Дмитрий Лазарев - Вирус Зоны. Фактор человечности

– Сбавь интенсивность – стан ее все равно вот-вот вырубит.

Становится несколько легче. Хотя бы боль отпускает. Но двигаться все еще невозможно. И сознание норовит соскользнуть в темноту. Блондин прав: стан – он такой, он вырубит.

– Надо же – пьющая жизнь! Кто бы мог подумать? – слышит Лариса голос женщины.

– Это же Паук, – отвечает блондин. – Там, где поработал он, можно ждать любой гадости.

– Это ведь уже вторая «закладка». Неужели есть еще?

– Не исключено. Нельзя недооценивать коварство Паука. С ним и его «закладками» может разобраться только командир. Везем ее к нему.

– А как же сувайвор?

– Он пока справляется. Надеюсь, продержится какое-то время. Я передал ему сообщение, что эта девчонка у нас, и ему за ней надо явиться в Питер…

– Как?

– Через него…

Глаза Ларисы заполняет туман, она не видит жеста блондина и может только догадываться, кого он имеет в виду. Степана? Звуки тоже слышатся уже как в тумане – глухие и далекие, словно эхо. Но она еще сопротивляется – не позволяет стану полностью отключить себя от реальности.

– Думаешь, она для сувайвора что-то значит? – с сомнением произносит женщина. – Он последнее время по эмоциям стал почти как мы.

– Здесь ключевое слово «почти». Посмотрим. Мне почему-то кажется, что сработает.

– А что с тем отжившим в машине?

– С человеком, Лин, с человеком! Неужели так трудно запомнить?

– Прости. Так что с ним?

– Жить будет. Она не успела выпить из него критический объем жизненной силы. Отъедем – позвони в «Скорую». Ему в больницу надо – это наш живой телефон… И нужно, чтобы живым он и остался.

Да, он имел в виду Степана… Ответа женщины Лариса уже не слышит. Последние бастионы, которые она ставила на пути беспамятства, рушатся, и ее сознание проваливается во тьму.

Питерская Зона

Шатун пришел в себя от холода. Болело все тело, словно его увлеченно избивали дубинками несколько дюжих полицейских. И лежал он на чем-то жестком, привязанный. Сталкер открыл глаза. Сумрачно. Он в каком-то темном помещении, небольшом и почти совершенно пустом. Кроме койки, только небольшой деревянный стол, и все. Выкрашенные желтой краской стены. Серый потолок со скругленными углами. Дверь темная, деревянная, с зарешеченным маленьким окошечком. Тюрьма? Очень похоже. Тусклый свет пасмурного питерского дня попадает в комнату через небольшое окошко под самым потолком. Оно тоже закрыто решеткой. Точно тюрьма (ведь не просто так пришли ассоциации с полицейскими и дубинками). Только какая-то странная тюрьма. Несовременная, что ли. Да, в современных Шатуну бывать доводилось. Пару раз, по мелочи. Ничего серьезного. Но интерьерчик запомнился. Другой он был… А здесь… Просто каменный мешок какой-то. И только одно пятно среди голых стен – вон там, в дальнем углу, у окна. Висит что-то небольшое… Батюшки, да это же икона!

Мысли запрыгали с одного на другое. Несовременная тюрьма, одиночная жесткая койка, сильно скругленный потолочный свод, икона в углу… Это что же, он в Петропавловской крепости, что ли? Ничего себе! Словно бунтовщик какой-то времен империи!

От этой мысли сталкер аж фыркнул, несмотря на плачевную ситуацию, в которой оказался. Последнее, что он помнил, – это предштормовой Финский залив, практически неуправляемая яхта, отступающая, неизвестно почему решившая не убивать его флуоресцирующая аномалия и… и все. Дальше темнота. Промежуточные эпизоды между ночным морем и бастионом Петропавловки (если это, конечно, Петропавловка) отсутствовали. Но если он таки в крепости, то дела очень плохи. В Питере у него друзей нет. Вернее, был один, условный, но он мертв – убит аномалией. А остальные – только враги, причем смертельные. Присные Сида. Похоже, яхту море выбросило на берег, лишь по дикой случайности не перевернув, не утопив и не смыв с нее тело Шатуна, а там его, бессознательного, сцапали Новые. Чудесно! Просто замечательно! Пожалуй, лучше б ему было утонуть…

Теперь будет допрос. Третьей степени, с пристрастием? Это вряд ли. Зачем Новым пытки, если у них есть псионики? Придет к нему такой – и Шатун сам все выложит, добровольно, да еще и со всеми подробностями. Сталкер потрогал свое правое ухо. Так и есть – бусина пси-блокиратора пропала. Сняли, понятное дело… Только что им надо знать? Что надо знать Сиду? Что вообще суперкрутому главе НМП могло понадобиться от простого сталкера, кроме его, сталкера, смерти? Какая информация? Зачем он приперся в Питерскую Зону?

Зачем… Господи, зачем?! Когда Сид это узнает, он просто не поймет. Или помрет со смеху. Потому что поход этот выглядел глупым уже не только с точки зрения предельно прагматичных Измененных, но и с точки зрения людей. И не только других, но и самого Шатуна, несмотря на его кодекс чести и прочие принципы. На сталкера накатил ужас, но не от безнадежности его положения и неизбежности скорой смерти, а от понимания бессмысленности предпринятой им отчаянной экспедиции, которая (бессмысленность) почему-то дошла до него только сейчас – словно пелена с глаз спала.

Где была его голова? Кодекс кодексом, но соображать ведь надо! Когда человек пропадает в центре Зоны, он почти наверняка либо мертв, либо изменился . Шатун это прекрасно знал и сам, а кроме того, то же самое ему пытался вдолбить Песков, но тогда сталкеру это почему-то не показалось достаточно весомым аргументом. Антинова? Шанс вколоть ей вакцину, чтобы сделать пожизненно зависимой? Стоила ли овчинка выделки? И это ему тоже говорил Песков. Но Шатун слушал и будто не слышал. Словно кто-то внутри него старательно отфутболивал все разумные аргументы в сторону как ничтожные и абсурдные, зато нашептывал в уши безумную идею о необходимости и даже чрезвычайной важности этого похода, не позволяя мыслям «против» даже зародиться в мозгу сталкера.

Там, на Серафимовском кладбище, когда он разговаривал с «лояльным», у него еще был шанс повернуть назад, взять с собой Николая, и возможно, сейчас они бы уже выбрались из Зоны живыми. Но Шатун решил полезть на рожон. Ради чего? Точнее, кого?! Клиентка… Кто она ему? Жена, сестра, невеста, лучшая подруга? Нет. Просто посторонняя женщина, заплатившая деньги за то, чтобы он довел ее до музея и помог украсть картины. Картины украсть, черт возьми! Воистину высокая миссия! И он снова полез в самый центр преисподней, чтобы ее оттуда вызволить, даже понимая, что это практически безнадежно?! Орфей хренов! Клиническая картина ясна – полный неадекват! Что в сухом остатке его сумасшедшего рейда? Сам практически покойник, да еще и «лояльного» попутно угробил! Мо-ло-дец!

Вот все эти мысли, навалившись разом, стали для Шатуна самым худшим испытанием. Они его почти раздавили своей тяжестью. Теперь, когда он не мог делать ничего, кроме как лежать и думать, избавиться от них стало совсем невозможно. Но больше всего убивало то, что прозрение наступило только сейчас. Будто раньше он был как робот, запрограммированный на определенные действия. А теперь программу за ненадобностью отключили, блокировку ненужных мыслей тоже – и все, получите с улыбкой: глаза как блюдца, волосы дыбом, а в голове единственная мысль, как в старой рекламе: «Ё-моё, что ж я сделал?!» Но исправить уже ничего нельзя – поздно. Конечная станция, поезд дальше не идет.