Роберт Хайнлайн - «Магия, инкорпорейтед». Дорога Доблести

— Ну ладно, ладно! Но это какая-то психованная страна, согласись. Абсолютно спятившая.

— Мм… — ответил он. — А вам приходилось бывать в городе Вашингтоне?

— Согласен, — смущенно улыбнулся я. — Touché! Я забыл, что это твоя родная сторона. Совсем не хотел тебя обидеть.

— Это вовсе не моя страна! Почему вы так решили?

— Как! — Я попытался привести свои мысли в порядок. — Ты знаешь местные обычаи и говоришь на их языке, как туземец.

— Милорд Оскар, я давно уже позабыл, сколько знаю языков. Когда я слышу какой-нибудь из них, то сразу начинаю на нем разговаривать.

— Но ты же не американец? И кажется, не француз.

Он весело улыбнулся:

— Могу показать вам метрики, выданные в обеих этих странах; вернее, мог бы, если бы не утопил их вместе с багажом вчера утром. Нет-нет! Я не с Земли.

— Так откуда же ты?

Руфо явно колебался:

— Лучше бы вам спросить об этом у Нее.

— Вздор! Связали меня по рукам и ногам, да еще мешок на голову натянули. Просто свинство!

— Босс, — сказал Руфо серьезно, — Она ответит на любой ваш вопрос, который вы Ей зададите. Надо только уметь его поставить.

— И поставлю!

— Тогда поговорим на другие темы. Вот вы упомянули Могучего Малдуна…

— Это ты его упомянул!

— Возможно. Я-то с Малдуном не встречался, хотя и бывал в той части Ирландии. Отличная страна, и единственный народ на земле, который логически мыслит. Факты не могут сбить ирландцев с толку перед лицом Высшей Истины. Восхитительный народ. Я слыхал о Малдуне от одного из моих дядей — человека правдивого, много лет сочинявшего речи для политических деятелей в качестве литературного негра. Но в то время в связи с печальным недоразумением, возникшим при подготовке речей для двух кандидатов-соперников, он оказался в отпуске и стал внештатным корреспондентом одного американского синдиката, специализирующегося на сенсационных рассказах для воскресных приложений. Он услыхал о Могучем Малдуне, выяснил, где тот живет, и отправился к нему сначала на дублинском поезде, потом на местном автобусе, а там уж пешедралом. Дядя увидел человека, пашущего поле с помощью одноконного плуга. Только этот мужик толкал плуг перед собой, не пользуясь услугами лошади, и оставлял позади себя аккуратную восьмидюймовую борозду. «Ага! — сказал себе дядя и крикнул: — Мистер Малдун!» Фермер остановился и откликнулся: «Благослови тебя Бог, приятель, за твою ошибку!» Потом поднял плуг одной рукой и махнул ею в сторону: «А Малдуна ты найдешь вон там. Вот у него уж сила так сила!» Дядя поблагодарил фермера и поехал дальше, пока не встретил другого человека, который ставил изгородь, забивая столбы в землю голыми руками. А земля была довольно каменистая. Дядя снова назвал этого мужика Малдуном. Человек так удивился, что уронил десять или двенадцать столбов диаметром в шесть дюймов, которые держал под мышкой. «Катись-ка ты со своей болтовней! Надо же знать, что Малдун живет дальше по дороге. Уж кто сильный — так он!» Следующего местного селянина дядя застал за строительством каменной стены. Он строил ее без цемента, работа была тонкая. Человек этот обтесывал камни без молотка и зубила, разрубая их ударом ладони, а пальцами убирая мелкие шероховатости. Дядя окликнул его тем же именем. Человек начал было отвечать, но глотка у него явно пересохла от каменной пыли, и голос ему изменил. Тогда он взял большой камень, сжал его так, как ты — Игли, выдавил из него воду, как будто это был бурдюк, и выпил ее. Потом сказал: «Это не я, дружище. Он ведь очень силен, как известно. Господи, сколько раз мне приходилось видеть, как он засовывает свой мизинец…»

Мой мозг отвлекся от серии этих дурацких баек при виде девки, копнившей сено за кюветом. Она отличалась чудовищно развитыми грудными мышцами, так что набедренная повязка ей очень шла. Девка поймала мой взгляд, ответила таким же, да еще тряхнула грудью.

— Так о чем это ты? — спросил я.

— А? Ах да… только до первого сустава и так держит себя в воздухе часами !

— Руфо, — сказал я, — никогда не поверю, что это длилось больше нескольких минут. Слишком велика нагрузка на ткани и все такое…

— Босс, — ответил обиженно Руфо, — я могу привести вас к тому самому месту, где Могучий Дуган проделывал эту штуку.

— Ты же говорил, что его звали Малдун!

— Дуган — это девичья фамилия его матери, он очень гордился ею. Вам будет приятно узнать, что уже видна граница владений Дораля. Завтракать будем через несколько минут.

— С радостью. Плюс галлон чего угодно, включая чистую воду.

— Утверждается единогласно. По правде говоря, милорд, я себя чувствую не в своей тарелке. Мне нужно поесть, выпить и хорошенько отдохнуть, перед тем как завяжется драка. Иначе я могу зевнуть в момент защиты. Это была Великая Ночь.

— Я тебя на банкете не видал.

— Присутствовал мысленно. На кухне еда горячее, выбор ее богаче, а компания менее претенциозна, но я не думал, что это растянется на всю ночь. «Ложись пораньше» — вот мой девиз. Умеренность во всем, как сказал Эпиктет. Но пирожница… Она напомнила мне другую мою знакомую, партнершу по почтенному занятию — контрабанде. Ее девизом было: «Все, что приятно делать, следует делать вдвойне», чего она и придерживалась на практике. Она перевозила двойную порцию контрабанды — в порядке личной инициативы, сохраняя это от меня в секрете, так как я держал на учете каждый предмет и передавал соответствующий список таможенникам вместе со взяткой, чтобы они знали — я веду дело честно. Но женщине трудно пройти через таможню толстой, как откормленная гусыня, а через двадцать минут вернуться тощей, как цифра один (нет, она-то не была такой — это просто фигуральное выражение), и при этом не вызвать удивленных взоров. Если бы не странное поведение собаки той ночью, нас бы накрыли.

— А что странного делала собака той ночью?

— Да то же, что я — в прошлую ночь. Шум разбудил нас, и мы успели убежать через крышу — свободными, но без единого цента из денег, заработанных тяжелым шестимесячным трудом. Да еще с ободранными коленками… Но эта пирожница…. Вы видели ее, милорд: русые волосы, локоны, голубые глаза и все прочее, вылитая Софи Лорен.

— Смутно что-то вспоминается…

— Значит, вы ее не видели, ничего смутного в отношении Налии быть не может. В общем, я собрался вести прошлой ночью безгрешную жизнь, зная, что сегодня нам предстоит кровавый бой. Вы же помните:

как сказал Аристотель, но я не учел Налию. В итоге я не выспался и остался без завтрака, и если к вечеру я буду лежать в луже собственной крови, то в значительной степени по вине Налии.