Виктор Бурцев - Пленных не брать!

– Симпатичные вроде. Я их ночью видал, темно было.

– Ну ты и сволочь, – беззлобно сказал я. – Небось, старухи какие, хуже той Пугачевой... Ладно, один хрен, всё уже купили. Не возвращаться же.

На лестнице царил вонючий полумрак. Несомненно, всё население общежития активно использовало ее в качестве отхожего места, а также как дом свиданий – там и сям всё безбожно обгажено, валялись оприходованные презервативы из гуманитарной помощи. На площадке между вторым и третьим этажами маялся здоровенный малый в фуфайке. Он было дернулся к нам, явно не цветы дарить собирался, но я предупредил:

– Стой, сволочь, а то урою!

Сволочи перспектива быть урытым показалась неприглядной, и он отступил в угол. Не исключено, что он просто стрелял курить, но курить ему всё равно бы не дали. Надо бы про него не забывать, а то дружков потом приведет, придется махаться. А не хочется. Хотя, с другой стороны...

Длинный коридор пятого этажа освещался единственной лампой дневного света, которая казалась здесь маленьким чудом. Дрозд нашел «третью секцию, комнату триста двенадцать» и забарабанил в дверь.

– Кто там? – пискнули изнутри. Видно, страшновато здесь жить.

– Лешка. Ну, Дрозд! Мы с вами на той неделе познакомились!

Дверь приоткрылась, потом открылась окончательно, и хрупкое создание в застиранном махровом халате сказало:

– Ой, мальчики! Лешка! А мы тут картошку жарим!

В комнате и впрямь стоял вкусный запах жареной картошки. Притом даже, кажется, с луком. Комнатка была ничего себе, для троих – а девок оказалось именно столько – даже просторная. Особой роскоши не наблюдалось, зато имелось радио, керосинка и даже коврики на стенах над кроватями.

– Марина, Таня, Наташа, – представил мне девок Дрозд. Марина открывала нам дверь – года двадцать два, маленькая и тощенькая, рыжая. Таня – крупная брюнетка в спортивном китайском костюме ядовито-синего цвета, на год постарше. Наташа – стриженая и обесцвеченная, с плоской грудью под вязаной кофтой и несколько длинноватым носом. В общем, вполне приличные девки. Как говорил один мой знакомый, покойничек, «ничего и в поле много». Черт знает как это расшифровать, но я для себя считал афоризм чем-то вроде «в поле и жук – мясо».

– А это Валерик, мой большой друг, – сообщил тем временем Дрозд. – Очень рекомендую. Опасный человек. Работает, кстати, в охране гуманитарки.

«Работал», – подумал я. Громкое слово «гуманитарка»... Презервативы, противозачаточные таблетки, заношенное тряпье, просроченное сухое молоко, не сортовой рис, списанные консервы из натовских запасов. Мука японская, малопонятные лекарства, мясо глубокой заморозки сорокалетнего возраста. Большой беды оттого, что мой пункт номер шесть прикрыли, для народа не будет. Я, правда, потерял бабки и место, ну и хрен с ними. Всё равно не удержался бы и набил морду мистеру Хепнеру, очкастому румяному немчику, моему начальнику. Он-то, кстати, и подарил мне электробритву. На день рождения. И весьма сожалел, паскуда, что не может предоставить мне новое место работы.

– Ой, у вас, наверно, столько вкусного! – восхитилась Таня.

– А вот, держите! – И Дрозд молодецки принялся выкладывать на стол колбасу, консервы и шоколадки, а в довершение ко всему бухнул две бутылки с розовой жидкостью «от доктора».

– Какая прелесть! Вот здорово! – наперебой зачирикали девки.

Мы поставили стол между двух кроватей, вскрыли кильки, порезали колбасу и хлеб, а девчонки тем временем дожарили свою картошку. Шоколадки девки с нашего молчаливого согласия разделили каждую на три части и с повизгиванием съели. Дрозд разлил «докторовку» по пластиковым стаканчикам и сказал древний, как мир, тост:

– За знакомство!

И началось...

Я проснулся на полу. Собственно, ни в каком другом месте я проснуться и не мог – вчера мы поснимали с панцирно-сетчатых кроватей одеяла, матрасы и подушки и устроили на полу огромный сексодром. Детали гульбы я не помнил, да и ни к чему их было вспоминать. Сначала, естественно, всё было традиционно – под тосты уничтожили первую бутылку. Что-то эта сволочь доктор туда добавляет, ну не может простое бухло так вставлять... Гадом буду. Недаром малиной пахнет. Тем не менее эти события в моей памяти остались свежи.

Как приканчивали вторую, я помнил уже смутно. Сначала вроде анекдоты рассказывали. Я это делать не умею, но и то рассказал один, теперь уже не помню даже, какой и про что. Вроде был смешной, ага. Дрозд хохотал, девки делали круглые глаза и взвизгивали. На мне повисли Наташа и Марина, а Дрозд тискался на своей кровати с Таней. После второй девчонки поскребли по сусекам и выставили бутылку чего-то мутно-серого, но нам уже было всё равно. Тут-то и потащили матрасы на пол... Помню, пели с Дроздом «Броня крепка!», пользуя при этом Марину с двух сторон, в то время как Таня и Наташа лизались поодаль. Как выяснилось, оба мы служили во времена хохляцкого конфликта в танковых, и даже вместе бились под Черниговом, и вместе успели оттуда свалить до того, как там рванули тактические ядерные... А я и не знал, подумать только. В Грузию Дрозд уже не попал – демобилизовали после контузии, а я влетел. Но это уже другой разговор.

Я попытался перевернуться, что оказалось делом сложным, ибо у меня на животе покоилась голова Наташи, а на правом плече – Марины. Рядом дрых Дрозд с открытым ртом, а его Таня откатилась куда-то в сторону. Излишне говорить, что все были голые, как северные скалы. Осторожно стряхнув с себя девок, я посмотрел в окно. Светло. Или еще вчера, или уже сегодня, но уж не ночь ни в коем случае. Наверное, сегодня. В голове тарахтели маленькие барабанчики, и я почему-то с ужасом подумал, что зря не взял с собой гуманитарные гондоны. Ведь вчера кого-то даже в задницу поимел... Хорошо бы хоть не Дрозда, хе-хе.

Нахватаюсь ведь заразы и подохну.

А и хрен с ним.

Я встал и принялся скакать на одной ноге между тел, надевая штаны. Разбуженный моими прыжками Дрозд – морда опухшая, всё хозяйство набок, изо рта слюни натекли – открыл один глаз и спросил:

– Что, утро уже?

– Давно.

– Фак твою муттер, мне ж на работу пора... – С этими словами он повернулся на правый бок, уткнувшись лицом в массивную грудь Тани, и немелодично захрапел.

Мне захотелось пнуть его в волосатую худую задницу, но я сдержался и пошел умываться.

Совмещенный санузел когда-то содержал в себе такие достижения прогресса, как унитаз и душ, но теперь они не работали. А то как же. Я поплескал в лицо холодной водой из ведра, отметил, что кто-то наблевал на пол, может, и я сам, с кем не случается, и вернулся в комнату.

– Доброе утро, маленький! – сказала хриплым голосом Наташа. Она сидела на кровати, прямо на голой панцирной сетке, и пила из носика заварочного чайника. – Хочешь?