К. Роберт Каргилл - Море ржавчины [litres]

Мурка с восторгом грохнул кулаком об пол.

– Мы пойдем через Земли безумцев, – сказала я.

Да поможет нам Бог. Да поможет нам Бог.

Мы не могли терять время. Если Циссус послал ячейки проверить развалины и зачистить канализацию, они погонятся за нами и до Земель безумцев. Но если мы уйдем до прибытия наземных сил, то можем избавиться от лишних проблем на пути. Циссус обычно не высаживает ячеек с воздуха. А после войны повсюду валялись тонны тяжелого вооружения. Плазменные излучатели, ракетные установки, мощные снайперские винтовки, которыми можно сбить самолет или уничтожить целый отряд. Не было у нас только спутниковой поддержки, и потому наземные войска легко могли подобраться к нам незамеченными. Так что имело смысл действовать по старинке.

Это давало нам преимущество. Как только бомбардировка прекратилась, у нас был небольшой промежуток, прежде чем появятся войска. Крохотное окно, чтобы ускользнуть. Конечно, спутники нас засекут, но мы получим приличную фору, прежде чем за нами погонятся. И это означало, что придется сражаться с одним небольшим отрядом, а не с несколькими сразу.

А наша группа доказала, что может выстоять и против десятков ячеек. Шансы были на нашей стороне, пока Циссус не решит сменить тактику. На это я и надеялась. А потом будет уже слишком поздно, чтобы нас остановить.

Нужно уходить немедленно.

Мы пробрались по туннелям до самого западного выхода. Первым делом они начнут искать в крайних выходах и дренажных трубах, но чтобы не попасть под бомбы, им придется задержаться минут на десять. На это и нужно поставить.

Я медленно и осторожно приподняла люк и высунула голову, чтобы осмотреться. Из-за высокой температуры после бомбардировки термальное зрение не работало, а инфракрасное ничего не показало. Я осматривала улицы с помощью телескопического зрения – не шевелится ли что. Ничего. Только пламя и свежие руины. Я выскользнула наружу, пригнулась и подала сигнал остальным.

Поселение полыхало ярко-оранжевым, целые кварталы до сих пор гудели пламенем, столбы черного дыма поднимались к небу. Пылали даже груды обломков и камней, когда-то бывшие домами. Я всмотрелась вперед и увидела самую прекрасную картину, какую видела в жизни.

Там было пусто.

Густая, темная и гудящая пустота на месте неба.

Какая-то моя часть хотела поверить, что это чудо. Нет, чудом было бы, если бы подул ветер с востока и отнес эти столбы дыма на двадцать миль к западу. А это – тактическая ошибка. И немалая. Превратив город в руины, Циссус, может, и стер все с поверхности, но если он искал что-то под землей, то потерял несколько часов обзора спутников.

У нас оставалось несколько минут, чтобы отправиться в путь. В неподвижном воздухе дым стелился близко к земле во всех направлениях. Чем быстрее мы двигаемся, тем дольше будем находиться под прикрытием.

– Пошли, – тихо сказала я. – Шевелитесь.

– Мы пойдем так быстро, насколько способны, – проворчал Герберт.

– Чего это ты вдруг так обрадовалась? – спросил Купец.

Я показала на небо. Он с секунду смотрел на него, расплываясь в улыбке.

– Да неужели?

– Если повезет, доберемся до Земель безумцев до того, как Циссус нас заметит.

Купец повернулся:

– Пошли, ребята. Часы тикают.

Пока все вылезали наружу, я задумалась, был ли здесь кто-нибудь, когда посыпались бомбы. Может, кто-нибудь прятался на каком-нибудь складе? Или в ржавой старой ванне в каком-нибудь домишке, не зная, что через несколько секунд его превратят лишь в груду шрапнели и дыма? Я вглядывалась в огонь, в оранжевую дымную пелену, накрывшую город. И там, на краю улицы, у единственного кирпичного угла, уцелевшего от здания рядом с нами, стояла та самая тень. Маленькая. Просто крошечная. Хрупкая.

И я тут же поняла, что это за тень. Ребенок, слабый и исхудавший, с запавшими глазами и тощим лицом, весь в грязи и заляпанной одежде. Я узнала ее лицо еще до того, как она выскочила из тени на свет. Она стояла и с ужасом смотрела на меня, с лица катился пот. Потом она загорелась, и плоть тут же расплавилась, кости обуглились от жара.

– Мамочка! – закричала она в ночь.

– Неженка?

Я обернулась. Купец положил руку мне на плечо и заглядывал в глаза.

– Ты как? – спросил он.

– В норме, – ответила я, скидывая его руку.

– Мы готовы.

Я снова повернулась к зданию, но тень исчезла. Над улицей кружил лишь пепел, подгоняемый слабым ветром. Я надеялась, что тень унесло с ним, далеко-далеко, туда, где и должны оставаться эти воспоминания.

– Пошли, – сказала я.

Купец лишь кивнул. Мерзавец все понял. А как же иначе. Он уже такое видел так же часто, как и я. Процесс начался. Вопрос в том, сколько мне еще осталось времени, пока все не станет совсем худо, когда я перестану отличать реальность от воспоминаний.

Под прикрытием дыма мы выдвинулись на запад. Впереди Герберт, мы с Купцом замыкали строй, все пригибались и старались использовать все возможные укрытия, чтобы спрятаться. Семь миль в час – это все, что мы способны были выжать. И потому я решила идти сразу на запад, напрямую к Исаактауну. Нельзя терять ни минуты.

Местность я знала, бывала тут несколько раз, прежде чем тут стало слишком опасно, но я надеялась, даже, скорее, рассчитывала, что Мурка и в самом деле настолько безумен, каким казался. Это значило, что я не могу ему доверять, зато он знал самые проблемные места, а если все же окажется, что ему доверять можно, сумеет договориться и вытащить нас из передряги. До сих пор все его неполадки сводились к фиксации на давно ушедшей эпохе и склонности давать жару ячейкам, а с этим я могла примириться. Но если под этими звездами и полосами таится что-то более мрачное, я без колебаний его пристрелю.

– И давно? – спросил Купец.

– Что давно? – ответила я, прекрасно понимая, о чем он спрашивает.

– Давно тебе мерещится всякое?

– А тебе какое дело?

– Сейчас от каждого зависит жизнь остальных, и мне нужно знать, как далеко у тебя зашло.

– Пока все под контролем, – ответила я скорее со страхом, нежели с раздражением.

Мне не хотелось, чтобы все вышло вот так, но раз он заметил, это означает, что это зашло дальше, чем я себе представляла. Сколько времени я всматривалась в собственные воспоминания? Нет, это было по-настоящему. Должно быть.

– Да, но сколько еще ты протянешь?

– Еще на пару дней меня хватит.

– Ты же понимаешь, что меня заботит, – сурово сказал он.

– Ты думаешь, что я могу отключиться в самый неподходящий момент.

– Нет, – сказал он. – Это меня заботит меньше всего.

– Тогда что же тебя беспокоит?

– Ты видела много дерьма, Неженка.

– Даже не пытайся представить, что я видела.