Ник Кайм - Заветы предательства

«Не забудь, что ты стал староват для передовой еще до того, как был отправлен на Терру, — пронеслось в голове. — Нельзя не принимать этого в расчет».

Далее вставал вопрос, кто его враг. Он припомнил голоса, которые слышал, произвел ментальный анализ их высоты и интонаций. Никаких звуковых признаков кустодианцев, к тому же диапазон голоса выходил за пределы человеческого — глубже и явно порожден мускулами и тканями, несвойственными смертным. Вывод с минимальной вероятностью ошибки — космодесантники.

Значит, у него сменились тюремщики. Но почему?

«Не имеет значения — вполне достаточно того, что они космодесантники. Даже если я смогу двигаться, все равно, скорее всего, проиграю», — решил он.

И тогда его затопила волна ненависти к тем, кто предал Императора и пленил, но в первую очередь он испытывал отвращение к собственной слабости. Не должен он был позволить себе до того ослабеть, чтобы сделаться лишь номинальным руководителем; не мог он позволить себя пленить; ему нужно было быть вместе со своим кланом и легионом и сражаться с предателем Хорусом. Ему надо было…

Крий прервал ход размышлений, обуздав мысли, и дал возможность жару гнева затопить себя, при этом не притупляя логику.

«Пусть ведет меня истина железа», — пробормотал он про себя.

Что-то царапнуло по шлему. Он замер. Изготовившись к действиям, напряглись мускулы. В районе шеи зашипел газ. Щелкнули затворы, и с него сняли шлем. В глаза хлынул свет, ненадолго затуманив взор; затем зрению вернулась ясность.

Его взгляду предстало широкое лицо: гладкое, мускулистое, загорелая кожа, покрытая шрамами. Перед ним был один из лучших воинов Императора, космодесантник. Посреди головы воителя тянулась полоска коротко остриженных волос, темные глаза, не моргая, смотрели на Крия. Крий тоже смотрел на него — линзами цвета индиго, вживленными в лицо между усеянной шрамами плотью и хромированным керамитом. Оказалось, что сидит он на троне посреди выложенного камнем зала. Тело опутано цепями, соединенными с наручниками на запястьях, крепящимися к скобам в полу. В гладких черных стенах, отражая тусклый свет люмосфер, сверкали кристаллы. На стенах висели знамена, их золотые, черные и багряные полотнища обгорели и были пробиты пулями. Куполообразный потолок над головой украшала черно-белая мозаика — эмблема, изображающая сжатый кулак.

Космодесантник, который снял с Крия шлем, носил желтые доспехи, и на плече у него тоже была эмблема — крест. При виде его спокойной неподвижности Крию вспомнились изваяния у могил павших героев.

«Имперские Кулаки, — догадался он. — Преторианцы Терры. Само собой».

Легионер Имперских Кулаков отошел назад, и Крий увидел того, кто стоял поодаль, молча наблюдая происходящее: поверх доспехов он носил белый плащ с черным крестом, рука покоилась на рукояти вложенного в ножны меча. Взгляд Крия не дрогнул, встретившись с суровыми холодными сапфировыми глазами.

— Милорд, как быть с доспехом? — спросил возвышающийся над Крием космодесантник. — Активировать?

«Это Борей», — решил Крий. Так его называл тот, второй.

— Я бы не стал, — заметил Крий и посмотрел вверх. Борей встретился с ним взглядом и чуть заметно нахмурился. — И, будь я на твоем месте, я бы лучше и цепи оставил.

— Что?

— Потому что если ты это сделаешь, — спокойно продолжал Крий, — я убью вас обоих.

Борей посмотрел на безмолвного товарища, затем снова перевел взгляд на пленника:

— Да ты вообще…

— Да, я знаю, кто он, — рыкнул Крий.

— Не хочется мне думать, что ты предатель, Железнорукий, — произнес второй легионер Имперских Кулаков.

— Предательство… — медленно выговорил Крий. — Скажи, если бы тебя заточили под горой, заковав среди истинных изменников, какие бы мысли ты вынашивал в темноте? Что бы ты призывал на головы тем, кто тебя туда засадил? — дернулись фокусирующие глаза кольца. — Если бы на моем месте оказался Сигизмунд, Первый капитан Имперских Кулаков, что бы думал он?

Сигизмунд прищурился:

— Я бы раздумывал о том, как лучше сослужить службу Империуму.

— В самом деле? — усмехнулся Крий.

Сигизмунд сделал вид, что не слышал, затем сказал:

— Теперь, когда мы находимся за пределами Солнечной системы, я уполномочен лордом Дорном передать тебе его приказ.

Крий медленно покачал головой, не сводя глаз с Сигизмунда:

— Моим мечом повелевает только мой примарх и Император. Ты не тот и не другой. И Рогал Дорн тоже.

Гнев исказил лицо Борея, будто высеченное из камня, и он ринулся вперед. Пальцы сложились в кулак:

— Как ты смеешь…

«Горячий, — отметил Крий. — Весьма горячий».

Но Сигизмунд оказался быстрее и положил руку на плечо воина.

— Успокойся, Борей, — проговорил лорд Тамплиеров. Борей посмотрел на командира, и в этом взгляде что-то проскочило меж ними.

Крий открыл было рот, чтобы заговорить, но первым сказал свое слово Сигизмунд:

— Феррус Манус мертв.

Эти слова Крий услышал. Отметил, что мозг их проанализировал, и значение их растворилось в нем. Но он… ничего не почувствовал.

Прошло какое-то время, но опять — ничего. Он не ощущал ни доспехов, ни пульсации крови в членах, ни боли закороченной аугментики. Лишь стремительно навалившуюся тишину и чувство падения, словно во вселенной отверзлась дыра, которая поглотила его. Он падал вниз, и над ним и под ним была пустота.

«Феррус Манус мертв», — крутилось у него в мозгу.

Где-то из глубины воспоминаний всплыло неулыбчивое мрачное лицо.

«А ты кто такой?»

«Я Крий. Первый вексилла Десятого легиона, — в горле пересохло, и он сглотнул. — Я сын твой».

«Так и есть», — отвечал Феррус Манус.

— Как же так? — услышал он собственные слова.

Сигизмунд по-прежнему смотрел на него совершенно бесстрастным взглядом. Ответил:

— Он пал во время контрудара на Исстване.

— Когда?

— Точно неизвестно, — отвечал Борей.

— Когда?

— С тех пор как мы получили это известие, прошло двести четырнадцать дней, — сказал Сигизмунд.

Крий обработал эту цифру. Одна половина его мозга оценивала информацию без эмоций, тогда как вторая — истошно вопила. Напряглись его мускулы. Скрипнула броня, лязгнули цепи.

«Они знали все это время. Знали, но молчали и сказали только сейчас».

Он выдохнул, подавляя пожиравший его жар, чувствуя, как к нему возвращается подобие контроля. Имперские Кулаки наблюдали за ним.

«Феррус Манус мертв». Нет. Нет, невозможно!

«Они знали, но ничего не сказали».

Мысли Крия беспорядочно путались в ширящемся вакууме разума даже тогда, когда с губ будто сами собой сорвались слова:

— Что с остальными участниками контрудара?

— Не знаем, точно нам не известно, — Сигизмунд моргнул и в первый раз отвел взгляд. — Альфа-Легион, Повелители Ночи, Железные Воины и Несущие Слово перешли на сторону Хоруса. Вулкан числится пропавшим. Коракс объявился и доложил, что Гвардия Ворона исчезла, за исключением небольшого, всего из тысячи бойцов, отряда в тысячу, который он привел за собой.