Роберт Хайнлайн - Двойная звезда. Звездный десант [сборник litres]

Я покосился на Пэта Лейви, он кивнул. Ждать счета не пришлось – в этом кабачке расплачивались сразу. Мы встали и ушли.

Парни вышли вслед за нами.

– Ворон не считаем, – шепотом предостерег Пэт.

Мы продолжали идти, не оглядываясь.

Местные напали.

Бежавшему на меня я рубанул по шее и ушел вбок, давая ему пролететь мимо. Хотел помочь ребятам, но все уже было кончено. Котенок позаботился о двоих, а Пэт малость перестарался, швырнув своего так, что тот намотался на фонарный столб.

Кто-то вызвал полицию. Скорее всего, владелец заведения, причем чуть ли не в тот момент, когда вся толпа двинулась к выходу. Не успели мы сообразить, что делать с бесчувственными телами, как примчались двое патрульных. Тот еще райончик.

Старший предложил написать заявление, но мы дружно отказались – Зим велел избегать неприятностей. Притворившись пятнадцатилетним олухом, Котенок сказал:

– Кажется, они споткнулись.

– Мне тоже так кажется, – согласился полицейский, после чего ногой выбил нож из простертой руки, прислонил его к бордюрному камню и сломал каблуком. – Короче, валите-ка вы, парни… подальше от центра.

Мы ушли. Я был рад, что ни Пэт, ни Котенок не захотели тащить парней в суд. Нападение гражданского на военнослужащего – очень серьезное преступление. Черт с ними, с хулиганами. Напросились – получили. В расчете.

А все-таки хорошо, что в увольнения мы ходим без оружия. И навык вырубать, не убивая, очень полезен. В этот раз все было на рефлексах. Я не думал, что парни нападут, пока они не напали. Да я вообще ни о чем не успел подумать, прежде чем все закончилось.

Но именно тогда я осознал, как сильно изменился.

Мы отправились на вокзал и вернулись рейсовым в Ванкувер.

Как только мы переселились в лагерь имени Спуки, начались тренировки по десантированию. Роты, усохшие до взводов, занимались поочередно. Нас отвозили на космодром к северу от Уолла-Уолла, оттуда мы поднимались в космос, выбрасывались, выполняли положенные упражнения и возвращались к бую. Работы – на день, а рот – восемь, так что прыгали мы реже чем раз в неделю. Но это поначалу; нас становилось все меньше, и тренировки учащались. При этом усложнялись задачи – каппехов сбрасывали в горы, на арктические льды, в австралийскую пустыню, а перед самым выпуском – на поверхность Луны. Там капсула разлетается на куски в сотне футов от поверхности, и тут уж точно нельзя считать ворон, поскольку ты прилуняешься только на двигателях скафандра (нет воздуха – нет парашюта); неудачная посадка чревата разгерметизацией и смертью.

Не только погибшие и раненые выбывали из наших списков. Кое-кто просто отказался войти в капсулу. Таких не ругали, их отводили в сторону и увольняли в тот же вечер. Даже тот, у кого на счету несколько прыжков, мог запаниковать и сорваться… Инструкторы были с ним деликатны, как с другом, заболевшим неизлечимой болезнью.

Сам я ни единожды не сорвался, но что такое нервная трясучка, мне объяснять не надо. Всякий раз меня изводил чертов мандраж, и я от него так и не избавился.

Ты не каппех, если не летал в капсуле.

У нас в ходу байка (а может, и быль) о десантнике, который осматривал парижские достопримечательности. В Доме инвалидов он увидел саркофаг Наполеона и спросил у охранника:

– Что это?

Француз возмутился:

– Месье не знает? Это усыпальница Наполеона ! Наполеон Бонапарт – величайший солдат в мировой истории!

Обдумав услышанное, каппех поинтересовался:

– А сколько у него прыжков?

Почти наверняка это выдумка. Там рядом большая доска с пояснительным текстом. Но хохма хорошо отражает мировоззрение нашего брата десантника.

Вот и закончился курс обучения.

Читаю написанное и вижу, что я почти все пропустил. Крайне мало рассказал о нашем оружии, умолчал о трех днях, когда мы, все бросив, помчались тушить лесной пожар, не упомянул об учебной тревоге, которая на самом деле была боевой, только нам об этом сказали уже после отбоя. Опустил тот случай, когда ветром унесло кухонную палатку. И я вообще не уделил внимания погоде – а она, поверьте, очень важна в жизни пехотинца. Но важна она, лишь пока ты мерзнешь или мокнешь, а после вспоминать о ней не захочется. Можно взять параметры погоды из календаря и воткнуть их практически в любой день твоей службы – наверняка подойдут.

В начале учебного периода полк имел две тысячи девять человек личного состава. Выпустилось нас сто восемьдесят семь. Погибло четырнадцать; один был казнен, его имя вычеркнуто из списков. Остальные – кто сам уволился, кого вышвырнули «за упречное поведение», перевели в другие войска, комиссовали и так далее.

Майор Мэллой произнес короткую речь, мы получили свидетельства об окончании учебки, в последний раз прошли парадным строем, и полк был временно расформирован, знамена отправились на хранение. Через три недели новая пара тысяч шпаков соберется в лагере имени Карри, чтобы из толпы превратиться в воинскую часть.

Согласно свидетельству, я теперь был «рядовым специалистом», то есть мог носить буквы «РС» вместо «РР» над личным номером.

Поистине, это был замечательный день.

Самый лучший в моей жизни.

Дерево свободы нужно поливать время от времени кровью патриотов…

«Рядовым специалистом» я себя считал до того дня, когда доложился о прибытии на корабль. Ну, так вроде завышенная самооценка не запрещена никаким законом.

Вижу, я еще ни словом не обмолвился о том, как Земная Федерация перешла из состояния «мир» в состояние «военная угроза», а потом в «войну». Сам я едва замечал эти перемены. Когда отправился служить, был «мир», то есть нормальное состояние; по крайней мере многие в это верили, да и с чего бы им не верить? Пока я находился в лагере имени Карри, возникла «военная угроза», но и это прошло мимо моего сознания. Меня тогда больше беспокоило, что думает капрал Бронски о моей стрижке, о чистоте мундира, о содержимом ранца и успехах в боевой подготовке. И на порядок важнее было мнение сержанта Зима о подобных вещах. К тому же «военная угроза» – это по сути все еще «мир».

А «мир» – ситуация, когда ни одному гражданскому нет дела до военных потерь, если они не настолько велики, чтобы о них кричали газетные заголовки, или если в их число не попал близкий родственник этого гражданского. Правда, я так и не нашел в истории отрезка времени, когда «мир» царил повсюду.

К тому времени, когда я прибыл в мою первую боевую часть, носившую гордое название «дикие коты Уилли», а в документации скучно именовавшуюся ротой «К» третьего полка первой дивизии Корпуса мобильной пехоты, и в ее составе переправился на «Вэлли-Фордж», храня в ранце сомнительной ценности удостоверение «специалиста», военные действия велись уже несколько лет.