Анна Азырова - Йормундур

Уже на подходе к порту Кордовы на фоне бледно-золотого неба, где кружил легкокрылый шахин, мореходы завидели острые мачты парусников, купола величественных мечетей и целый лес узеньких исполинских башен: с них мавров созывали к молитве. Широкую пристань, по которой шли караваны вьючных животных, катились доверху набитые обозы и сновали туда-обратно люди в пёстрых одеждах, вымостили камнем и обнесли оградой. Паломники, купцы и путешественники всех мастей стекались сюда из разных концов света: такого многообразия лиц и народов викинги доселе не видали. Приезжим показались в диковинку и сами норманны, сошедшие на землю халифа со своих змееглавых драккаров.

Распугав мирных торговцев, еврейских менял и африканских рабов, Гундред двинулся с людной процессией прямиком к владениям аль-Хакама в древней твердыне Алькасар. На широких улицах Кордовы хватает и изобильных дворцов, таящих в своих внутренних дворах сады и бассейны, и босоногой бедноты. Крытые рынки и крохотные лавки, разбросанные на каждом углу, ломятся от всевозможных товаров. Прямо на ходу торгаши с корзинами фруктов и цветов на головах продают еду и букеты женщинам, мельком выглядывающим из дверей и высоких зарешёченных окошек. Рассевшись на ступенях, коврах или низких табуретах, томные мавры курят трубки, и воздух наполняется горьким ароматом гашиша. В отличие от северян, мужчины в Андалусии одеваются очень броско: их длинные платья отшивают из дорогих тканей, украшают рисунками, вышивкой, бахромой и яркими поясами с заткнутыми за них кинжалами. Голову повязывают тюрбанами и платками разными хитрыми способами, другие носят шапочки или шлемы. Арабские женщины выглядят скромней: за мешковатыми накидками разглядишь одни только чёрные глаза да край юбки с остроносыми туфлями.

С одного из минаретов звонкий мужской голос затянул длинный куплет, перебивая шум города и досужую трескотню толпы. Когда за домами на возвышенности люди Гундреда разглядели башни крепости, донёсся и звук работы водяного колеса, судя по оглушительному гулу, необъятных размеров. Малик подметил, что вода из реки подаётся в обширные сады, бассейны и бани Алькасара. Вскоре в этом гости смогли убедиться сами.

Резиденцию аль-Хакама назвать обычной цитаделью не поворачивался язык. Нет, предки халифа и он сам воздвигли на месте древнего укрепления город в городе. На пути к хоромам из множества длинных многоэтажных крыльев, башен и пристроек приходилось блуждать садами и парками, где росли пальмы, апельсиновые рощи с наливными плодами среди зимы и немыслимо благоухали цветники. Ярус за ярусом возвышались стены, крыши, лестницы и колокольни. Повсюду патрулировала многочисленная стража халифа. Наконец пришельцы минули несколько длинных бассейнов, где шныряла золотистая и красная рыба, выйдя к просторной площадке. Над ней пролётом выше нависла терраса, на которую выходило крыло с арочными дверями в арабском стиле.

Не дожидаясь просьбы Малика, два чернокожих стражника в богатых лёгких доспехах отворили врата, и к гостям вышла небольшая свита дряхлых вельмож, за спинами которых на голову выше ступал молодой халиф. Исшитые золотым шёлком одежды владыки изысканы, но сдержанны. Всё: тюрбан, нижнее платье с длинным рукавом и подолом и свободный волочащийся халат нараспашку строго чёрного цвета. На свету блестит широкий пояс, обхвативший стройный стан. На ноги аль-Хакам набросил красные домашние туфли из сафьяна. Лицом халиф необычайно холоден, но с первого взгляда приятен. От матери ему достался небольшой нос и пышные чёрные ресницы. Широкие брови и усы угольного цвета густы и грубы, а бородой, как шерстью, поросли щёки и острые скулы до самых ушей.

— С твоего позволения, ярл, я буду переводить, ибо халиф говорит лишь по-арабски и по-испански. — с этим Малик вышел вперёд, чтобы пасть ниц перед господином. — О царь времени, да благословит Аллах долгие годы твоего правления! Как ты и желал, я привёл к тебе варваров, держащих в страхе весь христианский север. Они пришли с миром и дарами.

Посол поднялся, стряхнув пыль с колен, и махнул Гундреду, мол, пора задобрить гостеприимных хозяев. Парочка викингов приволокла к террасе полные сундуки награбленного, которые открыли нараспашку, а за ними выпихнули связанного по рукам исхудалого Корриана, бледного, как утбурд. Аль-Хакам недовольно переглянулся с советниками.

— Мой халиф, этот витязь стоит десятерых — нет! — доброй сотни христианских воинов! Он обучался ратным искусствам на попечении у ярла Гундреда, славного предводителя норвежцев, что явился пред твои очи. — Малик указал на военачальника, который с прищуром оглядывал мавров. — Замечу, что молва о деяниях Омейядов дошла даже до этих тёмных людей…

— Скажи ему, чтоб не забыл яйца оттяпать этому животному, нето он сам кому угодно вцепится в хозяйство.

Викинги за спиной вождя не сдержали громогласный хохот. Малик мигом стушевался.

— Над кем они смеются? — наконец откликнулся серьёзный аль-Хакам.

— О светлейший, ярл выказал желание… сделать раба евнухом для гарема, — последние слова посол стыдливо прошептал.

— Так скажи, что мне он ни к чему, — халиф темпераментно взмахнул широким рукавом.

Посол со вздохом повернулся к Гундреду и Лундвару.

— Всё в порядке. Просто… в гареме халифа нет смотрителей.

Пока нормандцы в недоумении запричитали между собой, сановников на террасе растолкал ещё один муж, а точней, зелёный юнец. Субтильный юноша надел кольчужную рубаху под низ, сверху набросил тёмный расшитый халат, перехваченный тканевым поясом-ножнами, обулся в высокие кожаные сапоги, а лицо скрыл за чёрным тюрбаном с маской.

— Если халифу не нужен раб, я найду ему место подле моего гарема, — отчеканил звонкий ребячий голос.

Не успели викинги подивиться такой неслыханной дерзости, как Малик прояснил положение:

— Почтенный Джафар служит хаджибом при дворе. По-вашему камергером или главным распорядителем и ключником в Алькасаре.

— Так тому и быть, — халиф степенно щёлкнул пальцами, заставив вельмож и их слуг-берберов засуетиться, как пчёлы. — Пропустить норвежцев в замок, всем приготовить покои, еду и баню. Я побеседую с их главарями после полудня в приёмном зале.

По приказу Джафара к Корриану подступились два стражника. Хоть пленник едва держался на ногах, когда сарацин бесцеремонно вцепился в больную руку, он со всей дури зарядил тому ногой. Царский хаджиб вскрикнул, мавры обнажили мечи и уже сами пинками погнали раба на растерзание какому-нибудь коновалу. Пока толпа викингов проследовала в замок, напевающий свою извечную мелодию Токи отделился от сотоварищей, тихонько увязавшись за ключником и его людьми.