Роберт Хайнлайн - «Магия, инкорпорейтед». Дорога Доблести

Руфо вздохнул, но повиновался. Стрела взвилась и… исчезла в стене. Руфо пожал плечами:

— Попал в какую-то дыру! Из-за вас потеряли стрелу, босс.

— Возможно. Теперь пошли за мной.

Мы снова завернули за угол и там обнаружили нашу стрелу лежащей на полу довольно далеко от поворота. Я позволил Руфо поднять стрелу, он внимательно рассмотрел ее, потрогал вытисненный на ней герб Дораля и положил ее обратно в колчан. Мы пошли дальше.

Потом мы подошли к месту, где ступеньки лестницы вели вниз, тогда как план в моей голове ясно мне говорил, что здесь должны быть ступеньки вверх.

— Осторожно на первой ступеньке! — выкрикнул я, обернувшись. — Ощупывайте ее и не споткнитесь.

На ощупь это была вполне нормальная ступенька — для лестницы, ведущей вниз, только вот моя «шишка направления» утверждала, что мы поднимаемся , и место нашего назначения соответственно с этим меняло и положение, и угол. Я закрыл глаза для проверки и физически ощутил, что поднимаюсь. Значит, глаза меня обманывали. Это было похоже на один из этих «хитрых» домов в парках отдыха, где горизонтальный пол оказывался вовсе не горизонтальным, — очень похоже, но только если все это возвести в куб.

Я перестал сомневаться в чертеже Стар и шел по его маршруту, независимо от того, что показывало мне мое зрение. Когда коридор вдруг разветвился на четыре, тогда как память мне говорила, что тут только два ответвления, из которых одно — тупик, я решительно зажмурил глаза и шагнул туда, куда глядел мой нос, — и Яйцо на моем мысленном плане осталось там, где и должно быть.

Но мы вовсе не обязательно приближались к Яйцу с каждым новым поворотом или новой развилкой, кроме как в смысле, что прямая — не кратчайшее расстояние между двумя точками (а где оно кратчайшее?). Наш путь был запутан, как кишки в животе у человека, — архитектор явно предпочитал кренделя прямым линиям и углам. Еще хуже получилось, когда мы взбирались по лестнице вверх, тогда как по чертежу тут был горизонтальный отрезок, и гравитационная аномалия застигла нас врасплох, перевернув все вверх дном, и мы внезапно покатились со стен на потолок.

Особого вреда нам это не причинило, но, когда мы достигли границы аномалии, гравитация снова изменилась и нас сбросило с потолка. Я помог Руфо собрать рассыпанные стрелы, и мы двинулись дальше. Мы приближались к логовищу Не-Рожденного и к Яйцу.

Коридоры сделались узкими, их стены стали грубее, обманные проходы теперь мало чем отличались от настоящих, а свет стал меркнуть.

И это было еще не самое плохое. Я не боюсь темноты и тесных помещений. Только намертво забитый людьми подъемник в магазине в день распродажи может вызвать во мне клаустрофобию. Но я услышал крыс!

Крысы, множество крыс, бегали и визжали в стенах — вокруг нас, под нами, над нами. Я покрылся пóтом и стал жалеть, что выпил столько воды. Темнота и теснота делались невыносимыми, теперь мы уже ползли через узкий туннель, пробитый в камне, сначала на четвереньках, потом на брюхе, в полной тьме, как будто выбирались подземным ходом из замка Иф. И крысы перебегали нам дорогу с писком и противным стуком когтей.

Нет, я не заорал. Стар ползла за мной, она не визжала и не стонала из-за раненой руки — и я не имел права кричать. Она похлопывала меня по ноге каждый раз, как протискивалась на несколько дюймов, давая знать, что с ней все в порядке и с Руфо тоже о’кей. Мы не могли тратить силы на разговоры.

Я увидел что-то едва различимое — два призрачных пятна впереди, остановился, всмотрелся, моргнул, снова всмотрелся. Потом шепнул Стар:

— Я что-то вижу. Побудь тут, а я поползу вперед и узнаю, что это такое. Поняла?

— Да, милорд Герой.

— Повтори это Руфо.

А потом я совершил единственный по-настоящему смелый поступок за всю мою жизнь — пополз дальше. Смелость — это когда ты продолжаешь идти вперед, несмотря на то что смертельно напуган — напуган так, что вот-вот обделаешься, что сердце готово разорваться, что не можешь даже вздохнуть. Вот это и есть точное описание (на тот момент) состояния И. С. Гордона — бывшего пехотинца, а ныне героя-профессионала. Я был почти уверен, что знаю, кому принадлежат эти два тусклых отблеска, и чем ближе я к ним подползал, тем больше росла моя уверенность — я мог даже обонять эту пакость, я даже различал ее очертания.

Крыса. Нет, не обычная крыса, что живет на городских помойках и иногда кусает детей. Гигантская крыса, чьи размеры позволяют ей заблокировать эту нору, но, будучи все же меньше меня, она обладает большей свободой маневра для наступления, той свободой, которой у меня нет вообще. В лучшем случае я мог только протискиваться вперед, держа перед собой меч и пытаясь так направить острие, чтобы встретить нападающую крысу, заставить ее подавиться острой сталью, ибо, если она избежит клинка, у меня останутся только голые руки, бесполезные в такой тесноте. И тогда она вцепится мне в лицо.

Я сглотнул кислую слюну, которая отдавала блевотиной, и преодолел еще несколько дюймов. Глаза крысы опустились к полу, как будто она готовилась к прыжку.

Но прыжка не последовало. Оба огонька теперь стали более четкими и как бы разошлись в стороны, и когда я продвинулся вперед еще на два-три фута, то с облегчением понял, что это не крысьи глаза, а что-то другое, причем мне уже было совершенно наплевать, что именно.

Еще дюйм, еще. Яйцо находилось где-то совсем рядом, а я до сих пор не знал, что оно собой представляет, а поэтому было бы лучше сначала взглянуть самому, а уж потом позволить ползти сюда Стар.

«Глаза» оказались двумя дырками в занавесе, который прикрывал выход из крысиной норы. Я увидел обратную сторону вышивки и обнаружил, что вполне могу заглянуть в одну из дырок, когда до нее доползу.

За занавесом находилась большая комната, пол которой лежал примерно на фут ниже пола туннеля. В дальнем конце, футах в пятидесяти от меня, рядом со скамьей стоял человек и читал книгу. Я рассматривал его, а он, подняв глаза от книги, глянул в мою сторону. Казалось, он пребывал в нерешительности.

Я не колебался ни секунды. Нора в этом месте была шире, так что мне удалось подобрать под себя ногу и рвануться вперед, мечом откинув шпалеру. Я споткнулся, но вскочил на ноги, готовый к бою.

Он был по меньшей мере так же быстр, как я. Швырнул книгу на скамейку, выхватил свою рапиру и двинулся мне навстречу в то самое мгновение, когда я вылетел из норы.

Он принял стойку en garde — колени согнуты, кисть напряжена, левая рука за спиной, клинок нацелен мне в лицо — ну прямо тебе учитель фехтования. Затем оглядел меня с ног до головы, не спеша сокращать три-четыре фута, разделявшие наши клинки.

Я не кинулся на него. Есть такая рискованная тактика — «мишень для уколов», которая иногда практикуется среди самых опытных фехтовальщиков. Заключается она в стремительном наступлении с вытянутыми в одну линию рукой, кистью и клинком — все нацелено на атаку и ничего для защиты от клинка противника. Но она срабатывает, только если момент нападения тщательно рассчитан, если вы видите, что ваш противник на мгновенье расслабился. Иначе это самоубийство.