Игорь Осипов - Потусторонний батальон. Том 2. Война за дружбу [publisher: ИДДК; оптимизирована обложка]

Так видели мир маги, в таком мире жили духи и Александра.

Я сделал шаг к спальной полке на противоположной стороне кунга и сел на самом краю, поправив сползший спальный мешок. Всевидящая мерно посапывала, подложив руку под светло-серую казённую подушку. Девушка даже забыла поставить свой обычный блок.

Я ухмыльнулся и поправил чёлку Александры. Амулет, висевший всё это время на силиконовом шнуре, сполз на покрытую застеленной простыней полку. Он тихонько тикал в такт сердцу, словно отмеряя жизни. Вот только тикал он не так, как обычно. К редкому тик-тик, добавлялось ещё одно, частое и едва слышное, тик-тик-тик-тик.

Я замер, а потом осторожно положил руку на живот. Мои экстрасенсорные чувства потихоньку стали вычленять из тусклой сонной ауры Шурочки ещё одну – пока ещё серую, словно у тех же лягушат, но уже начинающую приобретать человеческие черты.

– Вот оказия какая, – раздался сзади насмешливый голос деда Семёна. – Ужо месяц. Вы возвращение с Тика шибко бурно праздновали.

Я неспешно обернулся на домового, который сидел на краю стола, свесив ноги и поглаживая ладонью усы и бороду, и несколько минут пристально глядел на старого охальника, а потом улыбнулся и процедил:

– Глаз с неё не спускай, иначе развею.

– Дурень ты, Егорушка. Я ж домовой. Чем я могу навредить ей? Она ж моя дальняя-дальняя пра-праправнучка.

Дед ещё раз ухмыльнулся, наблюдая за мной с довольным прищуром. А я перевёл взгляд на угол с отопителем и фильтровентиляционной установкой, расположенный в правом углу кунга, сверху. Там ползала и шуршала всякая гадость, которую собирал Мягкая Тьма. Я настолько привык к этим сущностям за всё время, что даже перестал их воспринимать иначе как элемент интерьера.

– Перевести систему в режим максимальной защиты. Перевести контроль питания на объект Александра Белкина.

Фантом-охотница встрепенулась.

– Режим питания какой? – тихо прошипела она.

– Для беременных, – тихо выговорил я, а потом встал и вышел из кунга, стараясь не шуметь тяжёлыми ботиками о пол прицепа.

На металлической площадке, положенной поверх дышла, долго вглядывался в шумящий лес, безразличный к нашим радостям и горестям. Лес жил здесь задолго до человека и намеревался пережить человечество, неспешно дожидаясь возвращения прав на планету себе. Но и пусть будет безразличным. Это мои радости.

– Я приставлю Долгую Лапу и Белого Голоса, – раздался рядом клокочущий нечеловеческий голос, заставивший меня скосить глаза.

Рядом с лестницей, легонько водя острыми мохнатыми ушами и глядя на меня карими глазами, стоял Первый Клык. Волкудлак был совершенно серьёзен, как и положено вожаку волчьей стаи.

– Ты тоже знал? – негромко спросил я, не отводя взора от серого хищника.

– Беременные пахнут иначе. Ты не поймёшь. Ты не должен отвлекаться. Поэтому я приставлю лучших. Её жизнь в твоих руках. Не делай ошибок.

– Ты со мной?

– Да, – по-человечески кивнул Клык. – Ты ведь тоже поможешь мне с волчатами после войны.

– Ты думаешь, она закончится? Ведь мы до сих пор ничего не знаем о целях врага.

– Всё заканчивается. Война тоже, – ответил волк, – я слышал, как этот Денис говорил со своими старшими. Враг не использует ничего из своего, только заимствует наше. Наше оружие, наш облик, нашу манеру воевать.

– Драконы и орки – это наше? – усмехнулся я.

– Да, – продолжил волк, – ты привык видеть отличия. Я вижу схожести. Драконы – наши. Орки – наши. Псы – наши. Я даже скажу, где видел это. В играх Стажёра. Враг примеряет на себя маски. Выбирает, какая лучше. Но это маски наших идей.

– Синие пули тоже? – снова улыбнулся я, задумываясь над словами волка и выискивая брешь в его логике.

– Синие пули тоже. Денис говорил, что ты преследовал Мясника, убившего разработчика этих пуль. А зная, что они берут души, то пули тоже достались им.

В памяти всплыла трехэтажка, выбитые окна, и чёрная тварь, держащая за волосы немолодого мужчину. Крик человека, которого Мясник водил горлом по обломкам оконного стекла, торчащим из рамы. Крик, сменившийся предсмертным стоном и смешанный с влажным чавканьем человеческой плоти.

– Тебе бы шпионом работать, – пробурчал.

– Просто слух чуткий, – понизил голос Первый Клык. – Те пули сделаны по подобию твоего клинка, но их не доделали. Что-то мешает.

– Тоже Денис говорил?

Волк молча кивнул.

– Зато враг на ура использует, – продолжил я.

– Та пуля не смогла убить тебя. Белый Голос до сих пор хромает. Его перелом не заживает. Не хочет. Она лишила его того внутреннего колдовства, что лечит нас, сделала простым смертным.

– На мне бронежилет был.

– Была ещё одна пуля. Она попала в руку, но оставила лишь синяк, ты в горячке боя не заметил. Клинок и пули родня. Клинок не даёт пулям тебя убить. Я думал, показалось, но сейчас думаю, нет.

– Он прав, – раздался сзади протяжный шипящий голос, заставивший меня вздрогнуть.

– Твою мать, – тихо выматерился я, – уже и забыл про тебя. Ты когда спишь, тебя невозможно ощутить.

Из двери кунга неспешно выползал древний Полоз, шипя, как проколотая покрышка от грузовика, шевеля длинным чёрным языком и свивая толстые кольца, по которым пробегали фиолетовые искры колдовства.

Полоз издал негромкий свистящий смешок. Он превратился из маленького ужика-шнурка в десятиметрового змея, и его голова висела на уровне моего лица. Колдовство меняло не только размер, но и массу. От огромного веса прицеп медленно накренился и заскрипел металлом. Выбежавшие на поляну случайные лягуши замерли при виде этого чудовища, словно увидев кошмар всей своей жизни. Змеи были их естественными врагами, а это змей всех змеев, тварь, пришедшая из тех времён, в которых не то что человека, но млекопитающих ещё не было. Полоз сам признался, что смутно помнил, как охотился на последних динозавров. Передо мной сейчас возвышались сотни миллионов лет живой смерти, неспешной и неотвратимой. Даже стоящий рядом Клык почувствовал себя неуютно, сглотнув и поджав хвост и уши.

– Пули. Клинок. Они единое, – прошипел полоз. – Но не о пулях сейчас думать должен ты.

– А о чём? – спросил я, но Полоз не ответил, замерев на прогретой солнцем площадке, словно вырезанное из коряги изваяние.

Минуты напряжённой тишины оборвал звонкий девичий возглас. Из медицинской палатки выбежала Медуница, уперев руки в боки. Берегиня была просто вне себя от ярости.

– Где эта тварь?! – заорала она, зло сверкая глазами.

– Что случилось? – озадаченно спросил я, осторожно спускаясь по металлическим ступеням.

Как-то хряпнулся с них, благо бронежилет был, а то бы спину о нижнюю сломал.

– Нет, представь, эта упыриха вконец охренела. Я кровь на анализы собрала у всех, а она выпила втихаря! Найду, убью!