Александр Шило - Оружейница [фрагмент]

Окончательно все обломилось в самом начале третьего курса, когда Наталья притащила меня на вечеринку в дом родителей на Рублевке, а ее отец, уже изрядно подпив, начал учить меня, "как устроена жизнь". Всю его длинную и не всегда связную тираду, впрочем, проникнутую осознанием собственной значимости, можно было свести в пару посылов: "Парень, всегда лучше живет не тот, кто пашет, а тот, кто делит" и "чтобы остаться с Наташкой, тебе надо завязывать со своей ерундой и переводиться на менеджмент, ибо только так у тебя возникнут перспективы стать "тем, кто делит", а у Наташки вкусы дорогие".

На следующий день Наталья устроила мне сцену примерно на эту же тему. И вдобавок нарушила "золотое правило" женщины, приведшей в свой дом мужчину — стала "варить воду" на тему "кто в доме хозяин?"

Я честно ответил, что — мыши, собрал вещи и уехал к родителям.

Следующие почти два с половиной года прошли, в общем, блекло. Я с головой зарылся в учебу, ибо второй курс закончил хотя и хорошо, но не так, как мог бы. Личная жизнь состояла из редких "галантных приключений без взаимных обязательств" и какого-либо продолжения.

Все изменилось с того субботнего вечера в начале апреля. Саша и раньше бывала на вечерах, но обычно сидела где-нибудь в сторонке, иногда пела под гитару, а у нее был пусть и не сильный, но чистый и красивый голос, и она знала уйму бардовских песен. Но в тот раз…

Все началось в пятницу, после занятий, когда я увидел ее стоящей на крыльце и пытающееся руками разогнуть протез. Я подскочил и помог Саше допрыгать до машины, а потом подъехал с ней до общежития и принес из комнаты ее костыли и запасной протез, который Саша назвала "козьей ножкой". Вернув меня к моему "огнетушителю", она укатила в "протезку".

На следующий день, на занятиях, я видел ее мельком, а на вечере…

В зале играла музыка, народ подтягивался, и уже начинал потихоньку тусить. Я, стоя спиной ко входу, рассказывал компании свеженький анекдот, когда Пашка вдруг издал "вау", глядя округлившимися глазами, мне за спину.

Я обернулся под раздающиеся из разных мест зала удивленно-одобрительные возгласы и почувствовал, что мои глаза тоже "имеют тенденцию к выпадению"!

По залу, слегка прихрамывая на "козьей ножке", шла Саша! За прошедшие годы все привыкли, что она одевается аккуратно, но скромно и неброско, и обычно носит свободные брюки или юбки "миди". А сейчас…

На Саше была мини-юбка из темной ткани с блестками, "ножка" была уже не того тошнотно-трупного цвета, который на медицинских прибамбасах почему-то зовется "телесным", а была покрашена в автомобильный "мокрый асфальт". На правой ноге у нее была низкая босоножка в греческом стиле со стразами на ремешках. Сверху на Саше был ярко-красный топик без бюстгальтера с декольте, в котором поместились бы выпавшие глазки половины уставившихся на нее парней, черные волосы спадали волнами на спину, и завершал ансамбль яркий, но без вульгарности макияж.

Саша обвела взглядом зал, наши глаза встретились… И тут мой внутренний голос рявкнул: "Вперед, осел! Если не желаешь стать бараном! Круторогим!" Я шагнул к ней, краем уха слыша, как за спиной кто-то хихикнул. Анекдот так и остался недорассказанным…

Я плохо помню, что говорил ей. Мы танцевали не только "медляки", когда я прижимал ее к себе, а внутри начинал разгораться огонь, но, к моему удивлению, и быстрые, причем Саша ловко крутилась на тросточке протеза.

Ближе к концу вечера Сашу попросили спеть. Она поднялась на небольшой подиум в углу, на котором находилась наша самодеятельность, пошепталась с сидевшим за "Ямахой" рыжим второкурсником и запела… Запела "Бесаме мучо"!

Она пела, глядя на меня, а у меня… все кипело внутри! Едва дождавшись конца песни, я снял Сашу с подиума и повел к выходу из зала под аплодисменты и одобрительные возгласы факультетских.

Отойдя несколько шагов от входа в зал, я прижал Сашу к себе и стал горячо целовать, а она стала не менее яростно отвечать на мои поцелуи… Оторвавшись от меня, после того как нам обоим стало не хватать воздуха, Саша посмотрела мне в глаза и сказала: "Аня уехала к родителям". Сообразив через секунду, что она говорит о своей соседке по комнате, я обнял Сашу, и мы, продолжая целоваться на ходу, рванули к ней…

В понедельник мы пришли на занятия, держась за руки, с утомленным видом, опухшими от поцелуев губами и шалым блеском в глазах.

Я, в конце концов, уснул и проснулся около девяти. Дяди уже не было, на столе лежала записка: "Скоро буду, завтракай, дождись".

Умывшись, я по-быстрому сварганил гречневую кашу и сел завтракать, походу удивляясь причудам дядиного холостяцкого быта. У него спокойно соседствовали дорогущий хамон в холодильнике и стопка "бичпакетов" в кухонном шкафу. Хотя вообще в еде он был непривередлив, ссылаясь на закалку советским общепитом.

Сколько я его помнил, дядя всегда жил один, о том, что он когда-то был женат, родители никогда не говорили. Сам я об это узнал совсем недавно, после разрыва с Натальей. Тогда в разговоре со мной дядя провел параллели между Натальей и своей бывшей, причем цензурными в его короткой тираде были только знаки препинания.

Поев, я стал мыть посуду и в этот момент услышал звук открывающейся двери. Через минуту в кухню вошел дядя.

— Привет! Уже поел? Мне найдется?

Дядя положил на стол барсетку, быстро накидал себе в тарелку каши, щедро сдобрив ее майонезом, настругал себе хамона и сел кушать.

— Отлично! А то заспал слегонца после нашей беседы и с утра не успел ухватить. Значит, так! — дядя кивнул на свою барсетку:

— Там кое-что для Саши.

Я взял барсетку в руки, она оказалась неожиданно тяжелой, и внутри было что-то твердое. Открыв ее, я с изумлением обнаружил пять стограммовых, один двухсотпятидясятиграммовый и один пятидесятиграммовый банковские золотые слитки в пластиковых чехлах.

— Дядя…

— Цыц! — дядя хлопнул рукой по столу. — Деньги существуют для того, чтобы их тратить на важное. Все равно там, — дядя ткнул пальцем вниз, — мне это будет уже не нужно. Поедешь к Сашиным, отдашь. Пусть запакуют, ну хотя бы с ноутом, чтобы сразу нашла, а в телефонном разговоре пусть молчок. Там это самый надежный запас. И гораздо выгоднее, чем тащить пипифакс федрезерва. И про тебя чтоб этой манде-адвокатше — ни-ни. И пусть спокойно собираются. Когда будут продавать квартиру, пусть скажут — кому. Я пробью, на всякий случай. И вообще, скажи — на хороший совет, а на крайняк, и помощь они могут рассчитывать. Но только через тебя. Все, езжай, если что — звони.

Я быстро оделся, сложил золото и, выйдя из квартиры, поехал на лифте вниз.