Роберт Хайнлайн - Двойная звезда. Звездный десант [сборник litres]

Я затряс головой, изо всех сил пытаясь собраться с мыслями:

– Родж, вы сами не понимаете, что несете! Это нелепо! Смешно! Я не политик, я всего лишь актер – до мозга костей! Я умею строить рожи и потешать публику – больше я ни на что не годен!

К своему ужасу, я осознал, что говорю голосом Бонфорта. Родж, не отрываясь, смотрел на меня:

– По-моему, вы до сих пор великолепно справлялись.

Я старался говорить собственным голосом и обрести контроль над ситуацией:

– Родж, сейчас вы расстроены. Успокойтесь – ведь потом сами над собой посмеетесь! Вы правы, представление должно продолжаться. Но не так же! Правильный и единственно возможный путь – вам самому принять эстафету. Вы победили на выборах, получили большинство в парламенте. Вступайте в должность и претворяйте его программу в жизнь!

Не отрывая взгляда от меня, Родж печально покачал головой:

– Я так и поступил бы, если б мог, именно как вы говорите. Но я не смогу, шеф. Вы же помните, какая грызня поднималась на заседаниях исполнительного комитета? Только вы держали их в узде! Вся коалиция стоит на силе духа и авторитете одного человека. И если вы просто отмахнетесь сейчас – все, ради чего он жил, ради чего умер, пойдет прахом!

Возразить было нечего. Вероятнее всего, Родж прав; я за последние полтора месяца начал разбираться во всех этих пружинах и шестернях.

– Родж, хотя бы и так, но вы просите невозможного! Мы не провалились до сих пор только потому, что меня показывали лишь в тщательно срежиссированных условиях. И то нас чуть не поймали! А тянуть это неделю за неделей, месяц за месяцем, год за годом, если я вас правильно понял… Это нереально! Я просто не выдержу! Не могу!

– Можете! – Он, наклонившись ко мне, продолжал напористо: – Мы все обдумали и возможные трудности представляем не хуже вас. Но мы дадим вам возможность врасти в него целиком! Для начала две недели – да что две, месяц в космосе, если хотите! Дневники, записные книжки, школьные тетради наконец – вы им насквозь пропитаетесь! И не забывайте: с вами – мы!

Я молчал. Он продолжал:

– Послушайте, шеф, вы же прекрасно знаете: политик – вовсе не один человек, он – команда, сплотившаяся вокруг него, его убеждений и целей. Наша команда теперь без капитана, но сама-то она осталась! Просто нужен новый капитан!

На балкон вышел Чапек. Когда он успел вернуться, я не заметил.

– Вы, док, я так понимаю, тоже «за»?

– Да.

– Это ваш долг, – добавил Родж.

Чапек тихо проговорил:

– Я бы не стал так говорить… Но надеюсь, вы сами к этому придете. И, черт меня побери, я не буду притворяться голосом совести. Я верю в свободу воли. Понимаю, странно, конечно, слышать из уст медика столь легковесный довод… – Он обратился к Клифтону: – Лучше нам уйти пока, Родж. Он все понимает, так пусть решает сам.

Однако побыть в одиночестве мне не удалось – стоило им уйти, явился Дэк. Спасибо, хоть он не стал называть меня шефом.

– Привет, Дэк.

– Привет-привет…

Некоторое время он молча курил и глазел на звезды. Затем повернулся ко мне:

– Старичок, мы много пережили вместе. Теперь я тебя знаю и так скажу: если тебе когда-нибудь понадобятся деньги, лишняя пара кулаков или ствол – только свистни! Помогу всем, чем только можно, и без всяких вопросов! Захочешь уйти сейчас – ни слова в упрек не скажу и хуже думать о тебе не стану. Ты очень много сделал.

– Спасибо, Дэк.

– Еще словечко – и я испаряюсь. Пойми только: если ты решишь сейчас, что не в силах работать дальше, те скоты, что промыли ему мозги, победят! Победят, несмотря ни на что!

Он ушел.

Голова разрывалась под напором противоречивых мыслей. Мне вдруг стало ужасно себя жаль: это нечестно, в конце концов! У меня – своя жизнь! Я еще в самом расцвете сил, сколько театральных успехов меня ждет! Ну, справедливо ли требовать, чтобы я похоронил самого себя, долгие годы играя в жизнь другого? Меня забудет публика, забудут агенты и продюсеры – решат, скорее всего, что я умер.

Это непорядочно. Они просят слишком многого.

Немного погодя я успокоился и выкинул все из головы. Земля-матушка, неизменно прекрасная, по-прежнему сияла в небе. Что-то там кроты поделывают в ночь после выборов? Марс, Венера и Юпитер висели на веревочке зодиака. Ганимеда, конечно, видно не было, как и далекого Плутона с его маленькой одинокой колонией…

«Миры надежд» – называл их Бонфорт.

Но Бонфорт умер. Ушел от нас. Эти скоты отняли у него право, данное каждому из нас самой Природой, – и вот он мертв, задолго да назначенного срока.

И меня просят воссоздать его, подарить ему вторую жизнь…

Способен ли я на это? Смогу ли дорасти до его уровня? Чего он сам ждал бы сейчас от меня? И как поступил бы, окажись на моем месте? Пока продолжалась кампания, я не раз задавал себе вопрос: «А что сделал бы Бонфорт?»

Кто-то вошел. Оглянувшись, я увидел Пенни.

– Теперь тебя послали? Уговаривать послали, да?

– Нет.

Добавить к этому она ничего не захотела, да и от меня, похоже, ничего не ждала. Мы даже не смотрели друг на друга. Молчание затягивалось, и наконец я решился:

– Пенни! А если я попробую – ты мне поможешь?

Она внезапно повернулась ко мне:

– Да! Конечно, шеф, я помогу!

– Тогда попробую, – смиренно проговорил я.

Я написал все это еще двадцать пять лет назад в попытке упорядочить свои смятенные мысли. Старался изложить все, как было, и себя не щадить, поскольку записки предназначались только для меня и для моего психотерапевта, доктора Чапека. Странно сейчас, через четверть века, читать эти сентиментальные, немного наивные строки – я был тогда почти юношей. Отлично помню этого молодого человека, хотя с трудом могу представить, что он – и есть я. Жена моя Пенелопа заявляет, что помнит его гораздо лучше – ведь больше она никогда никого не любила. Так сильно меняет нас время.

Я обнаружил, что прежнюю жизнь Бонфорта помню лучше своей собственной – то есть того юного бедолаги, Лоуренса Смита, или Великого Лоренцо, как он любил себя рекомендовать. Может, я не в своем уме? Шизофрения или еще что-нибудь? Даже если так!.. Чтобы сыграть подобную роль, а затем подарить Бонфорту вторую жизнь – просто необходимо было в некотором роде сойти с ума и подавить в себе жалкого актера…

В общем, безумие или еще что – однако я точно знаю, что был им когда-то, пока он еще существовал. Как актер он не смог добиться особенного успеха, – думаю, иногда его охватывало самое настоящее безумие. Да и умер он весьма нелепо: я храню пожелтелую от времени вырезку, в которой говорится, будто он «найден мертвым» в номере одного из отелей Джерси-Сити: передозировка снотворного. Возможно, несчастный юноша пошел на это от отчаяния – его агент заявил, что предложений для него не поступало уже несколько месяцев. На мой взгляд, все же не следовало писать, будто он остался без работы. Если это и не клевета, то во всяком случае жестокость! Датировка статьи, между прочим, доказывает, что ни в Новой Батавии, ни где-нибудь еще во время избирательной кампании пятнадцатого года он быть не мог.