Дмитрий Манасыпов - Метро 2035: Злой пес [litres]

Кто-то встал, кто-то ревел движком по бокам, пока Хаунд, втопивший газ, уже выворачивал руль на кольцо, радуясь, натюрлих, гению, поставившему усилитель руля. Пока план срабатывал.

«Гончая», воя от натуги, вошла в поворот, скрипя креплениями тележки с бочками. Лишь бы не вылетели, йа… придется останавливаться и поднимать.

Выбраться через люк, перетащив туда пулемет, Хаунду не дали. Звонко застучала дробь из коротких обрезов. Братья, приваривающие на них приклады-петли, опускающиеся на предплечье, палили прямо на ходу, не останавливаясь. Машине-то было все равно, а вот ее колесам… колесам – нет…

Мутант, зарычав, бросил «гончую» дальше, вниз по Антонова-Овсеенко, торопясь успеть до Вольской, где хотел оторваться по прямой. Спускаться ниже, к Свободе, с ее убитой еще до войны дорогой, или к станции Победа, где могли шарахнуть с наружных постов, не стоило. Проще отрываться, йа.

Мимо высоких флагштоков автосалона, мимо светло-коричневого здания с сохранившейся надписью о веломастерской какого-то Петровича, мимо техникума, мимо остатков заправки Роснефти, желтых торцов «хрущевок» – к трамвайным линиям впереди…

Сзади, собравшись в стаю, рокотали движки Братьев. Волчья двухколесная стая шла по следу, желая расквитаться и забрать свое. Хаунд, оскалившись, вывернул влево, влетел в дырку между застывшим оплавленным трамваем и самосвалом, скрежетнул левым бортом по бамперу последнего, вырвался на Вольскую.

Кран, кран… точно.

Чтобы заставить «Фейт» не ехать, а нестись, нужно было переключить подачу топлива. Кран, вот он, справа под рукой, сразу за узлом, объединяющим патрубки от баков. Шайссе, долбаная тележка, если бы не она…

Эндуро, воя от злости, мелькали метрах в двадцати, чернели рваными хищными тенями. Попарно, повинуясь кивку шлема с высоким жестяным гребнем, разошлись по флангам. Справа – заняли пешеходку, скатившись к ней у бывшего военкомата Советского района. Слева – рывком перемахнув бордюр, взвыли на длинном газоне, разделяющем улицу пополам.

Ну, йа, это нормально…

Хаунд повернул кран, остановив красную половину рычага на красной стрелке. И…

«Гончая», взревев, скакнула дикой козой, когда-то красовавшейся на гербе Самары. Даже басовитые порыкивания мотоциклов пропали, перебитые к чертовой матери новым звуком двигателя, йа…

Двадцать четвертая, рванув вперед, почти вбила Хаунда в кресло. Тот завыл, восхищенно глядя на замельтешившие по бокам дома – серые, грязно-салатовые, бело-кирпичные…

…Только лететь недолго, чтобы двигатель не спалить к чертям…

Данке, данке. Кулибин! Хаунд, перестав скалиться, приближался к перекрестку с Ново-Вокзальной.

«Гончая», повинуясь своему новому хозяину, сделала все так, как требовалось.

На перекресток машина выскочила резко, но Хаунд справился. Сбросил газ, рванув ручник, крутанул руль, разворачивая «Фейт» и опрокидываясь на пассажирское сиденье. Больно клацнули зубы, но он успел сделать все, да еще и взвел ПК, вжимая приклад в плечо.

Семь шестьдесят два из засады прекрасен. Особенно, когда у тебя коробка на двести, йа. Братья ветра, явно злые после гибели одного из своих, не успели понять и разобраться. А вот Хаунд, проделав все задуманное, только довольно хакнул, от удовольствия вывалив язык. И…

Кинжальный огонь семь-шестьдесят два страшен и волшебен.

Он перемалывает тела в фарш и раскидывает крохотные их кусочки повсюду.

Разрубает мясо и кости, протыкает железо и крошит в труху все, что попадется.

А уж если у целей еще и бензобаки имеются, да боеприпасы…

Взрывалось и грохотало все это недолго. Дымило и чадило куда больше.

Надо же… как иногда тяжеловато просто добираться до дома, йа…

– Чем ты думал, Хаунд? – мрачно поинтересовался Кулибин, разглядывая покоцанные борта «гончей». – Полагаю, не головой… А задницей, не иначе.

Хаунд, поднимающий бочки с соляркой, рыкнул. Кулибин иногда зудел, доводя до тошноты, даже хотелось дать ему в ухо. Но не сегодня.

Зуб, пройдясь рукой по вмятинам с правой стороны, совершенно по-детски огорченно посмотрел на Кулибина:

– Братья же друж…

– Дружба, выдумал тоже мне… Какая, к черту, дружба, когда речь о горючке? Молчишь? Вот и молчи, не зли меня, – не выдержал калека, тоскующий от вида покореженных бортов «гончей».

Хаунд, закрепив бочку на направляющей, пинком отправил парнишку за воронкой и шлангом. Сел в кресло.

Кулибин, ворча больше обычного, расхаживал по бункеру на пружинящих карбоновых кривульках, найденных лично Хаундом на нетронутом складе какой-то компании-перевозчика в конце Двадцать второго.

– Скажи-ка мне, майн фрейнд, куда это ты, натюрлих, намылился?

– На кудыкину гору, – отрезал калека, все подтаскивая и подтаскивая пластиковые кейсы к лестничке, ведущей в КУНГ.

– Нет такого топонима в нашей карте. В моей карте.

– Да мне и начхать. – Кулибин, застегивая монтажный пояс с ячейками, начал комплектовать его ключами, отвертками и большой кобурой, цепляемой на бедро, – явно не пустой.

Где злобный калека взял обрез, Хаунд догадывался. Ключи от оружейного шкафа были у обоих. Сам мутант укороченные ружья не жаловал, но выбор механика одобрил. Вон, и патронташ сделал, даже два, крест-накрест по груди.

– Прямо вот взять и начхать, натюрлих? – поинтересовался Хаунд.

– До чего ж ты нудный порой, а? – пожаловался на него самому себе Кулибин и, как обычно в минуты редкой экзальтации, задрал голову вверх, начиная свой личный разговор с кем-то там, наверху. – Господи Боже, скажи, за что ты послал мне на голову такого дебила? За что ты наделил его здоровыми ногами, мускулами и… всем остальным?

– Чего ты такой злой? – спросил вернувшийся Зуб.

– Да задолбала забота о моей персоне! Хаунд, чего ты сидишь и так грустно, до блевоты, смотришь на меня, а?!

Хаунд ничего не ответил. Кивнул на кобуру.

– Повыше подними, йа.

– Без тебя знаю!

Хаунд, вздохнув, встал, навис над Кулибиным, злобно сверкающим светлыми глазками из-под кустистых бровей.

– Страшно, йа?

Калека сплюнул, чуть не попав ему на сапог.

– Аж штанишки намочил, папочка, блин…

– Ты решил идти вместе со мной, камрад?

Кулибин, пыхтя, скривил лицо.

– А куда ты, оглобля такая, без меня денешься-то? Ты ведь не к теще на блины собрался, да?

– Рихтиг.

– О Господи! Вот ведь послала судьба на мою голову такого… такого…

Хаунд сжал его плечо, ухмыльнулся и пошел собирать арсенал. «Тут топором и револьвером не обойдешься. Надо запастись серьезнее, взять то, что берегли на черный день. А тот, судя по всему, не просто настал… а шпарит вовсю уже вторые сутки подряд, йа».