Владимир Атомный - Ингви фон Крузенштерн [СИ]

Смысл не сразу добрался до головы. Кругом волнуется море, несётся туман, подстёгиваемый ветром. С носа раздаётся полусонное бормотание и бессвязные звуки разбуженной команды.

— Я… я это… — удалось выронить слова мне, вдруг потерявшись в мыслях.

Стать моряком — это устроить жизнь. Такими шансами не разбрасываются. Кольбейна знают и уважают, а значит если покажу себя, то и меня начнут. Конечно, если бы не весь ужас недавнего нападения, то какие к чёрту моряки и прочее — я был сыном самого влиятельного рода в Свейском Королевстве. Только сейчас, когда мы плывём в Колывань… что ждёт меня там? То, что я наполовину русич, ещё не делает из меня боярина. А жизнь простолюдина на Руси много тяжелей, чем нашего бонда. И если добавить сюда, что я приблуда, предложение от Кольбейна становится подарком небес.

Я застонал от запротестовавшего нутра. В груди всколыхнулись чувства, а в голове разразился гром от голосов духов. Мой путь, на их взгляд, лежит именно в Колывань.

— Простите, капитан. Это лучшее предложение в моей жизни, но я должен плыть в Гардарику.

— Жаль, весьма жаль, — нахмурился Кольбейн. — Но смотри, раз в месяц я бываю в Колывани. Кроме зимы и конца осени. Если что, приходи.

Я согнулся в поклоне.

— Спасибо. Большое спасибо.

Моё частично звериное нутро взметнулось и я, перекрутившись в прыжке, отбил ногой арбалетный болт. Тело взвыло от боли в едва не разорвавшихся сухожильях.

Из тумана выплыла огромная бригантина, медленно подстраивающаяся для абордажа.

Пираты заорали на все голоса. Полетели стрелы и болты. Тут меня объял мороз страха.

На бригантине человек сорок-пятьдесят отборных головорезов. Нас перебьют, если я не покажу свою силу.

Метнул взгляд на команду кнорра — забегали, достают оружие. Пара уже ползают раненными в ногу. Что же делать?! Им нельзя видеть меня в деле.

Я посмотрел на парус и решил оборвать его, накинув на команду. Но тогда лучше сорвать с бригантины.

Стихийные духи пришли на помощь, затрещала ткань. Словно тряпица, парус оторвался с первой мачты вражеского корабля и полетел к нам. Команда Кольбейна только рты успела разинуть, как их накрыло. И тогда я вызвал дух морского монстра, коих плавает в глубинах множество.

Тело задрожало, а разум помутился. Я с трудом удержался, чтобы не вцепиться в мечущегося Кольбейна. Крики, плеск и удары волн, шум ветра — всё слилось в единый грохот. Сиганул на бригантину.

Немного не хватило силы — ухватился за край. Рывок! На лицах пиратов удивление. Оружие начинает поворачиваться в мою сторону.

Ненависть! Испепеляющая ненависть! Я отомщу за всё!

Шальная сила полнит тело. Я прыгнул к первому, что поднял в мою сторону арбалет, судорожно пытаясь его перезарядить. Пальцы легко вошли в глотку и тут же выскользнули обратно, вырвав трахею.

Свет! Нужно погасить факелы! Я вызвал ветер.

На потерявшую удаль команду пиратов упала тьма. Я вижу отлично, но не как днём, а искажённо. Всё, что тёплое, как например бьющиеся возле кожи вены или головы — почти белым, а остальное — в оттенках жёлтого и красного.

Делаю прыжок. Удар наотмашь. Я в окружении. Но реакции сейчас таковы, что враги движутся словно замороженные. Я бью, разрывая артерии и вены, ломая кости и повреждая органы. Нарастает общий вопль боли и страха.

Ещё, ещё крови! Я хочу видеть их смерть и мучения! Хочу убивать и пить кровь, пожирать их сердца, печень. Вырывать кишки.

Только воспитанная отцом воля смогла притушить зверинный, демонический зов, и после десятка смертей, я спрыгнул обратно на кнорр. Прошло совсем мало времени и наша команда только начинает выбираться из под паруса, но даже те, кто успели раньше, во тьме меня не увидят.

Я наклонился к воде и постарался смыть кровь с лица и рук. Затем пробежал к своему месту среди товаров и затаился. Пиратская бригантина ожидаемо стала удаляться, оглашая туманную ночь криками страха, боли и отчаянной злости. Ничего не понимающие моряки лишь провожают ту робкими проклятиями, словно бы спрашивая, что случилось.

Вскоре кому-то удалось распалить факел. Меня нашли, вытащили и долго смеялись, какой оказался трус. Только Кольбейн не щерил улыбкой. Внимательно смотрел и хмурился.

Колывань. Красивая крепость Российской Империи, только недавно отошедшая во владения русскому Императору, по мирному договору между англами и русичами. Среди жителей большинство австрийцев и баварцев. Ещё много коренных жителей — балтов. С приходом русской власти, порт стал оживать. Сейчас тут полно кораблей.

Мелких рыбацкие лодчёнки, похожи на осенние листочки на воде, в сравнении с гигантскими галеонами, парой великанов стоящих на якоре недалеко от пирса. Доносится гул стихийно растущего портового района, что на фоне Вышгорода, — высокой части города, стоящей на холме с обрубленными краями, — смотрится как грязный, чадящий муравейник. Ещё Колывань зовут Ревелем и именно Вышгород скорее отображает второе имя — красивые каменные дома со светлой штукатуркой, высокий шпиль городской ратуши, что сейчас, на рассвете, особенно красиво смотрится на фоне общего ансамбля — водной глади, пустынного равнинного берега и мощной крепости, сурово вырастающий красными стенами из почти не ухоженной земли. Ревель от веку был крепостью и только сейчас начинается освоение земель вокруг под поля и сады. Крепнет торговля в порту. Интересно, надолго ли?

— Треска, подойди! — крикнул Кольбейн и я стал озираться спросонья.

Пока маневрировали в гавани под ругань и прочие крики команды, умудрился заснуть.

— Есть! — громко отозвался в итоге и заковылял на корму. Нога безбожно затекла.

Мы пришвартовались к пирсу. Повсюду кишит портовая жизнь, шибая в нос то вонью, то ароматом. Чаще вонью, учитываю сколь много тут её источников: тухлая рыба и мясо, помои и очистки с ближайших харчевен, всевозможные экскременты, коих полно и на суднах, и на берегу. Но вот какофонию разбавит дымок какой-нибудь коптильни или жаровни, пробуждая желудок к борьбе за существование, как тут же на смену приходит вонь от дубилен, со шлейфом болотистых участков бухты.

— Хорош нос воротить, — вырвал из созерцания Кольбейн. Ему приходится говорить громко, ибо нас окружает портовый гвалт.

— Мне помочь с разгрузкой? — кивнул я на команду, что начала ворочать тюки.

— Нет, дружок. Разговор к тебе есть, — пожевал он губами, похожими на куски верёвки на просоленном лице. — Как хоть зовут?

— Инг… да зовите, как звали — Треской. Что уж там, — скривился я.

— Нет, ты не Треска, ты Окунь. Ещё юный, но с острыми шипами и зубами, — хлопнул он по плечу. — Обязан я тебе, Окунь. Дважды ты спас всем нам жизнь. И хочется мне отблагодарить. Проси, чего пожелаешь.