Виталий Храмов - Звездный попаданец [litres]

Вот и кукиш мне с маслом, а не скафандр «Затмения», которое не занимается производством товаров военного и двойного назначения. Официально. А раз «Затмение» не производит «Кабши» – то и купить его невозможно.

За мной прислали орбитальный челнок и целое звено чемпионов. Наверное, чтобы не сбёг. От таких убежишь! За три метра ростом, в броне толщиной с ладонь! Вся раскрашена, как яйца товарища Фаберже. Не золотом и платиной. Резьбой, печатями, медалями, следами ремонта и адамантом. Звоню Ване, поворачиваю камеру так, чтобы были видны бойцы моего сопровождения, говорю:

– Вань, а Вань, ты бы подкачался, что ли?

Ваня посмотрел мимо меня тупым телячьим взглядом, отключился. Чтобы не слышать тот взрыв хохота, что породили мои слова. Вокруг меня всегда людно. Всем от меня что-то надо. И мне было лестно, что вся эта толпа очень напряглась при виде чемпионов. Особо грело, что они готовы были меня отбивать у великанов даже ценой своих жизней. А как умеют жертвовать собой вольные – я успел заценить. И это же – напрягало. Мне только бойни тут не хватало! А что снимает напряжение? Точно! Юмор. Шутка – самое то.

Ваня не обидится. Он только выглядит недалёким подгорным троллем. А вот кем он на самом деле является – отдельный вопрос. Как обычно и уже привычно – не имеющий ответа.

Когда взлетели – прилип к обзорным экранам. Второй раз я в космосе. Второй раз – восторгаюсь.

– Уважаемый Вадим, – обратился ко мне один из бронированных великанов, – позвольте нам сохранить и использовать запись.

– Да пожалуйста! – махнул я рукой, смотря на приближающуюся громадину второй Звезды Смерти. Той, которую взорвали недостроенной в том кино. Только потом я догнал: – Запись чего? Песни? Я не настолько хорошо пою.

– Это красиво, – ответил мне другой великан.

Видя моё удивление, один из великанов снял шлем. Едва удержался, чтобы не воскликнуть: «Ну и рожа у тебя, Шарапов!» Не лицо, а шрам на шраме. Как глаза уцелели? Старые-старые шрамы, ставшие складками кожи.

– Удивлён, что недалёкие вояки имеют представление о красоте? – спросил он.

– Немного, – не стал отрицать я. Тем более что у каждого своя красота. Какая «красота» у вас и для вас – «красота»? Один «художник» вон довольно крупный город сжег, одну из мировых столиц, посчитав, что это – красиво.

Ещё один великан снял шлем. Тоже вся морда шрамирована. И не художественно, а естественно, то есть безобразно.

– Когда количество боёв, в которых ты участвовал и умирал, становится таким, что ты перестаёшь их не только считать, но и запоминать, – сказал великан, – появляется новый смысл всего этого.

– Если доживёшь, – кивнул первый великан без шлема, – когда ты оказался в таком бою, что ради победы, а значит – выживания, тогда ты отдаёшь все силы. Даже те, о наличии которых не догадывался. При этом в твоей голове не остаётся ничего.

– Ничего лишнего, – подхватил второй «красавец», – ни в голове, ни в душе. Всё лишнее, которое было таким важным – сгорело. А когда буря боя развеяла пепел твоей прежней сущности, обнажается, как слитки адаманта, то, что действительно важно. И это – прекрасно.

– И тогда ты начинаешь понимать, что красота – это когда ничего лишнего, – перехватил слово первый великан. – И начинаешь ценить эту истинную красоту.

Я молчал. В шоке. Вы ещё Канта процитируйте! И Библию с талмудами!

– Мы видели записи с твоими боями. Ты сражался неумело, но храбро. И это – прекрасно!

И даже хорошо, что я задохнулся от возмущения, так ничего и не возразив этим великанам. В чём красота? В том тупом убожестве? Что меня, как курёнка, – убивали?

– Как ты вызвал огонь на себя, обеспечивая атаку своим соратникам. Как ты шёл в ближний бой с вольными, решившими доказать всем, что не боятся огненного демона предтеч. Ты шёл на смерть, уверенный, что не выживешь в этом бою. В этот момент мы увидели в тебе – молодых себя. Увидели тебя таким, каким нас с братом увидел Основатель.

Я откинулся на спинку противоперегрузочного кресла. Проглотил заготовленные слова, что я не вызывал огонь на себя, а тупо и очень самонадеянно хотел завалить чемпиона. И как он завалил меня! В чем тут доблесть? Что вы там увидели?

Но – не сказал. Потому что уже другое занимало моё сознание. Так крепко заняло, что вышибло оттуда всё остальное! Эти двое, а судя по росту – все четверо, лично знали легендарного Основателя.

А? Каково? Сам в шоке! Говоришь, история – удел пыльных архивов? Эти люди помнят то, что утеряно даже в архивах! Прикинь!

– А каким он был? – прохрипел я. Горло схватил неожиданный спазм. – У вас не осталось записей?

Они оба заулыбались. Протягивают мне на ладони голограмму телячьего взгляда Вани.

– Твой друг – точная копия молодого Основателя. Один в один. Зачем тебе запись, если ты его можешь даже пощупать?

– А почему соратники Основателя переметнулись на сторону вольных? – спросил я.

Братья переглянулись, перемигнулись, улыбаясь:

– Мы не переметнулись. Мы служим только Основанию. Потому твои карманные вольные чуть не кинулись на нас. Ты совсем дикий, Вадим? На нас же Длань Основателя!

И они мне показывают на вплавленный в шлем отпечаток ладони. Как у урукхаев на шлемах был белый оттиск ладони Сарумяна.

Вопросов было так много, что я не смог задать ни одного. У меня голова шла кругом. И не только от низкой гравитации.

Четверо паладинов императора одного из самых значимых орденов – ордена Длани Основателя, судя по росту – вполне могли и не соврать и на самом деле лично знать императора. И вот эти допотопные динозавры не только свободно шляются по пространству вольных, с которыми насмерть закусились накануне, но и лично прибывают за мной. На хрена? Что, гля, происходит?! Не понимаю!!!

Меж тем мы приблизились к огромному планетоиду станции, поверхность которой зияла пробоинами, была местами вздута внутренними взрывами, вся сверкала сваркой и плавкой. По поверхности станции ползали жучки плавочных постов и ходили муравьишки космомонтёров. Паладины надели шлема. Я тоже напялил дыхательную маску, что была в аварийном ящике этого челнока.

Шлюз станции, к которому мы летели, зиял рваной раной. В эту громадную пещеру и вплыл наш челнок. Система предупредила, что за бортом нет атмосферы, убедилась, что все живые на борту обеспечены автономностью жизнеобеспечения, начала откачку воздуха из шаттла.