Дмитрий Лазарев - Вирус Зоны. Фактор человечности

Отвернуться-то отвернулся, но взгляд ее неприятный продолжал чувствовать. Он в него впивался, словно зубы ядовитой змеи. Так по крайней мере воспринимал его Степан. И улыбку ее ощущал. Язвительную, насмешливую. Захотелось выругаться. Громко и грязно. Но сдержался: не подобает ему, бывалому оперативнику ФСБ, из-за такой ерунды самообладание терять. А Козырева еще небось подумает, что победила… Хрен ей! Он, Степан Гецко, перед бабами не пасует!

– Так мне и не ответите? – спросила Лариса. – Далеко прятать собрались?

– Далёко! – процедил Гецко. Как он ни старался, раздражение все равно прорвалось в его голос. – В Сибири!

– О! – с сарказмом воскликнула Козырева. – Ну, тогда, полагаю, надо поспать – путь предстоит неблизкий!

Она отвернулась и замолчала. Гецко надеялся, что ему после этого станет легче, но ошибся. Присутствие девушки рядом странным образом давило на него. И психологически, и, казалось, даже физически. Навалилась какая-то усталость, потяжелели веки. Степан с удивлением почувствовал, как подрагивают на руле его руки. Он вытащил из кармана носовой платок и промокнул внезапно вспотевший лоб. Да что с ним такое? Заболевает, что ли? Простыл? Бред – с детства простудами не болел: закалялся, занимался спортом, моржевал. И в прорубь на Крещение, опять же, нырял в обязательном порядке. Чего вдруг? Может, устал просто? Ну да, последнее задание получилось еще тем: ездить и бегать приходилось много, а вот спать – мало. Лариса, курва, права – поспать надо. Тем более вон вечереет уже основательно. Надо искать место, где заночевать…

Между тем пот на лбу выступил снова, и дрожание рук даже усилилось. Внезапно затекла шея. Гецко попытался покрутить ею и чуть не вскрикнул от острой боли прострела. Что за черт?! Дальше – больше. Следующей дала о себе знать правая нога. Вернее, он вдруг перестал ее чувствовать. Она онемела так, как бывает, когда ее отсидишь. Степан принялся ее энергично растирать, но без особого эффекта, да и мышцы руки, которой он тер ногу, вдруг свело будто судорогой. Перестал. Боль отпустила, но рука, вдруг совершенно лишившись силы, повисла плетью.

Вот тут уже Степану стало по-настоящему страшно. Такие вещи никакой усталостью или недосыпом не объяснишь. Тут весь организм забастовку объявляет, отказываясь нормально работать. Гецко оглянулся по сторонам – чистое поле, ни населенного пункта, ни автозаправки, ни гостиницы. Несколько секунд он размышлял, не проехать ли еще немного, но тут судорога схватила левую голень. Инстинкт самосохранения заставил резко сбросить газ и съехать на обочину: в таком состоянии он просто разобьется.

Остановившись, Степан откинулся на спинку сиденья и обвис на нем, как тряпка. Боль продолжала терзать его, но у него не было сил, чтобы хоть чем-то помочь себе в этой ситуации. Да что там – рукой или ногой пошевелить и то было огромной проблемой! Перехватило горло. Стало трудно дышать, каждый вдох требовал огромных усилий и отзывался резкой болью в гортани.

«Вот сейчас эта проснется и спросит, чего остановились, – подумал Степан. – А мне даже ответить ей тяжело будет – язык во рту еле шевелится».

Но эта ничего не спросила. Более того, она даже не спала. И теперь ее ядовитый взгляд снова буравил Степана. Странно, однако он по-прежнему ощущал этот взгляд, хотя общее состояние было уже совершенно жутким. Постепенно отказывало все. Только зрение и слух пока не изменили ему.

Перед глазами Гецко появилось лицо Ларисы. Она улыбалась. Неприятно так, криво. А глаза… Черт, ее глаза! Они были почти черными, словно зрачок уже поглотил радужку, а теперь то же самое творил с белком. Или это у него галлюцинации, вызванные непонятной болезнью?

– Что… со… мной? – удалось выдавить Степану.

– Еще не понял? Ты умираешь. Недолго уже осталось. А умрешь – выкину тебя из машины и поеду обратно. Ты увез меня слишком рано. У меня там остались дела.

– Ты… пьющая… жизнь?

– Какая догадливость! – усмехнулась она. – Смотри-ка, и суржик куда-то пропал! Оно и правильно – перед смертью к чему выпендриваться?

Вдруг слышится шум подъезжающей машины. Лариса лениво и недовольно поворачивает голову на звук. Проедет мимо? Нет, сворачивает на обочину и останавливается.

Проклятье! Лариса шипит, как разъяренная кошка. Кто это? Зачем? Остановились просто отдохнуть? Перекусить? Потрахаться? Может, машина сломалась? Или решили выяснить, не сломалась ли машина у нее? В любом случае это нежелательные свидетели. Их придется тоже прикончить. Простые отжившие ей не страшны. С ними она справится: этот Степан – сильный малый, и энергии из него она уже высосала прилично. Против двоих ей точно хватит, а может, даже троих. Если больше, могут возникнуть проблемы.

Она приглядывается. Кажется, двое – мужчина и женщина. Улыбается успокоенно: не страшно, с ними она справится… Так, выходят из машины… Оба. Пора действовать! Но только она собирается переключить свое вампирическое воздействие с полумертвого уже Гецко на вновь прибывших, как вдруг ощущает резкую парализующую боль во всем теле. Что за… Измененные? «Лояльные»? Лариса пытается сконцентрироваться, чтобы контратаковать, но боль и паралич в мышцах мешают ей это сделать. Будь она поопытнее или успей поглотить больше энергии, возможно, у нее бы и получилось. Но эта суть и эта сила пробудились в ней совсем недавно. Она еще толком не умеет ими пользоваться. Так, базовый уровень освоила, и все. А для схватки с двумя Измененными базового уровня мало. Особенно когда они нанесли удар первыми… Но она все равно пытается… Черта с два – так просто они ее не возьмут! Так…

Распахивается дверца с ее стороны, и она видит мужчину с транквилизаторным пистолетом в руке. Только не… Он стреляет в упор. Один раз, второй… Боль и ужас от чувства утекающей силы. Проклятый яд стана распространяется быстро, и она уже ясно ощущает его действие – нарастающую беспомощность… Чего они от нее хотят? Она ненавидит «лояльных» всем своим нутром, а точнее – заложенной в нее изначально подсердечной ненавистью. Эти… недоразумения, насмешки над истинными Измененными, подстилки отживших, недостойные существовать в этом мире, – и они еще осмеливаются нападать на нее?!

Мужчина – блондин. Почти альбинос. Он наклоняется и вытаскивает ее из машины. Эх, врезать бы ему, да тело не слушается – проклятая парализующая боль не позволяет ничего сделать. Даже плюнуть ему в лицо не получится… А женщина – брюнетка… Это от нее исходит парализующая сила… Но ее глаза! Они почти полностью черные! У «лояльных» таких не бывает. Когда они применяют свою силу, у них чернеет только радужка. Не «лояльные»?! Тогда кто?!

Блондин кладет ее на заднее сиденье своей машины и поворачивается к напарнице.