Дмитрий Лазарев - Вирус Зоны. Фактор человечности

Я не выдержал и дал по тормозам. Соваться к этой штуке не хотелось совершенно. Конечно, сувайворская стойкость остается при мне, но кто его знает, какое воздействие оказывает светящееся нечто? От пророческой силы толку не было: она продолжала истерить, объявив мне попутно забастовку за то, что я игнорирую ее главный посыл – валить ко всем чертям из Питера. И тут я увидел нечто, подтолкнувшее меня к решительным действиям: зеркальная субстанция пожирала мост! Там, где она сползала с его конструкций (не важно, с металлических перил или гранитных тумб), они растворялись, словно разъедаемые чудовищно концентрированной кислотой. Если дать аномалии время (а это, как я понял, все же была аномалия), она просто уничтожит этот мост. А кто знает – может, то же самое происходит и с другими мостами? Похоже, мне пытаются отрезать путь к Новой Голландии.

Эта мысль вызвала у меня приступ ярости, мигом заглушивший и резонные опасения насчет светящейся штуки впереди, и мрачняк, нагнетаемый моей пророческой силой. Я решил рискнуть, отъехал назад, чтобы получше разогнаться, и дал по газам. Это было одновременно страшно и феерично. Я въехал на мост на полной скорости, надеясь, что инерции движения мне хватит, даже если эта дрянь успела разъесть полотно. Сияние вокруг стало ярче, а холод почти невыносимым. К тому же я ощутил, как аномалия атакует меня энергетически. Мощно атакует, пытаясь выпить жизнь, но я все же оказался ей не по зубам – она отпрянула, будто бы даже расступаясь передо мной. Отступила и зеркальная субстанция, попытавшаяся было прицепиться к моей машине.

Я прорвался! Осознание этого заставило меня в восторге испустить индейский боевой клич, присовокупив к нему вполне русское: «Ну что, съела, тварь?!» И только минуту спустя я ощутил, что машина едет практически на ободьях: зеркальное нечто разъело резину.

К счастью, уже на следующем перекрестке мне удалось разжиться новым транспортным средством. Доехав до метро «Технологический институт», я свернул на Первую Красноармейскую. Навигатор подсказывал оптимальный маршрут: по ней на запад, потом по Троицкому проспекту и к Египетскому мосту через Фонтанку в надежде, что он еще цел. Дальше по Лермонтовскому проспекту до Декабристов, а там уже и до Новой Голландии рукой подать – хоть пешком дойду.

Вот там, около Египетского моста, меня впервые попытались остановить. То есть конкретно меня и намеренно. И опять я не получил предупреждения. Впрочем, появление провидческих способностей не успело еще меня разбаловать, и я не забыл, как обходиться без них. На перекрестке с Лермонтовским проспектом, там, где мне пришлось снизить скорость, чтобы вписаться в поворот, пиромант попытался взорвать мою машину, понимая, что хоть меня самого его воздействие не берет, но когда автомобиль превратится в жаровню, тут уж будь ты хоть трижды сувайвором, а помрешь. Впрочем, почему попытался? Взорвал. Только я из нее успел вывалиться на мгновение раньше. И вывалиться в режиме сверхскорости. Новый и опомниться не успел, как стал покойником. Зато меня атаковали другие. Скоростники. Пятеро. И двое глушителей. Последних я успел опередить своим глушением, не дав меня выбить в обычный режим. Но, подавляя их силу, вынужден был биться со скоростниками на равных. Хотя какое там равенство, когда пятеро против одного!

Эта схватка мне плохо запомнилась. Пришлось биться не то что на пределе, а даже и чуть-чуть за ним. Практически мгновенная в режиме обычного времени, а в моей системе отсчета она длилась чуть ли не десяток минут. За это время одного мне удалось достать насмерть, второму подрезать сухожилия на ноге, практически выведя из боя. Но и сам я получил два глубоких пореза на руке и на боку. Кровь из них текла весьма обильно, и мне было ясно, что продолжать схватку нельзя – погибну от кровопотери… Каким чудом я уловил поблизости эту пространственную аномалию? Сам не знаю – видимо, не исчерпал еще своего везения.

Она была практически моим единственным шансом. И вот, нанеся резкий контрудар, заставивший моих противников отпрянуть, я рванул к ней со всех ног, создав даже некоторый отрыв от моих преследователей. Ничтожный, конечно, учитывая, что в аномалию на сверхскорости входить нельзя. Я вышел в обычный режим за мгновение до входа, а мой самый шустрый преследователь – нет. В результате я получил еще одно ранение в спину, в район почек, и рухнул в аномалию вместе с Новым…

А вывалился один, но забрызганный чужой кровью. Скоростника разорвало на куски в процессе перехода. На всякий случай я швырнул в аномалию гранату: если остальные преследователи как раз вышли в обычный режим, чтобы нырнуть за мной, этот подарочек будет кстати. Невидимая в воздухе аномалия на несколько секунд осветилась, запульсировала, пошла радужными переливами и погасла. Но не закрылась. Правда, из нее никто не вышел. Похоже, я выкрутился. Снова. Поднялся, не удержав гримасы боли, и огляделся…

Однако! Передо мной лежал холодный и мрачный Крюков канал, а на противоположном берегу нахохлился в ожидании припозднившегося снега Мариинский театр. Ничего себе я попуточку поймал! Это ведь в двух шагах от моей цели! Наскоро перевязав раны, я средним шагом двинулся по берегу канала на север. Регенерация таких ранений должна была занять минут семь. Как раз буду на месте, если не бежать. Но бежать уже и не стоит. Теперь надо аккуратненько. Пророческая сила зашлась в очередной истерике, окатывая меня волнами паники, с которой я, однако, пока справлялся. Там, впереди, возле моей цели что-то творилось, и все мои ощущения сходились в одном: «что-то» напоминало библейский Армагеддон.

Быстро оглядевшись на местности, я понял, что подхожу к Новой Голландии с очень неудачной стороны. Тут мосты на остров отсутствовали в принципе, и мне предстояло либо давать крюк через площадь Труда и заходить с севера, либо двигаться вдоль Мойки к Храповицкому мосту. Последний вариант казался предпочтительнее, поскольку эпицентр творящихся непотребств, по моим ощущениям, был на северо-востоке. То есть аккурат на площади Труда. Там восприятие улавливало могучие энергетические выплески, от силы которых начинали ныть зубы, а также зашкаливающее количество Новых. Кстати, не только Новых – аномалий тоже. Тех самых аномалий, с одной из которых я столкнулся на Обводном канале. А Новых хватало везде, так что всяко придется прорываться с боем. Но на западе все же меньше. Значит, туда и двинем.

Я нырнул во дворы, ощущая, как постепенно затягиваются мои раны и уходит боль, сменяясь зудом на месте оставшихся на коже рубцов. Через несколько часов и они исчезнут… Если, конечно, я жив останусь.

Выйдя к университету Лесгафта, я замер в изумлении: мне открылась перспектива на арку Новой Голландии, возле которой шла самая настоящая битва. Темная по случаю вечера и пасмурной погоды вода Мойки в этом месте светилась серебристым. Аномалия. Снова такая аномалия… Раскинувшись от одного берега Мойки до другого, она пыталась проникнуть в протоку, ведущую в глубь острова, и атаковала защитников энергетическими импульсами, похожими на удары фризера. Одновременно фиксировались атаки вампирического плана, а-ля пьющие жизнь. Более того – аномалия, как очень мощный кинетик, создавала над собой что-то вроде силового поля, и по нему, как по понтонному мосту, шли атакующие, тоже обрушивающие на защитников острова энергетические удары. Та сторона в долгу не оставалась: они огрызались струями пламени пиромантов и ударами пневматиков. Время от времени кто-то из нападавших буквально взрывался изнутри, становясь на несколько мгновений фонтаном из крови и внутренностей. Да, по ту сторону реки тоже были Новые – по-видимому, именно те, к которым я шел. Кого-то из них атаки аномалии и нападавших доставали, но в основном они разбивались о невидимые энергетические щиты. Вот это было что-то новенькое. По крайней мере раньше я с подобным не сталкивался. Либо там какие-то принципиально иные разновидности Измененных, либо их кто-то прикрывает… Кто-то или что-то…