Роберт Хайнлайн - Двойная звезда. Звездный десант [сборник litres]

Это у флотских на языке, а на уме кое-что порадикальней: армия устарела, ее пора упразднить.

Официально такое мнение не высказывается, но затроньте эту тему в разговоре с любым офицером космофлота в базе – вот уж наслушаетесь! Эта публика убеждена, что может ввязаться в любую войну, выиграть ее, захватить любую планету и удерживать ее собственными силами, пока дипломатический корпус не закрепит успех.

Ну допустим, это не пустая бравада. Новейшие игрушки флотских запросто сотрут планету с лица неба – на моих глазах такого не происходило, однако нет причин не верить. Может, я и правда устарел, как тираннозавр рекс. Но я себя ископаемым не ощущаю, и мы, обезьяны, справляемся там, где бессильны самые новомодные корабли. Не сомневайтесь: когда правительству нужен гарантированный успех, оно посылает нас.

Может, и хорошо, что ни флот, ни мобильная пехота не обладают правом решающего голоса. Офицер не получит звезды небесного маршала, если не пройдет через должности командира полка и командира флагманского корабля. Продуби свою шкуру в мобильной пехоте, а потом получи флотское звание, как планировал, должно быть, наш малыш Бэрди. Или стань пилотом-астрогатором, а затем отправляйся в лагерь имени Карри – вот тогда я тебя послушаю со всем уважением.

«Тур», как и большинство транспортов, имел смешанный экипаж. И я – подумать только! – получил право бывать севернее «тридцатки». Переборка, отделяющая дамскую территорию от владений грубиянов, вынужденных бриться, не обязательно обозначена номером тридцать, но в силу традиции она так называется на всех кораблях с разнополым личным составом. За ней расположена кают-компания, а дальше – женские помещения.

На «Туре» кают-компания служила также столовой для женщин-рядовых (они ели в первую смену, мы – во вторую), а между приемами пищи делилась перегородкой на комнату отдыха для их рядового состава и салон для женщин-офицеров. Мужской офицерский салон назывался «игральным залом», он примыкал к «тридцатке».

Помимо того очевидного факта, что высадкой и эвакуацией десанта занимаются лучшие пилоты (то есть женщины), есть очень важная причина для включения в экипажи транспортов представительниц прекрасного пола: они хорошо влияют на боевой дух солдат.

Традиции традициями, но человек – существо слабое. А его выбрасывают из корабля на чужую планету, и запросто может случиться так, что вернется он мертвым или искалеченным. Если логически рассуждать, разве это не глупость несусветная? Но ведь кто-то должен отправляться к черту в пекло, и хорошо, если он осознает необходимость своей борьбы. А еще лучше, если эта необходимость – реальная, живая, дышащая – постоянно напоминает о себе.

На корабле со смешанным экипажем крайнее, что слышит пехотинец перед высадкой (а иногда и крайнее, что он слышит в своей жизни), – это женский голос, желающий ему удачи. И если вам такая практика кажется бесполезной, то вряд ли вы принадлежите к роду человеческому.

На борту «Тура» служили пятнадцать офицеров флота – восемь женщин и семеро мужчин. Офицеров мобильной пехоты было восемь, и я рад упомянуть, что входил в это число. Не скажу, что в ШКО поступил ради возможности проходить сквозь тридцатую переборку, но привилегия завтракать, обедать и ужинать в женском обществе вдохновила меня куда сильнее, чем любая прибавка к жалованью.

Председательствовала в кают-компании командир корабля, мой начальник капитан Блэкстоун был вице-председателем, и не в силу своего звания; трое флотских превосходили его рангом. Дело тут скорее в должности: командир штурмового подразделения де-факто главнее всех, кроме шкипера.

Трапеза всегда представляла собой ритуал. Дождавшись в игральном зале положенного времени, мы входили следом за капитаном Блэкстоуном и становились позади стульев. Появлялась шкипер в сопровождении дам, и, когда она достигала торца стола, Блэкстоун кланялся и приветствовал: «Госпожа председатель… леди…» Она же отвечала: «Господин вице… джентльмены…» И мужчина, стоявший справа от женщины, помогал ей сесть.

При всей своей официальности эта процедура подчеркивала, что прием пищи в кают-компании – мероприятие светское, а не военное. Но присутствующие обращались друг к другу по званиям или должностям, разве что самые младшие флотские офицеры и я, единственный из комсостава мобильной пехоты, были «мистерами» и «мисс». Было, однако, одно исключение, которое сбило меня с толку.

Впервые оказавшись в кают-компании, я услышал, как Блэкстоуна кто-то назвал «майором», хотя погоны тот носил капитанские. Позже я узнал: если на военном корабле служат два капитана, то армейского условно повышают в звании. Величать его титулом, предназначенным исключительно для монарха? Это просто немыслимо! Флотского же капитана, если он не шкипер, называют «коммодором» – притом что шкипер может быть всего-навсего лейтенантом.

Считая этот обычай нелепым, офицеры мобильной пехоты соблюдают его только в кают-компании, в своих же отсеках даже не вспоминают о нем.

За стол мы усаживались строго по субординации: у торца – шкипер, у другого – комполка. Справа от Блэкстоуна – самый младший из мичманов, справа от шкипера – я. Мне было очень приятно сидеть напротив юной и необыкновенно хорошенькой мичманши. Увы, четко распланированный и строго контролируемый ритуал не дал мне шанса узнать хотя бы ее имя.

Я был в курсе, что мне, самому младшему по званию из мужчин, полагается сидеть рядом со шкипером, но меня не предупредили, что я еще и обязан ее усадить. И вот она стоит и ждет, и никто не опускается на стул, пока младший инженер-механик не пихает меня локтем. Ох и покраснел же я! Так страшно не срамился, пожалуй, с детского сада. На мое счастье, капитан Йоргенсон вела себя как ни в чем не бывало.

Когда шкипер вставала, это означало конец трапезы. Она всегда была достаточно деликатна и лишь один-единственный раз при мне провела за столом считаные минуты. Капитану Блэкстоуну это жутко не понравилось. Встать-то он встал, но бросил ей вдогонку:

– Капитан!

Она остановилась:

– Да, майор.

– Капитан, не могли бы вы распорядиться, чтобы моих офицеров и меня обслужили в игральном зале?

– Разумеется, сэр, – холодно ответила Йоргенсон.

Нас покормили, вот только ни один флотский офицер не составил нам компанию.

А в следующую субботу шкипер воспользовалась своим правом и проинспектировала вверенное ей подразделение мобильной пехоты. Надо сказать, капитаны транспортов делали это крайне редко. Да и Йоргенсон лишь прошлась вдоль строя, ничего не сказав. Ее нельзя было упрекнуть в чрезмерной придирчивости, и она очень даже мило улыбалась, когда не приходилось быть строгой.