Андрей Лях - Челтенхэм [litres]

Он потряс головой и яростно помассировал глаза ладонями – и долго потом Ричард вспоминал этот отцовский жест.

– Нет, давай еще раз. Можно было бы сунуться в эти новые схемы, поискать еще вариантов… но времени нет, да и технически это мало осуществимо. О двух головах какой-нибудь, и тот не решился бы в эти порталы сунуться, войти просто, а попробуй выйди, Чарити вон понесло, приключений ей захотелось, дура ненормальная, где она теперь?

Произнеся имя «Чарити», отец с беспокойством оглянулся на дверь.

– Дикон, ты остаешься здесь. Штука в том, что по всем источникам именно тебе предстоит объединить эту страну, снова сделать Англию Англией… Ты не представляешь, как нам с мамой тяжело, ты самое дорогое, что у нас есть, но мы Плантагенеты, а ты дважды Плантагенет, мы не можем изменить долгу, ты будущий король…

У отца затряслись губы, но он справился с собой и дальше заговорил сиплым шепотом.

– Мама тоже прочитала эти книги и очень плакала. Дик, ради нее, не лей ты столько крови, не убивай столько народу, у нас от твоих казней в глазах темно стало… Мы тебя такому не учили, не для такого готовили… Ну, не хочешь спасать отечество – черт с ним, перебирайся в Принстон или в Кембридж, куда захочешь, но досиди тут до семнадцати лет, не решай сгоряча, дальше посмотришь… Придется пока тебе пожить у Беркли, знаю, что противно, выхода нет, потом сам увидишь, как тебе поступить… Ты сможешь нас навещать, мы с тобой еще сходим посмотрим, как «Кленовые листья» сыграют плэй-офф, да и маме лучше держаться поближе к нормальной медицине… И еще. Не хочу я инсценировать самоубийство или там несчастный случай, противно мне, отвалим просто так – поэтому прости, но герцогом Йоркским тебе не бывать. На это, кстати, и указаний никаких нет… Останешься просто Ричард Глостерский, так везде и записано.

Он подошел к столу, пошевелил разрозненные бумаги.

– Я тут кое-что посчитал, площадку портала можно сократить, чтобы не было этих выносов, получается метров шестнадцать с половиной… Посмотришь потом… В зоне фокуса ведь особой экранировки не надо, поставь вокруг вторую стену, взгромозди что-нибудь… Чтобы перекрыть в случае чего, оставь прежнюю платформу со всем барахлом – за глаза хватит, лебедку разве что поднови… Хотя кой черт, триста лет не перекрывали, все исправно платят… Из старых линий уцелела только одна, скелетов, жуков этих, вместе с нами сюда загремели. Подними цену, скажи, новые места, новые тарифы… Тут еще была такая история, может быть, тебе надо знать. После Переключения жуки, само собой, тоже попали не туда, решили, что мы их обманываем, и чуть нас с дедушкой не убили, но там, на Перекрестках, случайно оказался один человек, Уолтер Брэдли, настоящее его имя Владимир, запомни на всякий случай… Он спас нам жизнь. Он был пьян, но жуки почему-то его послушались… Сынок, ну прости ты нас ради бога, не мы всю эту хреновину затеяли, не нам и отвечать… Ты лучший наездник королевства, первый фехтовальщик… ну, это твое глубокое плие… я не знаю, насколько это эффективно, тут нужны железные квадрицепсы, и они у тебя есть… Скорость та, что нужно, но на сколько у тебя хватит выносливости?

Тут он перевел дух, и его мысль вернулась к исходной точке.

– Дикон, ты все-таки хорошенько подумай, прежде чем решать. Бог наградил тебя очень щедро – ты музыкальный мальчик, у тебя прекрасный голос, ты знаешь языки, ты владеешь каллиграфией как никто, и Кормак мне говорил, что второго такого гистотехника свет не видывал, через несколько лет у тебя будет своя лаборатория… Котенок, тебя ждет страшное царствование, может, и хрен с ней, с Англией, может, она заслужила свою судьбу… И земляне здесь какие-то, черт их разберет, просто бешеные псы, нагрянули к нам, стрельнуло им, но все равно, не воюй ты с ними, плюнь… Не торопись, взвесь все как следует, ты добрый, хороший мальчик, соблазн велик, но стоит ли оно того, это бучило…

Ричард Глостерский был невысок ростом, но широкоплеч, и сложен с античной пропорциональностью. Его прозвали Длинноруким за то, что в бою никто не мог противостоять и уклониться от его волнистого двуручного меча, и еще Горбатым – за изобретенную им самим очень низкую и словно бы скрюченную фехтовальную стойку, позволявшую ему перемещаться с необычайной скоростью. Но чаще всего Ричарда называли Губастым – из-за небывало энергичной артикуляции во время разговора, собеседники порой уже ничего не замечали, кроме его бешено шевелящихся губ, и еще потому, что в минуты напряженного внимания он приоткрывал рот и выпячивал губы, словно собираясь сложить их в трубочку.

Ричард был превосходным танцором, в совершенстве владел всеми тогдашними хореографическими стилями, а его бас по праву считался одним из главных достояний Англии. Он первым ввел шлемы с вентиляцией, и, будучи до мозга костей походным человеком, считал шарфы опасной иллюзией – и по такому случаю придумал особый воротник-стойку, на «молнии» или на липучках, и вязаную «трубу» для зимы. С тех пор такие воротники назывались «глостеровскими». Вторым непременным атрибутом герцогского гардероба была круглая вязаная шапка – по сути, скатанная почти до предела кишка, шерстяное подобие презерватива. Одни утверждали, что такая шапка нужна, дабы прикрыть кривую проплешину на его голове, другие говорили – нет, это нужно для того, чтобы в любой момент надеть шлем, который тоже постоянно возили за ним.

Не хочу перегружать свой рассказ династическими схемами, Йорками, Ланкастерами, политическими убийствами и браками, всеми этими женами, годящимися в бабушки своим мужьям, племянниками, годящимися в отцы своим дядьям, внучками, годящимися в матери женам их дедушек, и так далее, но во избежание путаницы кое-какие моменты объяснить все же придется.

Проблема в том, что далеко не все дети короля тоже становятся королями. В те времена семь-восемь детей в семье, даже королевской, считалось нормой, а трон в Англии, если присмотреться – только один, и ясно, что на всех его не хватит. Хуже того. Все эти семь-восемь наследников, подрастая, тоже вступали в брак, производили на свет детей и тоже в немалых количествах, так что через два-три поколения число возможных претендентов на престол вырастало до взрывоопасных масштабов – в самом деле, большинство этих принцев, герцогов, графов, сиречь внуков, племянников, двоюродных и троюродных братьев были бы очень не против стать королями, причем многие не возражали до такой степени, что готовы были забыть о каких бы то ни было родственных братско-сестринских чувствах и ради своих амбиций взяться за меч, а коли не сладится дело мечом, пустить в ход кинжал или отраву.

И вот во времена Генриха VI Безумного, короля, мало способного к какому бы то ни было правлению, грянула смута, история которой в «Кентерберийском судебнике» некогда так изумила пожаловавших на Тратеру землян. Хроника тех усобиц – это отдельная книга, и не одна, поэтому предельно коротко скажу, что после многих лет побоищ, зверств и вероломств победили братья Эдуард и Ричард, Плантагенеты Йоркского дома. Эдуард стал королем, Эдуардом IV, а Ричард, герцог Йоркский, отец нашего героя – его главным советником. Однако болезнь и смерть не позволили старшему из братьев воплотить в жизнь его политические амбиции, королем стал его малолетний сын, Эдуард V, и бремя умиротворения и возвращения в законное русло страны, взбаламученной войной, легло на плечи Ричарда Йоркского, ставшего лордом-протектором. Наступила знаменитая эпоха регентства.