то запомнить – это нужно как минимум увидеть. А ей тогда было не до наблюдений. Все ее внимание было сосредоточено на противнике. На том, как его достать и при этом выжить.

– Я не видела, как погиб Виктор Михайлович, – покачав головой, ответила Алина. – Знаю только, что им удалось подбить «Кайзера». Что последний приказ, который он отдал, – «Гвардия вперед. Врага не считать». Извини, Маша.

– За что? – дрогнувшим голосом возразила девушка.

– За то, что не могу рассказать тебе большего.

Дрожащий голос Марии и вид побитой собаки вызвали в душе девушки неосознанное чувство солидарности. Вот вроде и старается себя держать в руках, а голосок и подбородок сами собой задрожали, и на глаза наползла поволока. Алина пару раз моргнула, отведя взор в сторону, чтобы не прослезиться.

– Зато смогла за всех посчитаться с гансами. Я бы и раньше к тебе… Но… Не знаю.

– Брось. Не надо. Это я должна была прийти к тебе, но побоялась ворошить рану. Да и сказать мне по большому счету нечего, – не глядя на бывшую соперницу, которую теперь воспринимала как подругу, возразила Дробышева.

– Ладно. Хватит об этом, – быстро проморгавшись, чтобы не прослезиться, произнесла Мария.

– А как ты здесь, Маша?

– Ну как, как… – все же начиная всхлипывать, дрожащим голосом продолжила Хомутова. – Пока я училась, мы с Витей все береглись. А потом не успели. Он погиб, а я так и осталась одна – ни мужа, ни ребеночка. А тут слышу – объявили набор в Иностранный легион. Попробовала. А чем черт не шутит. Наемники же. Тут вроде главное – умения. Приняли. Причем на общих основаниях. В смысле, звание подпоручика русской армии, по секретным спискам, со всеми вытекающими.

– А что тут вообще происходит? – поинтересовалась Алина.

Разговор нужно уводить в сторону. Оно и Марии проще, и сама из солидарности не разревется. Да и вообще нужно же знать, куда она угодила. Ведь еще каких-то девять часов назад она ни сном ни духом, что подобный поворот вообще возможен.

– Бардак и идиотизм, – промокнув платочком уголки глаз, ответила Хомутова. – Братец, принеси мне еще чайку, пожалуйста, – обратилась она к солдату, выставившему перед Алиной приборы с завтраком.

– Что-нибудь к чаю?

– Нет. Пустой чай.

– Сейчас, госпожа подпоручик.

– Спасибо, братец. Ты ешь, Алина, ешь. А то, чувствую, нам предстоит еще то веселье.

– А ты рассказывай, – отправляя в рот первую ложку с кашей, потребовала девушка.

– Если коротко, то Россия продала литовцам бронетяги прорыва. Причем броня, проходимость, вооружение – куда выше германских. В Литву поставили восемь таких машин. Более чем достаточно, даже чтобы взломать долговременные узлы обороны. Что уж говорить о полевых. Но похоже, уже пожалели, что не продали им обычные «тридцать шестые». Потому что вся эта мощь разбилась о тупость литовского командования. Выбрали понравившийся участок, обработали его артиллерией – и вперед, на мины. Потеряли три машины. На следующий день решили обойти. Загнали оставшиеся пять в болото. Не учли, что с конца мая и до середины июня полоскали дожди, и там чуть не топь стоит. У поляков на том направлении даже артиллерии нет, одни минометы. Потом уж подтащили и добили бронетяги гаубицами. Хорошо хоть экипажи не остались в этой ловушке. Спасибо братец, – принимая кружку с чаем, поблагодарила Хомутова.

– Лихо, – проглотив очередную порцию каши, произнесла Алина.

– Это еще цветочки. Вчера на рассвете, будучи в уверенности, что вторая атака станет непременно результативной, предприняли небывалую десантную операцию на узловую станцию Шештокай. Уничтожили и захватили прорву польской бронетехники, оттянули на себя две кавалерийские бригады. Считай, сутки уже держатся. Кстати, там и этот, Азаров, с которым у тебя была дуэль.

– Гриша? Но как он… – Дробышева была уверена, что не подала виду, как при этой новости затрепетало ее сердечко.

– Гриша? – в свою очередь вздернула бровь Мария.

– Ну а чего такого. Знаешь, как говорят, от ненависти до дружбы… – со всем возможным безразличием пожав плечами, ответила Дробышева.

– До любви, – поправила ее Хомутова, которой равнодушие девушки показалось очень уж нарочитым.

– Не нужно передергивать. Дружбы. Только дружбы, – решительно рубанула Алина и отправила в рот очередную ложку.