Денис Владимиров - Люгер [litres]

На мгновение, казалось, повисла оглушительная тишина. Элитник продолжал пялиться.

Гранит же, дойдя до него, как-то небрежно похлопал по когтистой лапе. Миг, и из одной из самых смертоносных тварей Улья, находящейся почти на вершине пищевой цепочки, будто батарейку вынули. Ни стона, ни полстона. Молча осел, как мешок с чем-то сыпучим.

Резкий рывок за плечо вывел меня из оцепенения.

– Бе-е-ежим! – заорал во всю глотку Третьяк, таща меня прочь куда-то, а со стороны командира прилетел такой ответный рев, рев яростный, рев голодного зверя, что поневоле я бросился бегом за крестным, дыша ему в спину. Тот же ловко и быстро закатился под «Тайфун», но успел и мне махнуть рукой. И я забрался туда вслед за ним.

– Теперь лежим минуты две. Если появится – делаем ноги в ту сторону! – коротко проинструктировал меня крестный.

– Кто появится?! – заорал я.

– Кто-о?! Дядька в кожаном пальто! Ты – идиот?! Гранит!

Командирский рев снаружи раздавался еще секунд тридцать. В рации же, наоборот, звучало почти спокойное:

– Порядок!

– Чисто!

– Гыча на три, понять не могу, что…

– Парни все, все! Наша взяла! Мы их сделали! Парни!.. – орал радостно Дохлер. А затем через минуту:

– Дохлер Граниту, Дохлер Граниту. Ты как?

Видимо, забылся и в общем канале транслировал.

Тишина.

– Дохлер Граниту…

Еще не меньше минуты прошло. Я уже подумал, что спекся наш командир.

– Гранит в канале, Гранит в канале. Москвич, Каштан…

И посыпались ценные указания.

– Вот тебе и сходили за хлебушком… – сплюнул Третьяк, выбираясь из-под техники.

Трупы, трупы, трупы. Твари, свежаки, рейдеры. Оторванные конечности. И с закопченной, в царапинах брони бэтээра, скаля зубы, смотрела голова подмигивающего Каспера.

– Мудак! – плюнул в его сторону Третьяк.

Я же нашарил в подсумке сигареты и, наплевав на все и всех, опустился там же, где и стоял. Недалеко валялась туша погрызенного мной зараженного.

– Тебя надо было Доберманом или Акулой крестить, кому скажи – кусача почти загрыз, – заржал Третьяк, и мне тоже сделалось смешно.

Сигарета поглотилась в несколько затяжек. Достал вторую.

Показался Гранит. Спокойный, собранный. Вот еще одна загадка. Человек-Икс, так его и этак. Командир мельком посмотрел на голову Каспера, глаза зло сузились, когда он перевел взгляд на нас.

– Что морозимся? Быстро чистим тварей и валим отсюда к чертовой бабушке! Валим! Пятнадцать минут!

Я же, делая глубокую-глубокую затяжку, взглянул на солнце.

Оно слепило, грело. Опять небо – яркое, синее, не обезображенное инверсионными шрамами. И ветер, теплый ветер, ласково гладил щеки.

Люблю, люблю, так их всех и разэтак, люблю тебя, жизнь!

Напоследок с разбега, точнее, с трех широких шагов пробил пенальти в голову кусача. И сразу еще легче стало!

Подмигнул голове Каспера, за которой на пятиэтажном здании был намалеван только для меня видимый черный квадрат.

Хеклеру не повезло.

Задние лапы пса торчали сейчас из-под туши матерого рубера, которого нашпиговали свинцом так, что он напоминал кусок окровавленного мяса. Несколько подарков калибра четырнадцать и пять миллиметров, способные на километровом расстоянии поразить и разобрать вражескую легкобронированную технику, не подвели и на малых дистанциях – перемололи и перемешали костяную броню вместе с мясом, кожей и внутренностями. Смотрел на эту картину, и душа пела, радуясь. Удивительно даже, как тварь с такими повреждениями смогла практически добраться до нас – от того же «Бумеранга» валялась всего в десяти шагах.

– Давай сдвинем его, – обратился к крестному, берясь за массивную лапу зараженного.

– Дался тебе этот пес! – недовольно проворчал тот.

Не ответил. Зачем зря болтать? А Третьяк помог-таки перевалить тело рубера в сторону. Затем он, ловко орудуя небольшим ножом, в несколько отточенных движений вскрыл споровый мешок, принялся перебирать содержимое, зыркая по сторонам. Я же, не переставая следить за окружающей обстановкой, присел на корточки рядом с алабаем и осмотрел Хеклера очень внимательно.

Мертв. И об этом говорила отнюдь не глубокая рваная рана, начинавшаяся от массивной шеи и тянувшаяся вдоль всего позвоночника, не вывернутая передняя лапа, а небольшое, совсем крохотное, особенно по сравнению с другими повреждениями, пулевое отверстие в центре массивного лба. Навскидку от девятки. Добили, чтобы не мучился? Все могло быть. Однако… вряд ли.

Пусть и страшный на вид след от когтей или зубов зараженных, а также даже несколько переломов в реалиях Улья не говорили о неизбежности смерти. Не раз и не два я уже слышал рассказы об отросших пальцах, яйцах и даже конечностях. И речь шла о людях, тех самых гомо сапиенс, которые, отмечая удивительную регенерацию четвероногих друзей в условиях обычного мира, придумали поговорку «зажило, как на собаке». А так как основная масса попутчиков провела в Стиксе не один месяц и даже не один год, то должна была знать о возможном исцелении Хеклера.

Свежаки тоже не при делах, по простой причине отсутствия у них оружия. Пистолет имелся у хипстера, а он из «Тайфуна» не выбирался. В итоге вариант с оказанием милосердия по дурости кого-либо отпадал как самый невероятный. Да и кто-нибудь уже сообщил бы: мол, извини, Люгер, но твоего пса пришлось добить.

В результате существовало всего две версии развития событий: Хеклер угодил под дружественный огонь или же кто-то специально пристрелил пса. Случайность маловероятна, уж слишком точно попала пуля. С другой стороны, и не такие жизненные выверты доводилось видеть. Процентов десять можно оставлять на подобное стечение обстоятельств, ну а в девяноста следует смело говорить о злом умысле.

Зачем это нужно неведомому уроду? Мыслей и предположений множество, начиная от фантастических и заканчивая прозаическими. Для конкретики же необходимо больше информации. Нет, потеря собаки не стала для меня страшным ударом судьбы, испытанием. Я и о своем недавнем приобретении вспомнил-то только сейчас. До этого навалилось столько всего, что все мысли были о том, как самому выжить.

Но переживал я или же нет – это абсолютно безразлично, тут разговор шел о другом. Ведь какая-то мразь, зная об имеющемся у собаки хозяине, посмела поднять на нее руку. Неуважение необходимо наказывать всегда, везде и всюду. Спросить можно и за копейку, если дело принципов касается. И действовать необходимо даже не по старозаветному закону – кровь за кровь, око за око или еще по одному варианту: «с суками по-сучьи, с людьми по-человечески», а за свой глаз забирать оба, за литр своей крови выпускать десять вражеской. Но главное – стараться делать все так, чтобы, если у какой-то мрази нет-нет и мелькнула бы поганая мыслишка относительно тебя, он сам ее задавил бы, сжав до предела сфинктер, дабы не обделаться от собственной смелости.