Виталий Храмов - Звездный попаданец [litres]

Но Вадим? Что Рата в нём нашла? Рата, бывшая всю жизнь холодной и расчётливой, что тот дрон? Никогда не испытывающая никаких эмоций, кроме верности Вержу, если это вообще эмоция? Чем Вадим так «разморозил» этого зверя в красивой оболочке? Как? Как? Как?!

За всеми этими размышлениями Болан пропустил появление Энрога и начало совещания. Очнулся, только услышав своё имя.

– …Болан Энгирд уже успел зарекомендовать себя как человека исключительно мужественного, – говорил ДРК-17, командующий обороной Стиры. – Кроме того, его предчувствия уже не раз выручали нас всех, а некоторые вообще обязаны ему жизнью. Потому к словам моего лучшего тактического командира нам всем следует прислушаться.

Болану казалось, что глаза его сейчас выскочат из орбит. Он был больше чем удивлён словами командующего. Болан ожидал насмешек, как минимум снисходительного сожаления (что ещё больнее для него!), ожидал, что будет озвучена точка зрения многих, слишком многих командиров боевых групп – что Болан сорвал им такое успешное наступление! И ожидал, что его, Болана, сделают крайним, как говорит тот же Вадим, обвинят во всём, в чём только можно. И в том, в чем нельзя!

А тут – такие слова! Такое признание заслуг! Болан был бы польщён, не будь он так удивлён.

– Но тем не менее предчувствия Валана никак не подтвердились! – сказал один из командиров боевых групп.

– И вот с этим нам следует поработать! – кивнул Энрог, движением руки раскрывая голограмму тактической карты. – Впервые за всё время боёв противник – отступил. И этим породил головокружение от успеха наших бойцов.

Энрог – усмехался. Многие, очень многие офицеры смутились.

– Нам едва хватало сил сдерживать атаки неприятеля на довольно узком кольце обороны. Как вы собирались атаковать превосходящие силы вторжения? Сразу на всём периметре обороны?

И – тишина. Под таким углом зрения «сорванное Валаном всеобщее наступление» уже не выглядело таким радужным.

– Кроме того, мы все привыкли, что дикие не проявляли особых стратегических изысков, – продолжал командующий. – Действуя просто и примитивно. Но кто сказал, что это незыблемое основание? Теперь, когда совместные силы флотов Содружества и империи разбиты и отступили к зонам переходов, что означает – освобождение стратегов Диких корпораций. И это неожиданное отступление вполне может быть ловушкой. Попыткой выманить наши силы, с наших позиций – в поле. Ослабить нас, растянув наши ряды, наши коммуникации.

Энрог помолчал немного, что-то считывая со своего интерфайса, кивнул, продолжил:

– А может, и нет. Но такой вероятности я исключать не могу. Как бы там ни было, но впервые у нас появилась передышка. И ею надо воспользоваться. После отхода флота падение станции лишь вопрос времени. А потом – настанет наша очередь.

– Но и простой обороной войну не выиграть, – добавил с удручённым лицом Верж.

Энрог кивнул.

– Вот ты, как глава штаба, и разработай план наступления, – приказал командующий Вержу. – Где, когда, какими силами, и зачем, собственно? Доложишь… через два часа. А сейчас всем – отдыхать! И готовиться к новым боям! Сегодняшний день нам показал, что можно побеждать даже легендарный Легион Хаоса! А завтрашний день покажет всей Вселенной – как ополчение выигрывает войны! Ура!

– Ура! – дружно ответил совет.

Осознал себя я сидящим в медкапсуле. Последнее, что я помнил – удары в меня кувалдами лихих молотобойцев. Один из таких ударов был в лицо. Это было настолько ярко и свежо, что – хватаюсь за лицо.

Всё вроде на месте. Нос, скулы, брови, глаза – на месте. Давно небритая щетина – тоже имеется. Пусть морда моего лица и стала менее мясистой, но была же! Не холодная сталь терминаторская, а моя кожа.

Убираю руки, смотрю на собственные ладони. Ставшие более длинными. Точнее, казавшиеся такими. Запястья тоже: кости, обтянутые кожей. Не стали пальцы длиннее. Видимость это, из-за общей потери массы.

– Вадим! – слышу голос. Женский голос. Рата.

Вижу её глаза. Вспоминаю её слова.

«Что же ты натворила, Рата! – сокрушаюсь я. – Всё же было нормально! Зачем? Зачем?»

Одно дело, в «люблю» поиграть. А что не потешиться? Красавица, умница, ловкая, сладкая, послушная, умело подстраивается под мужчину, очень тактично и тонко подыгрывает. Не страдает фигней эмансипированной, хотя – может. Под этой бархатной оболочкой – булат!

Мечта, а не подруга. Подружка.

Совсем другое дело – брать на себя ответственность за тех, кто нас любит. Тут – совсем иной расклад.

Может, я трус. Но я – не хочу. Боюсь, наверное.

Да и женат я. Как бы смешно это ни звучало. Перепихон – одно. А вот двоежёнство – совсем другое кино.

Судьба владельца гарема мне ни разу не завидна. Тут с одной бабой свихнёшься, а если женщина не одна!.. Сложность жизни от этого не складывается. И даже не перемножается. А возводится в степень. Женатый – в квадрате более озабоченный, чем холостяк. А имеющий при этом любовницу – возводит свой геморрой в куб.

«Зачем, Рата, зачем?» – думал я, смотря в её прекрасные глаза.

Она – умница. Без слов всё поняла. Её глаза полыхнули и – потухли. И тут же их заволокло влагой. Убежала.

Сокрушённо вздыхаю. А кого материть? Себя? Больно. Её? За что? Провидение? Этого, карапуза крылатого с луком? Бесполезно.

– Больно мне! Больно! Не унять эту злую боль! – хриплю я строку из песни, шлёпая в душевую.

Пока купался, в мою нейросеть внаглую влез мэтр. Но я даже «мяу!» не успел сказать – пропал. Считал данные моего состояния и – был таков. Даже не дал шанса поблагодарить. Эхру вон пожалели «мяса». Киборгом сделали. А у меня вроде всё – живое. Ну, на ощупь, по крайней мере.

Голова – звенящая пустота. Нет ни желаний, ни устремлений. Ни целей, ни задач. Звенящая пустота. И – горечь. Невыносимая горечь. Горечь разочарований.

Это «прекрасное далёко» оказалось совсем не «прекрасным». Совсем. Никакой «всеобщий коммунизм» «царствия небесного», «всеобщего счастья и равенства» – не наступил. Никакого «вселенского, всеобщего счастья». Как и всегда – человек человека ест. Прекрасное далёко по-прежнему – жестоко.

Горько. Очень горько. И – больно. Фантомная боль ломает починенное мэтром тело, разочарование разрушенных детских ожиданий – ломает разум, горечь из-за Раты – рвёт сердце.

Натягиваю комбез, тащусь из пустого полутёмного медбокса в сторону своих «апартаментов». Я уже понял, где я. Сориентировался. Я же строил всё это. Я. Чужими руками, но я.

Уже перешли на режим экономии – лишь аварийное освещение. Роботы-уборщики стоят отключенные, по углам. И безлюдно. Тихо и пусто.

Пусть и ночь, но война же! А у войны не бывает отгулов и выходных. Она, война, круглосуточна и беспрерывна. Пока не закончится. Или война, или воюющие.