Владимир Атомный - Ингви фон Крузенштерн [СИ]

— Стойте! Ослы, блин! Сказал же раз на раз, — кряхтя и шипя, он сел. Глянул с хитрецой. — Поговорить надо.

Одного взгляда хватило, чтобы банда разбрелась кто куда. Я подивился дисциплине. Белоглазый не прост.

— Значит ты маг, — констатировал он.

— С чего взял?

— Ладно, не отбрыкивайся. Когда догнал нас в тоннеле, то сразу стало ясно. Простой человек так не может, — усмехнулся он и с трудом поднялся. — Да и эта твоя волна. Чуть плечо не выбил.

— Могу и убить, — холодно отозвался я, всё ещё ощущая злость.

Он приподнял светлую бровь, заглянув мне в глаза и кивнул лысой головой, так что лучик солнца блеснул на загорелой коже.

— Да всё, остынь. Не хочу я с тобой ссорится. Вижу, что серьёзный парень. Деньги же вернули? Давай одежду подгоню или вон, ребята постирают.

Он протянул руку. Я постарался понять, хитрит ли, но всё оказалось чистым. Белоглазый искренне хочет подружиться.

— Хорошо, — пожал я его руку — мозолистую и сухую, как у матросов.

— Иван!

— Ин… — снова споткнулся я, спешно подыскивая русский аналог. — Игорь.

Он подмигнул.

— Ну, Игорь, так Игорь. Может того, отметим встречу?

— Как?

— Выпьем, к девушкам наведаемся, — плотоядно обнажил он ряды ровных, здоровых зубов.

Я засомневался, но Иван спешит со словом:

— Расскажу, что тут к чему заодно.

— Пошли.

Портовая часть города всё так же гудит работой. Что-то постоянно продаётся или покупается, с нескольких мест раздаётся стук столяра или удары кузнеца, как из ремесленной справа. Дядька устало распрямился и утёр обильный пот. Проводил нас взглядом. Вскоре молот снова стал бить, сдабривая каждый удар искрами. Запах кузницы вытесняет другие, и я блаженно надышался её крепким духом, пока снова не вернулся кислый и дурной.

— Вижу, не местный ты, Игорь, — хитро покосился на меня Иван.

— Скажи лучше сразу, чего хочешь от меня.

— На вид из дворян, но стержень есть.

Меня беспокоит его смекалистость. Неужели тут все такие?

— Ошибаешься. Я простолюдин. Работал матросом.

— А магии где научился?

Я быстро пробежался взглядом по его банде — идут на расстоянии, кто-то в стороне. Давно же они воровством промышляют, раз научились маскироваться. Но сейчас главное, чтобы не слышали.

— Нашлись добрые люди.

— А ты не прост, Игорёк.

Меня немного разозлил его тон и смешок, но удалось быстро успокоиться.

— Так и ты рубаха.

— Да ну?

— Ребят хорошо вышколил.

— Сами такие прибились, — хитро улыбнулся он, но глазами похолодел. С их цветом выглядит пугающе, словно не человек перед тобой, а драуг.

Я собирался сказать что-нибудь колкое, как на улице, пересекающей нашу, стали разбегаться люди — шарахаются в стороны от копыт конного отряда, в середине коего мчит карета.

Я замешкался и получил в лицо грязи, как и на недавно выстиранную одежду. Вспыхнувшей злости не дал выйти Иван, вдруг повисший на плечах и умело оттянувший назад, выведя меня из равновесия.

— Что за мрази?! — было возмутился я, но он зашипел.

— Тихо ты! Это боярин Скотович. Все здешние земли принадлежат ему.

— А Император? — сглупил я.

— Он же не сам ими заведовать будет! — огрызнулся Иван.

Кавалькада далеко не уехала — остановилась чуть ниже, возле большого склада. Мы, как и прочие зеваки, осторожно стали приближаться.

В двери ворвалось сразу около пяти воинов и почти тут же вышли. Я заметил сундучок в руках.

За ними, едва не падая, оглашая округу криком, выскочил полноватый мужичок, умоляющий пощадить.

Дверцы кареты открылись и на свет показался осоловело-жирный, хрякоподобный человек в богато украшеной одежде. Тут тебе и нить золотая, и пуговицы костяные. И так пышное тело, словно торт украшено всякими висюльками и камнями. Карета заметно склонилась под весом.

— Ваше благородие, умоляю, не забирайте все деньги! — бросился в ноги мужичок.

— А ну! — едва ли не взвизгнул боярин Скотович и охраняющие воины тут же отбросили просящего подальше.

Следом выбежала женщина, вся в слезах, тоже пала в грязь, пачкая добротное платье. Я проникся к ним симпатией.

— У нас не монастырь прощения тут! — важно заявил пухлый дворянин, пуще прежнего краснея, словно варёная морковка или свекла. Противно прокашлялся. — Должен был давно налог уплатить… кхак-кхе! я тебе и так давал неделю.

Заведующий складом мужичок вдруг повернулся к жене, схватил за волосы и так поднял на ноги.

— Сгинь, дура! Пошла давай! — и, подкрепив слова пинком, толкнул её в сторону дверей.

Женщину бросило в больший плач. Она, споткнувшись, растянулась на грязных камнях, завыла от обиды и боли. К ней подбежали зеваки, тоже женщины, и помогли подняться.

— Ваше благородие, — елейно заговорил муж, — Вашими заботами мы тут все живы. Простите дурака несчастного. Отвернулась что-то от меня удача, жена вон дура. Дайте неделю срока ещё, молю Вас. Товар уже есть, осталось продать.

— Ну, — жирно проворчал Скотович и снова прокашлялся, — что бабе место указал и, что раскаиваешься — это хорошо. Кхак-кхе! Пусть люди видят, что у меня есть благодетель доброты. Даю тебе две недели срока. Верните ему сундук!

Мужичок на коленях, в слезах и соплях, начал кланяться и благодарить. Потом принял деньги и долго осыпал боярина лестными словами и пожеланиями, поминая всех известных богов.

Я с отвращением сплюнул.

— Чего? — с хитрецой глянул Иван.

— Противно! Жирный этот… грязью меня облил. Такое чувство, что не только снаружи, но и внутри.

— Ты потише, браток, — острым взглядом окинул окружающих белоглазый. — Услышат — тебе не жить.

Тон я убавил, но не пыл:

— Этот пирожок мне не соперник.

— А Гридь и два Воя в его охране?

Я сначала не понял, но быстро сообразил, что речь о чинах боевых магов. Вои — это вторая ступень развития способностей. А Гридень — третья.

— Не бреши!

— А я что? Такие слухи ходят, — пожал он плечами. — Если это правда, то от тебя мокрого места не останется. В самом прямом смысле.

Я закрыл глаза и сосредоточился на эфире. Отъезжающий отряд Скотовича растворился, слившись с синевато-серым фоном мира, но несколько бойцов остались. Четыре Новика, два Воя и тот самый Гридень. Огонь у первых и вода у последнего. Пришлось признать, что мне не тягаться с ними. Пока.

— Пошли тогда в кабак или куда ты меня звал! — зло бросил я.

— Сообразительный у меня друг, — обрадовался тот. — Было бы досадно потерять такого едва обретя.

— Мы ещё не друзья!

— Главное, что «ещё» Игорь, главное, что «ещё».

Медный Пятак оказался мутным местом. На отшибе портового района, он вобрал в себя весь преступный дух, оседающий в главном зале в виде посетителей. Моряки от роду склонны к разгулу, но и среди них есть деление. В Медном же Пятаке собираются преимущественно пираты. Иногда украшенные шрамами, но чаще изуродованные. С некой удивительной настойчивостью, они носят свои шляпы, словно признаваясь в злодеяниях. Может, конечно, снимают выходя из кабака, но тут, в мрачном полуподвальном зале, полном всякого дыма, крика и хрипа, стараются не снимать. Среди гиблого люда пираты пользуются уважением.