Роберт Хайнлайн - «Магия, инкорпорейтед». Дорога Доблести

И мы пошли: я — впереди, Стар — дыша мне в затылок, Руфо — наступая ей на пятки.

Мы отошли примерно на сотню ярдов, когда позади нас возник грязевой вулкан. Звук был приглушен — такой басовый низкий гул плюс маленькое землетрясение и дождь из грязи. Стар остановилась и весело сказала мне:

— Что ж, так значит так.

Руфо жалобно простонал:

— Там осталась вся наша выпивка!

— Ах, это пустяки! — воскликнула Стар. — Спиртное можно найти где угодно. А у меня там были новые платья, такие красивые, Оскар! Я так мечтала их тебе показать! Я и купила-то их ради тебя!

Я не ответил. Я думал об огнемете, об М-1 и ящиках боеприпасов. И о выпивке, разумеется.

— Ты слышал, что я сказала, милорд? — настаивала Стар. — Я хотела носить их только ради тебя.

— Принцесса, — ответил я, — самый лучший твой наряд всегда с тобой.

Я услышал радостное хихиканье, всегда предшествующее появлению ямочек.

— Уверена, что ты это уже говорил другим, и неоднократно. И всегда, надо думать, с успехом.

Мы выбрались из болот задолго до наступления темноты. Вскоре мы уже шагали по великолепной кирпичной дороге. Кровавые коршуны оказались не такими уж опасными. Это такие свирепые зверюги, что если пустить стрелу им наперерез, то коршун делает кульбит и пытается схватить стрелу, получая ее прямо в брюхо. Стрелы нам почти все удалось собрать.

Вскоре после выхода на дорогу мы очутились среди возделанных полей, и коршунов стало куда меньше. Уже на закате мы увидели огоньки и хозяйственные постройки усадьбы, в которой Стар решила переночевать.

Милорд Дораль ’т Гьюк Дорали должен был бы родиться техасцем. Я не хочу сказать, что Дораля можно было принять за уроженца Техаса, но характер у него такой же, знаете, типа «ты заплатил за завтрак, я заплачу за „кадиллак“».

Дом Дораля был величиной с цирк шапито и богат, как стол в День благодарения, — пышная роскошная резьба с инкрустацией из драгоценных камней. И тем не менее дом имел хоть и слегка неряшливый, но вполне жилой вид, и если вы плохо смотрели под ноги, то легко могли наступить на детскую игрушку, забытую на ступеньке, обтереть собственной спиной всю лестницу и приземлиться внизу со сломанной ключицей. Повсюду под ногами дети и собаки, в том числе еще не приученные проситься на горшок или на травку соответственно. Дораля это не беспокоило. Дораля вообще ничего не беспокоило — Дораль наслаждался жизнью.

Мы шли по его полям и лугам долгие мили (почва богатая, как в Айове, а зим тут вообще не бывает; Стар говорила, что здесь собирают по четыре урожая в год), но уже вечерело, так что мы видели только отдельных батраков, если не считать повозки, которую мы встретили, выйдя на дорогу. Мне показалось, что ее везет упряжка из двух пар лошадей. Как выяснилось, я ошибся: упряжка состояла только из пары, а животные эти вовсе не лошади — у каждого было по восемь ног.

Таково все в долине Невии — обыденность сочетается с дикой экзотикой. Люди тут обыкновенные, собаки тоже, а лошади — вовсе не лошади. Подобно Алисе, не справлявшейся со своим фламинго, я все время натыкался на какой-нибудь новый фокус, когда казалось, что экзотика уже исчерпана до конца.

Человек, управлявший упряжкой этих восьминожек, посмотрел на нас с удивлением, но не потому, что мы были как-то странно одеты, — он был одет так же, как я. Он просто уставился на Стар, но кто бы на его месте поступил иначе? На людях, работавших в полях, было что-то вроде полинезийских юбочек. Этот наряд состоял из куска материи, обернутого вокруг бедер, и служил эквивалентом наших джинсов как у мужчин, так и у женщин. А то, что на нас, было эквивалентом серого костюма для мужчины и маленького черного платья для женщины. Праздничные и официальные туалеты — это вопрос особый.

Едва мы вошли на территорию усадьбы, как нас встретила волна собак и детей, какой-то малыш побежал впереди нас, а когда мы приблизились к большой террасе главного дома, через широко открытую парадную дверь выступил сам милорд Дораль. Я не угадал в нем хозяина большого поместья — он был одет во что-то вроде короткого саронга, бос и без шляпы. В густой шевелюре пробивалась седина, имелась еще внушительная борода, и вообще он очень походил на генерала Гранта.

Стар помахала рукой и крикнула:

— Джок! Эй, Джоко! — (Имя милорда было Гьюк, но мне послышалось «Джок», так пусть он и останется Джоком).

Дораль уставился на нас в изумлении, потом двинул вперед, как танк.

— Эттибу! Да будут благословенны твои дивные голубенькие глазки! Да будет благословен твой пышный маленький задик! Почему ты меня не известила заранее?

Мой перевод очень бледен — невианские идиомы не соответствуют нашим. Попробуйте-ка перевести некоторые французские идиомы на английский, и вы поймете, что я имею в виду. Дораль вовсе не был вульгарен, наоборот, он был официален и галантно вежлив по отношению к своему старому и высокочтимому другу. Он сграбастал Стар в объятия так, что ее ножки оторвались от земли, расцеловал в обе щеки и в губы, нежно укусил за ушко, затем опустил на землю, продолжая обнимать одной рукой.

— Игры и праздники! Три месяца каникул! Скачки и состязания ежедневно! Оргии каждую ночь! Призы для сильнейших, красивейших и остроумнейших!

Стар остановила его:

— Милорд Дораль!..

— А? А самый главный приз из призов — за первого ребенка, который родится…

— Джоко, дорогой! Я люблю тебя нежно, но завтра мы уезжаем. Все, что нам нужно, — это какая-нибудь косточка на ужин и уголок для ночлега.

— Чушь! Ты не можешь так со мной поступить!

— Но ты же понимаешь, что я должна.

— Да будь она проклята, эта политика! Я умру у твоих ножек, конфетка моя! Сердце бедного старого Джоко перестанет биться! Вот оно — я чувствую приближение смертельного приступа! — Он пощупал грудь. — Вот где-то тут!

Стар потыкала его пальцем в живот:

— Ах ты, старый плут! Ты умрешь так же, как жил, а не от разрыва сердца. Милорд Дораль…

— Да, миледи?

— Я привела к тебе Героя.

Дораль удивленно поморгал:

— Уж не о Руфо ли ты говоришь? Здорóво, Руфо, старый хорек! Как насчет новеньких анекдотов? Иди-ка на кухню и выбери чего хочешь, по вкусу.

— Благодарю вас, милорд Дораль. — Руфо шаркнул ножкой, низко поклонился и вышел.

Стар сказала настойчиво:

— Милорд Дораль, с вашего разрешения!

— Внимаю.

Она освободилась от его руки, вытянулась как стрелка и начала декламировать: