Александр Шило - Оружейница [фрагмент]

Вот Вера Анатольевна меня и "обрадовала", ткнув своим толстым пальцем в пояс:

— Сережа, а где твой телефон? Ты же вроде с ним выходил из гостиницы?

Я схватился рукой за пояс…

— Бля-я-я-я… Ур-р-роды… Сп… ерли… — я с трудом удержал в гортани пучок матюков, осознавая, что мой новенький мобильник с фотоаппаратом и кучей разных "примочек" "ушел, не сказав до свиданья"… Обидно, однако.

— Сережа, тебе нужно обратиться в туристическую полицию…

— А-а-а… Петрович, какая на хер полиция? Я, блин, даже не соображу сейчас, где же его у меня тиснули! Лоханулся, что поделаешь, пойду сейчас куплю какой-нибудь подешевле… — еще не договорив, я сообразил, что лоханулся не только сейчас…

Когда мы с Сашей обменивались номерами, она скинула мне свой вызовом, а я… старательно сделал и поставил на вызов ее фотку, специально скачал на рингтон "Марш артиллеристов", А ВОТ ЗАПОМНИТЬ НОМЕР, ДУБИНА СТОЕРОСОВАЯ — НЕ УДОСУЖИЛСЯ!!! Ну ладно, тут осталось два дня, и четырнадцатого я буду в Домодедово, а там…

Меньше часа назад я вышел через "кишку" из чартерного "семьсот тридцать седьмого" и спустился в зал получения багажа Домодедовского аэропорта. Слава богу, мой чемодан выехал достаточно быстро и, схватив его, я рванул мимо настырных таксистов к своему "огнетушителю".

Мельком глянув на колеса и закинув чемодан в багажник, я поехал в сторону Востряково. Домой я не торопился, отец еще неделю точно будет сидеть в Тюра-Таме [28] Тюра-Там — железнодорожная станция, возле которой расположен космодром, известный всем как Байконур. Люди же имеющие отношение к космосу, называют его обычно как раз Тюра-Там, ибо поселок Байконур расположен примерно в двухстах километрах от космодрома. Так в пятидесятые дурили шпиенов, понимаешь. , а мама позавчера улетела на симпозиум в Новосибирск, так что планы на вечер у меня наполеоновские…

Заскочив по дороге на оказавшуюся незанятой мойку и в салон сотовой связи, где купил себе телефон, правда — попроще стыренного, и, восстановив номер, я отзвонился родителям, доложив, что "жив, здоров, не ранен, не убит", и поехал в сторону Михнево.

Колеса "Витары" с мягким гулом приближали меня к Саше. Я и представить себе не мог, что так соскучусь по ней всего за двенадцать дней в этой долбаной Хургаде.

Первым побуждением было "тапку в пол", но представший меньше чем через километр пейзаж из скомканной "бэхи", выставки экстренных служб и прикрытого простыней организма, резко вдохновил на соблюдение скоростного режима.

Через несколько километров меня осенило, что, когда Саша давала мне телефон брата, она записала его на обороте чека ибо у меня сел аккумулятор, а я, забив его потом себе в телефон, сунул чек в пепельницу, где он и должен находиться!

Съехав на обочину, я вытряхнул пепельницу на правое сиденье, где среди оберток от конфет, жвачки и заправочных чеков я нашел искомое, а через минуту услышал голос Валеры: "Алло, извините, пожалуйста, я сейчас занят, перезвоню, как только освобожусь".

Меня насторожил его напряженный голос, и показалось, что рядом с ним находится кто-то, кому нежелательно знать, что это именно я звоню.

Въехав в Михнево, я купил в знакомом цветочном магазине букет роз и покатил к Сашиному дому.

Дверь в квартиру открыл Леша и, взяв у меня букет, кивком предложил пройти в комнату.

Когда я вошел, мое сердце захолонуло от предчувствия беды. Если Валера и Владимир Олегович выглядели мрачными и утомленными, со щетиной на лицах, то на Марину Алексеевну было страшно смотреть.

— Где Саша?! Что с ней?! — я уже понимал, что случилось что-то страшное…

Владимир Олегович указал мне рукой на диван, где сидела Сашина мама, и, когда я сел рядом, сказал:

— Слушай…

"Витара" катилась в сторону Москвы, разрезая фарами наступившую ночь. Я вел машину "на автомате", а из головы не шло все то, что я узнал за эти полтора часа. Снова и снова я проигрывал в памяти рассказ отца и сына Кравцовых, пытаясь найти объяснение случившемуся, отличное от безумного заявления об "ином мире". И не находил. Во всех прочих вариантах зияли такие дыры, что у меня голова шла кругом.

Из размышлений меня вывел довольно резкий толчок воздушной волны. Слева от меня, почти вплотную, на скорости прилично за двести пронеслись "Импреза" и, по-моему, "Мустанг", набитые компаниями безмозглых мажоров. Решив сосредоточиться на дороге, я, насколько возможно, отодвинул свои размышления, держа путь к своему дяде и моля бога, чтобы он был в Москве и дома.

Дядя, слава Богу, был дома. Когда он открыл дверь и впустил меня в прихожую, я сразу понял, что он один. На нем были только изрядно выцветшие бермуды, чего он никогда не позволил бы себе при гостях, особенно при даме.

Оглядев меня с ног до головы, он кивком головы пригласил меня на кухню, где присел на табурет и бросил:

— Рассказывай.

На несколько секунд я замешкался. Дядя Коля был старшим братом моего отца. Работал он в "Рособоронэкспорте" на должности, которую сам он определял, как "шерпа". На таких, как он — профессионалах высшей пробы и трудоголиках — по-настоящему и держатся частные фирмы и государственные структуры. При этом он был чрезвычайно осведомленным человеком с богатейшими личными связями, но абсолютно непубличным.

Взглянув ему в глаза, я набрал в грудь воздуха и выложил все то, что произошло за последние два часа.

Дядя выслушал меня, не перебивая, после этого закурил, чего обычно старался при мне не делать с детства. Пошевелил пальцами:

— Дай эту бумажку, с координатами адвокатши.

Я вынул из барсетки и протянул ему косо оторванный кусок газеты, на который записал фамилию и телефон адвокатши. Он бросил на нее короткий взгляд, затем неожиданно скомкал, поджег и бросил в пепельницу.

— Значит так, Сереженька. Во-первых, ты забудешь про существование этой тетки, — он кивнул на пепельницу.

— Во-вторых… Что у тебя с Сашей, только по чесноку?

Я снова залез в барсетку и положил на стол коробочку из красного сафьяна. Дядя посмотрел в нее, хмыкнул:

— Даже так. Ну что ж. Саша — хорошая дочка хороших родителей, не чета той стервочке… — он сделал неопределенное движение головой, — и ею плотно заинтересовались в Ижевске. Жалко, что теперь — это разговоры в пользу бедных.

Тут наконец до меня дошло:

— Дядя! Так ты в курсах всего этого!!!

Дядя снова хмыкнул.

— Ты что — один из них?!