Дмитрий Манасыпов - Метро 2035: Злой пес [litres]

Нос «гончей», прикрытый «кенгурятником», сваренным из труб и ребристых пластин, высунулся на перекресток. Хаунд, рассматривая окрестности через щели, закрытые сеткой, щурился. В последние два года небо вело себя просто безобразно. Чертово солнце так и лезло повсюду, пользуясь моментами, прорывалось через благословенные низкие тучи, желая потыкаться лучами в землю. Маска с очками пришлась к месту, хоть что-то было видно… Что это?

Слева, на лысом пятачке земли, у просевших стальных гробов каких-то гаражей, на странно-зеленом пятне необычной травы, желтели точки. Пушистые яркие точки – прямо как несколько свежих яиц кто-то тут кокнул. Вас ист дас, йа?

Айн, цвай, драй…

Хаунд выбрался, не сумев удержаться. Оглянулся, держа «галан» в руке. Вслушался… тихо. Ветер подвывал в разбитом корявом здании слева – то ли офисном, то ли еще каком-то таком… бесполезном.

Желтое нечто манило. Притягивало, звало к себе. С этим стоило разобраться.

В длинном узком рундуке, установленном на двери машины, лежал толстый длинный шнур. Его Хаунд на всякий случай примотал к стойке, обвязав свободный конец вокруг пояса: если что пойдет не так… можно будет выбраться.

Свежие ловушки-аномалии не появлялись в городе давно, а старые, хорошо известные, потихоньку сходили на нет. И если эта вот золотящаяся желтизна – новая… надо было попробовать понять, что это такое, йа.

Болты нашлись там же, в рундуке. Девил, кроме приятной глазу красоты, была к тому же умна. Дьявольски умна и хозяйственна. Милая, милая Девил… Хаунд, весь в предвкушении скорой встречи, улыбнулся.

Первый болт приземлился у края зеленой травы. Упал, примяв нагло торчащее светлое перышко. И ничего.

Второй Хаунд кинул дальше, целясь точно в центр между желтизной и краем зелени. Опять ничего, рихтиг…

Третьим болтом мутант срезал один из странных наростов.

– Дурная голова порой без ног остается, – он поделился мудростью с пустотой и странностью, стоя на ее границе, и…

Шагнул на мягкий ковер метра в два диаметром. Шагнул еще, ожидая хотя бы чего-то, держа в свободной руке шнур, натягивая его, не отпуская и готовясь рвануть, если что. Но…

Загудело слева, высоко, у головы. Повернуться Хаунд не успел.

Покачиваясь, тяжело и с ощущением собственной силы, мимо пролетело что-то мохнатое, черно-желтое и явно суровое. Пусть и небольшое, оно уверенно спикировало к наглым и почему-то не угрожающим цветам, да-да, цветам… спикировало на один из них, деловито-басовито ворча.

– Шмель, – констатировал Хаунд. – Это, йа, шмель. В книге видел. А это…

Одуванчик. Желтый раскрывшийся одуванчик, вылезший в мае на солнце. Просто одуванчик, один из…

– Их тут сотни. – Хаунд огляделся. – Сотни, натюрлих.

Свежая трава оккупировала все вокруг. Сейчас, приглядываясь, он рассмотрел весь перекресток, от красно-белой умершей заправки слева и до светлых торцов, украшенных мозаикой, справа, через дорогу. Зелень поблескивала молодыми перьями повсюду. И в ней, не таясь, желтели сотни цветков.

Хаунд осторожно, стараясь не спугнуть работающего шмеля, оторвал один. Принюхался. Цветок пах едва уловимо и нежно чем-то сладким и теплым.

– Доннер-веттер…

Где-то далеко по правую руку, со стороны парка Гагарина, чихнул, заводясь, движок. И еще один. И еще…

Долбаный романтик, йа…

«Фейт» рванула налево, уходя к кольцу. Тележка с бочками, усиленная, с рессорами, закрепленная к форкопу намертво, подпрыгивала всеми четырьмя колесами. Звук двигателей Хаунд узнал. Этих ребят не стоило подпускать так близко к горючке.

Братья ветра, оседлав своих двухколесных коней, мелькали позади, пока еще напротив Торгового городка. «Эти, шайссе, не отстанут теперь, будут гнать до последнего… Хорошо, если стрелять не начнут. Бензин-то нынче дорог, а он им и нужен».

«Гончая», поскрипывая трубчатой рамой и рессорами, перла вперед. «Если успею сделать поворот, то смогу подстрелить кого-то из этих кентавров в кожаных жилетах. Надо успеть».

Мелькнул слева прямоугольник бывшей Экономической, так и оставшейся в городе как Плановый институт, высоченные деревья, разросшиеся за двадцать лет, почти скрыли академию, густо покрытую чем-то вроде лиан. Тут Хаунд даже чуть сбавил, опасаясь въехать бортом в раскорячившиеся еще со времен Войны седаны. Машин тут было много, вернее, их останков. И какие из них не превратились в труху, Хаунд не знал и…

Скррр…

Левый борт, всеми своими небольшими острыми выступами, приваренными к раме, прошелся по металлическому кадавру, поддавшемуся и полетевшему в сторону рыжей крошкой ржи.

Скррр…

Хаунд втопил газ, плюнув на осторожность. Братья ветра любили эндуро, ища по всей Самаре и собирая из трех один мотоцикл, готовый скакать козлом где угодно. Сейчас первый, все же нагнав «гончую», несся прямо по тротуару, пролетев невысокий кирпичный Гандурас, когда-то кормивший менее состоятельных, чем хозяева мертвых машин, студентов.

«Фейт» неслась резво, с высоты новой рамы, поставленной Черными воронами, плюя на неровности асфальта, распираемого попершей из земли зеленью. Эндуро, рыча движком, не отставал, срезая по прямой, стараясь выйти на «гончую» до Блюхера, аппендиксом уходившей направо.

А, йа, вон чего…

Хаунд, снеся крохотный «матиз», газанул, чуть мотнул машину из стороны в сторону, давая этому двухколесному поверить в свою силу. Пусть ближе подберется, обормот.

«Гончая» и эндуро почти поравнялись, серая полоска Блюхера замаячила впереди, мотоцикл сильно поднажал, стараясь успеть. Что там? Точно, «гребенка».

Металлическая трубка с наваренными на нее шипами, торчащими во все стороны, раскручиваемая байкером на короткой цепи, – готовится швырять под колесо и уходить в сторону. Ну, натюрлих, давай…

Брат ветра поздно понял ошибку, заметив в темноте за щелью-амбразурой не профиль красноволосой Вороны, а совершенно чудовищный ствол «галана». Заметил, да ничего не успел сделать.

Дах!

Эндуро, в последний момент подстегнутый седоком, рванул вперед.

Мотоцикл, ревя, встал на дыбы, подпрыгнул на бордюре. Полетел, сбрасывая ездока, обмякнувшего после потери половины грудной клетки. Пронесся прямо над «гончей», задел задним колесом, кувыркнулся, закрутившись, и грохнулся на асфальт. Но Хаунд, перед этим отпустив руль, открыл дверку и, почти вися над землей, выстрелил еще раз.

В бензобак эндуро.

Красно-рыже-черный цветок распустился с грохотом, засвистев разлетающимся металлом. Братья, несущиеся по дороге, горохом брызнули, кто успел, в стороны, перелетая прямо на разросшиеся кусты газонов и гостеприимно темнеющую голую землю.

Один, самый торопливый, йа, успел нырнуть прямо в ревущее и жрущее кислород пламя. Вылетел оттуда весь в полыхающих потеках, разбегающихся по куртке и шлему.