Виталий Храмов - Звездный попаданец [litres]

Спасибо, Ваня! Я помню свою роль. Я всего лишь грустный Арлекин в кукольном театре. Который даже не мечтает отрезать нитки, что ведут его по сценарию чужого спектакля. Сломанный Арлекин, не реагирующий на управляющую цепь, неподвластный, неуправляемый – не нужен. Подлежит стиранию в небытие.

Производственная суета поглотила полностью и без остатка. Настолько погрузился в эту свою новую жизнь, что даже не вспоминал ни о чём ином. Где-то далеко осталась Земля, моя прошлая жизнь. Даже все эти игры неведомых игроков и устанавливающих правила остались где-то там, далеко. И это радовало. Моя новая роль была мне приятна. Я – при деле, я – нужен. Всем нужен. У меня куча друзей и соратников, любимая и любящая девушка, от моей воли и моих усилий – меняется мир вокруг меня. Разве это не мечта любого человека?

Да-да! У нас начало что-то вырисовываться. Что-то стало вытанцовываться, что-то стало проявляться. Что-то не так, как виделось, а что-то совсем не получалось, но – Стира менялась на глазах. Восставая из пепла, как Феникс. Из ничего. И это радовало. И не только меня. Хотя как раз меня на руках готовы были носить работники «Арлекина». За это время они меня прокушали. Все проявившиеся качества моего, русского характера. Не понятно? Попробую пояснить. Для «не русских».

Нам, так уж исторически сложилось, не привыкать запускать космические корабли прямо из пепла мировой войны. Нам не привыкать нарушать законы термодинамики и бытия, делая из того, чего нет, то, чего не было никогда. Нам, русским, не привыкать строить и жить – нарушая все законы бытия. Жить без транспортного сообщения, в вечной мерзлоте, иметь самую сильную экономику планеты – без дорог и вопреки общепризнанным законам этой самой экономики. Нам не привыкать сохранять единство народа и языка – без связи. Горошина Дагестана, например, говорит на тысяче языков. А одна шестая суши – на одном. Даже во времена царя Гороха вся эта же территория говорила на том же языке, что и во время полёта Гагарина. Нам не привыкать жить по-человечески, не имея никаких ресурсов для этого.

Это я про то время, когда мы, «арлекины», начали работать, не имея ничего. Совсем ничего. Понадеявшись лишь на три волшебных слова: «авось», «небось» да «как-нибудь»! Авось – вытянем, небось – не впервой, как-нибудь – выкрутимся!

Кто-то скажет, что это – русская смекалка. Кто-то – нетрадиционное мышление, кто-то – национальной вороватостью характера назовёт. Как это не из чего строить? Стира – полна песка и камня! Металл нужен? А это что валяется? Чьё? Ничьё? Значит – моё! Куча брошенных, битых кораблей! Вы чё, люди? Куча реакторов! Пусть и с опустошёнными топливными элементами, но с каждого по чуть – нам за глаза!

Ещё одна национальная черта проявилась – стремление к справедливости. Как это не платить двойные? Вы чё, крапивное семя, охудели?! Блин, техперсонал собирал как жемчуг в бусы – пролопатив кучу народа, а эти «финансисты» – ёпта! – сами налетели, как саранча! Уволю всех, сор людской! В переработку на биомассу отправлю, гляди! Убытки они мне нарисовали, удоты тупоклювые! И из-за чего – убытки? Перерасход по фонду заработной платы! Люди пашут по двенадцать-четырнадцать часов в сутки! Без выходных! Как при Сталине! Многие вообще не уходят никуда с работы. И идти особо некуда, да и кормим мы людей каждые четыре часа. А эти, лица финансовой национальности, мне предлагают – не начислять переработку! Типа никуда «они» не денутся. Они? «Они»? «Они – не мы»?! На хрен! Всех! Всех! Убытки они мне нарисовали! Откуда же вы берётесь во всех местах, во все времена?! Материализуетесь? Как опарыш?

Какие, к чертям, убытки, когда ни один «арлекин» ещё ни разу зарплату не получал? Какие убытки? Когда я этот «фонд зряплаты» уже несколько раз прогнал вокруг всей сферы обитания человечества. Я честно сказал народу, что «денег нет, но вы держитесь!» А они – честно послали меня в езду. К Рате. Я, говорят, устал. Перегрелся. Отдохнуть пора, раз докопался до народа с такой ерундой! Работать мешаю. Так-то!

Заработная плата начислялась исправно и регулярно. На личные счета работников «Арлекина». В том же банке, на котором были и все прочие счета «Арлекина». То есть деньги как бы – людей. А вроде и остались в моём ведении. Вот народ и согласился на беспроцентный заём мне. Беспроцентный и даже незадокументированный. К чёрту условности! Всё одно им эти средства просто некуда потратить. Какие, к чертям, убытки?

Как это выглядит со стороны? Кидалово. Лихие 90-е. Я же «попользовал» их заработную плату. Только народ смотрит на меня так, будто хотят меня у Раты отобрать. Навсегда.

Например, за счёт ФЗП закупили большую партию «Тигров». Производитель нам предложил просто сказочные условия. Этот погрузчик особо не был никому интересен. Конверсионная модель априори дороже специализированной. Простой погрузчик – в полтора раза дешевле того, который теперь даже в паспорте производителя называется «Тигр». Но теперь «Тигр» нёс за собой нехилый шлейф дополнительных смыслов. Особенно на Стире. Особенно в «Арлекине». Народ готов был у меня на аукционе выкупать «Тигры», купленные на их же зарплату, купленные, чтобы им эти погрузчики просто выдать для работы. Так-то! У меня два горячих «эстонских» мародёра до сломанных лиц и рёбер подрались за место в очереди на выдачу «Тигра»! Доказывая друг другу, кто из них лучший работник! И кто более достоин «награждения»!

Да разве дело в «Тиграх»? То, что мы централизованно кормили людей, а не бросили их на подножный корм несуществующему ещё общепиту – потрясло Стиру и орбиту. А когда мы нашли и запустили наши же землепроходческие комбайны, которыми строили сеть подземелий, тайно готовя Портовый и округу к обороне – слово «Арлекин» стали говорить с придыханием. Комбайны в основном уцелели. Мы же их бросили на окраинах. Под землёй. Где и боёв-то особых не было. Теперь мы строили подземные комплексы. Жилые. Местным не привыкать к утлым углам, измерению жилой площади не квадратами, а – кубами. Им не привыкать к тысячекратно фильтрованному рециркулированному воздуху климат-контроля.

Наоборот – бескрайнее небо над головой и недостижимый горизонт их изрядно напрягали. Особенно ветер. В Пустоте ветер – признак разгерметизации. При порывах ветра вольные хватаются за дыхательные маски. Вот и строили мы этим людям Муравейники Амбреллы.

А вот пример не русского характера, а легендарной упёртости вольных – мы выделяем людям жильё, а они не спешат покидать разбитые боями подземелья, обжитые ими рейдерским самозахватом. Хоть вытравливай их из аварийных полостей газом, как тараканов! Ведь дети гибнут! От повсеместного строительства наверху – разбитые боями тоннели складываются. Иногда – на спящих людей, на детей!