Виктория Шваб - Месть [litres]

Оказавшись внутри, Стелл наконец снял с Эли наручники.

Тот потер запястья – они никак не пострадали, но это была привычка, мелкие жесты, которые делали людей обычными. Людьми. Эли осмотрел комнату. Это был элегантный гостиничный номер с большой кроватью и двумя высокими окнами. Чехол для одежды висел на задней части двери ванной комнаты, другой валялся на кровати. Под одним из больших окон примостился стул, под другим низкий стол с блокнотом и ручкой.

Эли пошел к нему.

– Держись подальше от окон, заключенный.

Эли проигнорировал приказ, положив руку на стол.

– Мы здесь из-за этого окна. – Его пальцы сомкнулись вокруг ручки. – Из-за вида отсюда.

Он наклонился через стол и посмотрел на старое здание суда через улицу.

Идеальный выбор, подумал Эли. В конце концов, здание суда было местом, где выносили приговор. Вершили правосудие.

Он выпрямился, спрятав ручку в рукав, и направился в ванную.

– И куда, по-твоему, ты собрался? – потребовал Зеленые Глаза.

– Принять душ, – ответил Эли. – Мне нужно выглядеть презентабельно.

Солдаты повернулись к Стеллу. Тот долго смотрел на Эли, а потом кивнул.

– Проверьте там, – приказал он.

Эли подождал, пока солдаты осмотрят ванную, убедятся, что выхода нет, уберут все, что можно хотя бы смутно истолковать как оружие. Как будто сам Эли не был оружием.

Когда солдаты наконец вышли, он снял чехол с одеждой с двери ванной и вошел внутрь. Один из солдат поймал дверь.

– Оставь ее открытой.

– Ведите себя прилично, – ответил Эли.

Он оставил зазор, для скромности. Повесил одолженный костюм и включил душ.

Повернувшись спиной к открытой двери, Эли достал из манжеты тюремной робы украденную ручку, зажал ее в зубах и принялся снимать одежду, бросая ее на пол.

Он вошел в душ, дверь с матовым стеклом закрылась за ним. Он провел пальцами по поверхности стального воротника, ища изъян, бороздку или застежку. Но не нашел. Эли раздраженно зашипел.

Тогда ошейнику придется подождать.

Он вытащил украденную ручку изо рта и под шум воды разломил ее пополам.

Не идеально, но настолько близко к ножу, насколько возможно.

Эли закрыл глаза и вызвал в памяти страницы из черной папки. Он тщательно изучил их, запомнил фотографии и сканы, которые сопровождали каждый из экспериментов Хэверти.

Запись была ужасной, но показательной.

В первый раз, когда Эли заметил тень на снимке своего предплечья, то принял ее за образец, один из тех маркеров, которые использовались для указания направления на рентгеновском снимке. Но потом тень снова появилась на МРТ. Маленький металлический прямоугольник, едва заметный.

И он точно знал, что это было.

Эли обнаружил такой же на сканировании нижней части позвоночника. На левом бедре. У основания черепа. Между ребрами. С отвращением Эли понял: каждый раз, когда Хэверти резал, вспарывал или прокалывал его, то оставлял следящее устройство. Достаточно маленькое, чтобы тело Эли не отторгало предметы, а заживало вокруг них.

Пора их достать.

Эли поднес импровизированный скальпель к предплечью и надавил. Кожа разошлась, кровь мгновенно выступила вдоль зазубренного края. Старый голос в голове заметил, что тепло и влага будут действовать как антикоагулянты, прежде чем Эли напомнил этому голосу, что его целительная сила делает этот факт неактуальным.

Он стиснул зубы и вогнал пластик глубже.

Хэверти никогда не утруждал себя мелкими ранами. Если уж он вскрывал Эли, то до самых костей. Шум воды заглушил бы крик, но Эли не издал ни звука.

Тем не менее, пока пальцы скользили и скользили, а кровь стекала в канализацию, Эли почувствовал дрожь остаточной паники. Единственный след, оставленный работой Хэверти. Невидимый, но коварный.

Наконец трекер вышел на свободу, кусок темного металла в окровавленных пальцах. Эли с дрожащим вздохом положил его в мыльницу.

Один готов.

Осталось еще четыре.

Митч перевернулся и выплюнул кровь на деревянный пол.

Один глаз заплыл, Митч не мог дышать через сломанный нос, но был жив. Мог двигаться. Мог думать.

На данный момент и этого хватит.

В квартире было пусто. Солдаты исчезли.

Они бросили Митча здесь.

Человек.

Одно слово – суждение, приговор – спасло ему жизнь. У солдат ЭОН не было ни времени, ни сил возиться с кем-то столь незначительным.

Митч со стоном поднялся на четвереньки. Память путалась, в голове всплыли слова солдат.

Мы его взяли.

Понадобилось много времени, чтобы слова укоренились в разбитом черепе Митча.

Виктор.

Он нерешительно поднялся на ноги и огляделся, осматривая разгромленную квартиру, окровавленный пол, собаку, лежавшую на полу неподалеку.

– Извини, мальчик, – пробормотал он, желая сделать для Дола больше. Но только Сидни теперь могла ему помочь, и Митч понятия не имел, где она. Он стоял там, среди бойни, разрываясь между необходимостью ждать ее и необходимостью найти Виктора, и на секунду эти две силы, казалось, разделили его физически.

Митч не мог решить и то, и другое и знал это, поэтому спросил себя, что бы сделал Виктор? Сидни? И когда ответы совпали, он понял.

Митч должен был уйти.

Вопрос был в том, куда идти.

Солдаты забрали его ноутбук, и он разбил свою основную камеру, но теперь присел – что, как оказалось, причиняло столько же боли, сколько и подъем, – и нащупал под диваном маленький черный ящик и подключенный к нему смартфон.

Своего «дворецкого».

В старых черно-белых фильмах, которые он всегда любил, хороший дворецкий не показывался, пока в нем не возникала надобность. И все же всегда был там, невинно маяча на заднем плане, и, казалось, всегда знал, что происходит в доме.

Концепция устройства Митча была той же.

Он загрузил телефон и стал наблюдать, как поступают данные электронного отслеживания солдат. Звонки. Сообщения. Местоположение.

Три телефона. И все они были в одном месте.

Попались.

Всю жизнь люди недооценивали Митча. Они смотрели на его размеры, объем, татуированные руки и выбритую голову и мгновенно выносили суждение: неповоротливый, глупый, бесполезный.

ЭОН тоже его недооценил.

Митч огляделся и обнаружил карту, которую оставила Сидни. Набросал короткую инструкцию на обороте и положил картон на неподвижный бок собаки.

– Извини, мальчик, – снова сказал он.

А затем Митч схватил свое пальто и ключи и пошел спасать Виктора.

Виктор открыл глаза и увидел… себя.

Его худые конечности, бледная кожа, черная одежда отражались в полированном потолке. Он лежал на узкой койке у стены квадратного пространства, которое он быстро определил как некую клетку.