Дмитрий Лазарев - Вирус Зоны. Фактор человечности

– Ттебе нельзхаа умхираать! – сумел сквозь хрип выдавить он. – Крхоовь…

В следующее мгновение чернота в глазах исчезла, их целиком заволокла белая пелена, которая почти тут же сменилась красно-бурой, а еще через секунду из глаз, ушей и рта «лояльного» хлынула кровь, и труп практически сразу окоченевшей промороженной колодой рухнул на палубу. Шок длился у Шатуна всего пару секунд, а затем он с отчаянием обреченного вцепился в румпель, пытаясь править под острым углом к волне, чтобы ветер дул в грот сзади и сбоку (Песков, кажется, называл это курс бакштаг). Примерно с полминуты у него ничего не получалось. Снова свистнул, разворачиваясь, гик, и весьма приличная по высоте волна с пенным барашком ощутимо приложила яхту в борт, из-за чего сталкер едва не упал. Но в итоге физическая сила и упорство помогли ему одолеть непокорное рулевое управление и поймать гика-шкот, удерживая грот в нужном положении. Яхту сразу стало меньше мотать, и уменьшилась килевая качка, хотя о стабильности курса, которая была раньше, уже, разумеется, речи не шло, да и крен на левый борт появился из-за резкого поворота.

Шатун оглянулся – светящееся пятно находилось уже совсем недалеко – чуть справа и за кормой. Оно продолжало преследование, постепенно сокращая расстояние до суденышка. И ничего удивительного: яхта в руках неопытного рулевого все же неслабо рыскала, периодически зарываясь носом в гребни волн и гася импульс своего движения. Шатун бы и рад увеличить скорость, да не знал как. Хорошо еще, что за сорок минут плавания он хоть так править научился – где уж там гоночные приемы применять, тем более без помощника, работающего со стакселем.

Между тем сталкеру постепенно становилось все хуже – сильно знобило, кружилась голова, и силы утекали, как вода из дырявого полиэтиленового пакета. Тошнота тоже усилилась, только теперь уже непонятно из-за чего – из-за качки или аномалии. Но он держался буквально на зубах, понимая, что прекращение борьбы означает смерть. В глазах стоял туман, и ему стало совсем плохо видно волны, к которым он пытался приноравливаться, регулируя направление движения яхты. Синеватые огоньки на кончике гика и верхушке мачты, возникшие одновременно с появлением аномалии, помогали ему хоть как-то ориентироваться в текущей геометрии грота – и на том спасибо.

Вновь занырнув под Западный скоростной диаметр, Шатун в очередной раз оглянулся, и увиденное проморозило его ужасом – аномалия была уже совсем рядом. Мимоходом пришла мысль о пистолете в кармане как о способе сбежать в легкую смерть. Возникла и была отвергнута. Не приучен. Пока жив и в состоянии, надо бороться.

Опоры диаметра сработали как неплохие волноломы, и качало к востоку от него уже заметно меньше. Впрочем, яхта не сильно добавила ходу – рулевой держался уже практически на морально-волевых. Свечение аномалии стало заметно ярче, холод просто до костей пробирал, ноги норовили подломиться в коленях, а в ушах нарастал шум, причем не простой, а будто сотни чужих голосов шипели одновременно что-то непонятное на неизвестном языке. Шатун слышал, что подобное происходило при встрече с черными Пятнами, вылезавшими по ночам из Провалов. Что же это – новая навороченная версия Пятен?

Сталкер не видел уже практически ничего – полумертвый от холода и еле способный шевелиться, он правил яхтой почти наугад. Но все же, когда все озарилось лазурным сиянием, он обернулся… Зрелище было жутким и одновременно завораживающим. Аномалия настигла яхту и теперь принялась вбирать ее в себя. Вся корма, румпель и часть фальшборта покрывались чем-то вроде амальгамы, и это вещество принялось интенсивно отражать свечение энергетического образования, его породившего, одновременно, как казалось, растворяя в себе материю корпуса. Волна странной трансформации надвигалась на сталкера медленно, почти торжественно, как похоронная процессия. Холод стал почти нестерпимым, каждый вдох давался с трудом, а голову будто раскололо приступом сильнейшей боли.

Нет! Шатун резко навалился на румпель (ту его часть, что еще не была покрыта «амальгамой»), выпустив при этом гика-шкот. Яхта сильно вильнула, дала крен чуть ли не сорок пять градусов на правый борт и только чудом не опрокинулась. Румпель выскользнул из рук сталкера, и он упал. Но сбросить светящееся нечто не удалось. И само пятно снаружи, и «амальгама» на борту даже не заметили маневра, с неумолимостью палача продолжая свою работу. Перед глазами Шатуна вдруг засветился сам воздух, но секунду спустя он понял, что это энергетическое порождение аномалии, которое сейчас сделает с ним что-то, несовместимое с жизнью…

Холод… Сталкеру казалось, что у него даже глазная жидкость замерзает, и скоро глаза выпадут из век двумя льдинками. И боль. Она распространилась от головы на остальное тело, заполнив его целиком, и то ей не хватило места – она буквально распирала Шатуна. Ему подумалось, что сейчас он просто взорвется, как перекачанный надувной матрас.

Но тут внутри него будто огонь зажегся – от сердца и во все стороны хлынула волна сильнейшего жара, который заставил убивающий сталкера холод отступить. В шипящем хоре голосов, казавшемся Шатуну загробным пением, возник какой-то диссонанс, будто сомнение. Серебристо-голубое облачко энергетического образования, висевшее в воздухе буквально в полуметре от лица сталкера, сунулось было вперед и тут же отпрянуло, словно обожглось. Даже движение «амальгамы» остановилось… и вдруг обратилось вспять! Сияющее нечто покатилось назад, за борт, оставляя после себя частично разъеденный алюминий корпуса, покрытый ледяной коркой… Исчез и труп «лояльного», словно «амальгама» растворила его или забрала с собой. По светящемуся пятну за бортом (а оно оказалось поистине огромным – больше яхты раза в полтора) прокатилась какая-то пульсирующая волна, и оно вдруг даже чуть уменьшилось в размерах, медленно дрейфуя прочь. Шум в ушах Шатуна вдруг перешел в резкий пронзительный свист, как если бы поблизости развлекался, пробуя силы, соловей-разбойник. Будь у сталкера силы поднять руки, он бы схватился за уши – так им стало больно. Впрочем, больно было всему.

Все еще не веря тому, что спасся, и не сводя глаз с отступающей аномалии, сталкер приподнялся, пытаясь добраться до румпеля, но его организм в отчаянной схватке за жизнь, видимо, выбрал все ресурсы, и это усилие стало соломинкой, переломившей спину верблюду. В глазах у Шатуна потемнело, он рухнул ничком на палубу и потерял сознание.

Прыгун был голоден. Уже несколько дней в этом районе города ему не удавалось добыть нечего съестного. Даже многочисленные еще недавно крысы все куда-то запропастились. И вороны тоже. Правда, последних ловить было тяжелее, но прыгун оправдывал свое название, порой ловя их даже на лету. И вот вдруг вся еда исчезла. На всей территории, которую прыгун считал своими охотничьими угодьями. Живот подвело так, что, умей мутант выть, завыл бы непременно.