Владимир Атомный - Ингви фон Крузенштерн [СИ]

Гнев душит и не даёт мыслить рационально. Я медлю с атакой, потому, что не могу решиться. Может вообще сбежать? Что мне эта девчушка?

И тут в голове вспыхнула боль. А с ней пришли видения. Сарай оказался местом кровавым и очень плохим. В земле вокруг уже пять трупов и каждый был когда-то девушкой. Местный дух выбрал меня орудием возмездия, поэтому я увидел всё, что творилось с ними. Живот скрутило. Меня вырвало ещё в воздухе и упал я мешком, потеряв всякую ориентацию. Из горла вырвался рык, словно бы если я рвал свой же язык. Крик, полный такой ненависти, что я позабыл себя.

Мир перестал существовать. Всё обрело пульсирующий багровый образ, словно напитанный кровью.

Маги не стали медлить и ударили сообща. Двойная плеть, огненная и воздушная. Она хлестанули по мне лежащему и тело подбросило. Боль взорвала сознание, но после увиденного я перестал быть человеком.

Эфирная сеть охотно откликнулась. Каждый дух услышал мой зов. Я ощутил мощную поддержку и выбрал тотем Секача — матёрого кабана, опасного в гневе. Побежал, понёсся, набирая скорость. Руки-бивни вошли в их животы и упёрлись в позвоночники. Я схватил хребты, поднял оба ставших лёгкими тела, пробегая ещё немного вперёд. А потом дёрнул назад и переломил обоих. Кровь окатила меня волной. Каждая капелька приносит невыразимое наслаждение. Я кровожадно взглянул на измятые тела.

Выпустив хребты, засунул руки под рёбра. Разорвал легкие и добрался до сердец. Вырвал ещё бьющиеся, а потом впился по очереди в каждое, впитывая все способности без остатка.

Тело сковало от наслаждения. Такого я даже с ведьмой не испытывал. Невыразимое блаженство, экстаз. От низа живота пошли судороги, и я упал на колени, а следом в лужу тёплой крови, содрогаясь, словно бы умираю.

В возникшей тишине раздался икотный всхлип девушки. Я очнулся и приподнялся, мутным взглядом уставившись на неё. Вот только от пережитого и увиденного, юный разум помутился. Страх заволок мир и сейчас она боится меня даже больше, чем двух только что убитых мерзавцев. Мне стало очень жаль, но лечить помутнения я не могу. На ум неохотно пришла мысль, что лучше бы умертвить девушку. Мне стало очень противно от случившегося. За себя, за них, за мужской род.

Стыд обжёг сердце, что я, ничтожество, не смог спасти девушку и теперь она безумна. Как ей теперь жить? Не могу даже пошевелиться, ибо не знаю, что делать.

Вдруг в сарай что-то влетело. Я медленно повернул голову, обречённым взглядом найдя птицу — филина, того самого, прилетавшего ночью. Он громко ухнул, а в голове зазвучал голос:

«Отнеси в чащу. Мы поможем. Мы спасём. Мы вылечим. Мы благодарим. Мы ценим.»

— Где… к-куда именно?

Я зажмурился и узрел лес, что видел вдалеке. Кивнул несколько раз, а когда разомкнул веки, то филин уже пропал, словно исчез, а не улетел.

Чтобы девушка не бросилась бежать или не начала кричать, я погасил ей сознание. Обмякшее лёгкое тельце, понёс перед собой, с болью глядя на следы утех двух сволочей-магов. И боюсь вспоминать то, что творилось в сарае до этого. Мне придётся очень постараться, чтобы гармонизировать это гиблое место. Самое противное и ужасное, что теперь я несу в себе разъедающую энергию. Показанное духами — это не просто события, это именно переживания, причём не только жертв, но и насильников. Я будто сам творил всё это. Тёмное и багровое удовольствие от причинения боли, от издевательств, отныне стало мне знакомым.

Выглянул из сарая — где-то вдалеке едет обоз. Я быстро шмыгнул за стену, чтобы меня не было видно и побежал в сторону леса. Хорошо, что места заброшенные.

Лес принял дружелюбно. До чащи дошёл без новых царапин и ушибов. Девушка тихо стонала в беспамятстве и моё сердце каждый раз сжималось.

Откуда ни возьмись, нашлась круглая полянка. Я бережно положил спасённую на траву и замер, прислушиваясь к ощущениям. Лес ждал и готовился. Можно смело довериться ему.

«Приходи. Потом. Забери. Потом. Потом. Два солнца. Приходи».

Я кивнул и побежал обратно, но, выйдя из леса сбавил темп. Сил осталось совсем мало, не до бега.

Идти к стражникам сейчас нельзя — слишком уж вид красноречивый, а мертвых вскоре найдут. Рубаху лучше вообще спрятать, чтобы сгнила, а самому умыться и направиться сразу в убежище.

Я упал на пороге, прямо на Ивана, каким-то чудом оказавшегося дома. И некоторое время плавал в беспамятстве. Трудами брата смог прийти в себя, подкрепился и погрузился уже в транс — случившееся требует восстановления. Душа начала гаснуть под гнётом пережитого.

Северный магический путь поставил меня на ноги к раннему вечеру. Я бы ещё поспал, но следует идти к старому стражнику на обучение — завтра турнир, а я из стихийной магии могу только воздушного элементаля делать. Ивана в убежище уже не было, и я в очередной раз подивился чуткости брата. Рассказать сейчас всё равно бы ничего не смог.

Надел ношенную, но зато целую рубаху, сменил штаны. И снова дорога через портовый район, своими дымами и прочими запахами въедающийся не просто в ткань, а глубже, сквозь кожу в душу и крепко обосновываясь там, как нечто дорогое. Я уже не морщусь от вони, а едва ли не с любовью втягиваю, смешно задирая нос. Так получилось, что этот город стал первым, кто встретил меня после трагедии. Встретил и приютил. И всё равно, что заботливыми руками стали не самые лучшие люди, пусть они и воруют, но разве насильники-дворяне лучше? Каждая ли мать дворянка столь же добра, как тётя Маша?

Дядька Степан тоже отдыхал, когда я вошёл в сторожку. Табак в трубке давно затух, а задремавший стражник опустил голову на грудь, тихо похрапывая. Его товарищи на воротах сказали, что это он давно так, поэтому будить я стал с чистой совестью.

— А?.. Что?.. Это ты, Игорь. Хорошо, что пришёл.

— Извиняюсь, дядь Стёпа, не хотел будить.

— Ой, и правильно, всё равно уже скоро очередь моя. Ну-с, готов выучить пару умений?

— Конечно! — постарался эмоциональней кивнуть я, да только трудно это после случившегося.

— А чего случилось — осунулся весь? Царапины, ушибы… — нахмурился он.

— Ай, — было отмахнулся я, но решил подстраховаться, — напились вчера какой-то дряни. Плохо теперь.

— Праздновал поди, что на турнир попадёшь? — хрипло расхохотался стражник, хлопая себя по поясу. Я догадался, что ищет огниво и просто создал огонёк на кончике пальца. — Шпашибо!

Он прикурил.

— Угадали, дядь Стёпа, — понурил я голову.

— Да тут гадать нечего, сынок. Ну, пошли во двор.

Оказалось, что ничего сложно в освоении стихийной магии нет. Нужны задатки и усердие. Тоже самое, что махнуть мечом может всякий. Один раз или несколько. А вот махать им сколько надо, выхватывать, комбинировать со щитом, отбивать удары — всё это требует долгих лет тренировки. Выносливость и мастерство, пестуется усердием и временем.