Роберт Хайнлайн - «Магия, инкорпорейтед». Дорога Доблести

(Между тем самое вежливое обращение на невианском языке обошлось бы вам в Нью-Йорке в хорошую зуботычину.)

Когда наконец все присутствующие были представлены Гордону Первоклассному Герою, мы разошлись, чтобы подготовиться к банкету, которым Джоко решил вознаградить себя за обманутые надежды на трехмесячные каникулы. Это не позволило мне поговорить со Стар и, уж разумеется, с Руфо. Две лакеицы повлекли меня в мои покои.

Вы не ослышались. Слово женского рода. Во множественном числе. Хорошо еще, что я привык к женской обслуге в европейских общественных туалетах с писсуарами без перегородок и еще больше свыкся в Юго-Восточной Азии и на Иль-дю-Леван. В американских школах искусству обращения со лакеицами не учат. Особенно если они молоды, очаровательны и в высшей степени готовы к любым услугам, а у тебя за спиной долгий, полный опасностей день. Я еще после своего первого участия в патруле узнал, что ничто так не повышает физиологическую активность, как ружейный обстрел и выход из него живым.

Если бы лакеица была одна, я наверняка опоздал бы к ужину. Но в сложившейся ситуации одна была для другой дуэньей и наоборот, хотя и без всякого умысла. Я похлопал рыженькую по попке, когда отвернулась вторая, и, как мне кажется, мы достигли с ней полного взаимопонимания по части планов на ближайшее будущее.

Ну ничего! Когда тебе скребут спину — это тоже удовольствие. Подстриженный, выбритый, отмытый и отдраенный, благоухающий, как агрессивная роза, наряженный в самые шикарные одеяния с тех пор, как Сесил Б. Демилль переписал Библию [64] … самые шикарные одеяния с тех пор, как Сесил Б. Демилль переписал Библию … — Сесил Блаунт Демилль (1881–1959) — американский кинорежиссер и продюсер, снявший, помимо прочего, несколько грандиозных костюмированных фильмов на библейские темы. , я был препровожден своими девами в банкетный зал точно в назначенное время.

Однако костюм проконсула, в который я был облачен, выглядел как рабочий комбинезон в сравнении с нарядом Стар. Все свои роскошные платья она, как известно, потеряла сегодняшним утром, но хозяйке удалось выкопать кое-что из своих запасов.

Платье, закрывавшее фигуру Стар от подбородка до колен, было прозрачно, как хрусталь. Оно было как голубой туман, который льнул к ней спереди и колыхался сзади. Под ним было надето «нижнее белье». Казалось, что Стар окутывает вьющийся плющ, но этот плющ — золотой и вдобавок заткан сапфирами. Он обвивался вокруг ее прекрасного тела, отходившие от плюща ветки окружали ее груди; это прикрывало примерно как самое узкое бикини, но поражало взор сильнее, а стало быть, было и более эффектным.

Обута она была в сандалии из неведомого прозрачного и пружинистого материала. На ногах они держались каким-то чудом — ни ремешков, ни пряжек. Очаровательные ножки Стар смотрелись словно босые, они будто висели в воздухе в четырех дюймах от земли, причем сама Стар, казалось, стояла на цыпочках.

Прическа, которую она соорудила из своих светлых волос, не уступала в сложности паруснику с полной оснасткой. А сапфиров, которые на ней были, хватило бы на целое состояние, а может, и два. Впрочем, не буду вдаваться в детали.

Она увидела меня в то самое мгновение, когда я увидел ее. Лицо ее осветилось.

— Мой Герой, ты прекрасен !

Я ответил:

— Гм… — А потом добавил: — А ты тоже времени не теряла. Можно я сяду с тобой? Мне нужна помощь.

— Нет, нет! Ты будешь сидеть с джентльменами, а я с дамами. Никаких трудностей не предвидится.

Это очень недурной способ организации банкета. Оба пола имели свои низкие столы, мужчины сидели лицом к дамам, отделенные от них расстоянием примерно футов в пятнадцать. Светская болтовня с дамами становилась необязательной, а смотреть на них было приятно и даже очень. Леди Дораль сидела как раз напротив меня и вполне могла соревноваться со Стар при дележе золотого яблока. Ее платье кое-где было прозрачно, но в местах совершенно неожиданных. Бóльшую часть платья составляли бриллианты. То есть это я думаю, что бриллианты. Мне кажется, стразы такими большими не бывают.

За столами сидело человек двадцать, вдвое или втрое больше прислуживали, забавляли или просто болтались без дела. Например, три девицы занимались только тем, что заботились обо мне — чтоб не умер от жажды или голода: я ведь не знал, как пользоваться невианскими столовыми приборами. Мне до них даже дотронуться не пришлось. Девушки стояли возле меня на коленях. Я же восседал на большой подушке. А Джоко, тот к концу вечера уже просто лежал на спине, покоясь головой на женских коленях так, чтобы служанки могли класть ему кусочки еды прямо в рот и подносить к губам бокалы с вином.

У Джоко было, как и у меня, три прислужницы. У Стар и миссис Джоко — по две. Остальным приходилось обходиться одной на каждого. Эти девы-прислужницы — прекрасное объяснение, почему я не мог сообразить, кто тут кто. Хозяйка дома и Стар были одеты так, чтобы убивать зрителей наповал, а одна из моих стюардесс — шестнадцатилетняя претендентка на титул «Мисс Невия» — носила вообще одни драгоценности, но из-за того, что их было много, выглядела одетой куда скромнее, чем Стар или Дораль Летва — леди Дораль.

Вели они себя вовсе не как служанки, за исключением того, что безукоризненно выполняли свой долг, который состоял в том, чтобы обкормить меня и опоить. Они болтали между собой на жаргоне подростков, отпускали шуточки насчет моей мускулатуры, как будто я и не присутствовал за столом. Очевидно, от героев никто не ждал разговорчивости, ибо, как только я открывал рот, мне в него что-нибудь совали.

Все время что-то происходило: танцовщицы, фокусники, певцы выступали в пространстве между столами. Вокруг бегали ребятишки, хватавшие лакомые кусочки с подносов, которые слуги несли к столам. Крошечная куколка лет трех уселась на полу прямо напротив меня — два широко открытых глаза и такой же рот — и смотрела на меня пристально и серьезно, заставляя танцоров обходить ее по мере возможности. Я пытался подозвать ее к себе, но она лишь рассматривала меня и шевелила пальчиками ног.

Какая-то девица с цимбалами в руках ходила вдоль столов и что-то напевала. Тут все предположительно: и что инструменты — цимбалы, и что девица — девица.

Примерно на третьем часу банкета Джоко встал и заревел, требуя тишины, громко рыгнул, стряхнул с себя двух прислужниц, пытавшихся удержать его в стоячем положении, и начал полупеть-полудекламировать.

Теми же стихами, что и Стар, но на другой мотив он расписывал мои приключения. На мой взгляд, он был слишком пьян даже для того, чтобы прочесть лимерик, однако стихи лились без конца, скандировались сложные внутренние рифмы, звучные аллитерации — роскошный праздник виртуозной поэзии. Джоко держался той линии, что наметила Стар, но сильно расцветил ее. Я слушал его с возрастающим восхищением, любуясь, с одной стороны, им как поэтом, а с другой — могучим рыцарем Гордоном, этой армией из одного человека. Я решил, что такой мужчина, как Гордон, не может не быть всюду победителем, и, когда Джоко кончил, встал я.