Виктор Алдышев - Возвращение [СИ]

– Ну, небольшую территорию перед собой охватим, – Лазарева кивнула на станцию дрона, где сейчас заряжался летавший с ними в улей «чёрный комар».

Она взглянула в глаза Косте:

– Голосуем? Бросим Омаровых здесь, чтобы застрелились оба, когда их дочь умрёт, а это будет через шесть часов, когда закончится действие укола. Или лечим ребёнка чем можем, берём семью с собой и пробуем прорваться вместе.

Багиров фыркнул. Так явно получился этот звук – короткий, шумный выдох через нос и пасть одновременно.

– Не большой выбор, да? – усмехнулась Анна.

– Да, – задумчиво произнёс Костя.

Слова «пробуем прорваться вместе» напомнили о том, что совсем недавно у них с Анной уже получилось «прорваться». Багиров чётко ощущал, что за прошедшие сутки связь его тела и разума укрепилась. Собственное «я» престало быть лёгким пёрышком, и заняло всё предназначенное ему место. Может, это было связано с тем, что они с Лазаревой поставили себе важные задачи, и всё сознательное сейчас мобилизовалось для их исполнения. Но причина была не так важна, как результат.

Костя вздохнул, взглянул на Омаровых. В любой операции могут возникнуть непредвиденные обстоятельства. Вот как раз они…

Альфия, заметив взгляд мегистотерия, подёргала мужа за рукав, встала. Анна призывно махнула женщине рукой.

Они подошли вместе, Данияр держал спящую девочку на руках, Альфия уцепилась за локоть мужа. Близость монстра по-прежнему вызывала у обоих панику, но Омаровы честно держали себя в руках, потому, что их дочь, которая должна была умереть полчаса назад, сейчас дышала. И единственной причиной этого была встреча с этой странной парой: женщиной военной и мегистотерием с человеческим взглядом.

Оба родителя посмотрели на Анну с надеждой.

Лазарева подумала ещё секунду, открыла отсек браслета, вынула последнюю автоампулу.

– Это лекарство, – произнесла она. – Меня инфицировали два дня назад.

Мужчина и женщина вздрогнули одновременно. Альфия похлопала ресницами, быстро вытерла мокрые глаза.

– Если лекарство подействует на Кунке также, как на меня, я могу дать ей двенадцать часов, – продолжала Лазарева. – За это время мы должны добраться до нашего научного центра. Там её положат в стазис. У неё будет время дождаться синтеза синтетической версии лекарства.

– Синтетической версии? – переспросил Данияр.

– Для настоящего лекарства необходим натуральный мутоген Альфы. Но мы повезём жёсткие диски нашей лаборатории со всей информацией по его составу. Я думаю, данных хватит, чтобы химически синтезировать аналог.

Анна замолчала на мгновение, у самой были сомнения.

– Мы не знаем, сколько займёт этот процесс, не знаем, получится ли у наших генетиков создать хоть что-то в итоге. Мы даже не знаем, даст ли моё лекарство Кунке те же самые шесть часов. Я не могу дать вам никаких гарантий.

Альфия не отрывала взгляда от ампулы и прерывисто дышала, словно боясь, что лейтенант её уронит.

– Мы согласны, – прошептала она и метнула на мужа быстрый взгляд: – Да? Мы согласны?

Данияр крепко прижал к себе дочь.

– Два дня? – спросил он, взглянув на Анну. – Ты не мутируешь.

Лазарева показала пальцем на свою шею:

– Не совсем. Процесс всё-таки идёт, но я до сих пор человек.

Данияр сглотнул. Альфия обхватила его руку, заглянула в глаза.

– У нас не было даже шанса, – прошептала она. – А это шанс.

– Очень слабый, – произнёс Данияр.

Не всё решится одним уколом. Как он подействует? Что делать потом? Успеют ли добраться до военных? И что сделают военные, когда к ним привезут инфицированного ребёнка? До сих пор ответ был один – изоляция и усыпление. Что изменится, если они привезут ребёнка под действием неизвестного лекарства?

– Подумайте, – сказала Анна.

– Нет, – Данияр быстро перевёл взгляд на неё. – Нет, нам не надо думать, мы согласны.

Альфия с готовностью обернулась к лейтенанту:

– Что мы должны делать?

Лазарева усмехнулась:

– Установить новое время на часах.

Она подошла к спящей девочке.

– Укол Кунке был сделан тридцать шесть минут назад. Если что-то случиться с браслетом, будете знать точное время следующего: через пять часов двадцать четыре минуты.

Данияр освободил руку дочери из объятий, чтобы Анна одела на неё медицинское устройство. Альфия взглянула на свои часы, при этом вздрогнула. На табло ещё оставалось время, установленное раньше. Старый отсчёт на двадцать четыре часа, который больше был не нужен. Омарова обнулила его, установила новое время и взглянула на лейтенанта со странным выражением лица. Анне показалось, что Альфия хочет что-то сказать… или обнять. Глаза и дыхание выдавали много чувств. Но без БПУ можно было только догадываться, что испытывает мать, у которой появилась надежда на спасение ребёнка.

– Что дальше? – спросила Омарова.

– Дальше собираемся и выезжаем, – ответила Анна. – У вас всего двенадцать часов.

Альфия вздрогнула, вдруг до конца осознав произошедшее.

– А у тебя? – прошептала она.

– Четыре, – ответила Лазарева. – За дело.

В улье было тепло и влажно. Ветер скользил по всему пространству центральной чаши, в которой закрепился сердечный корабль. С её дна – там, где лежали пленные, было видно, как вокруг верхних отсеков быстро растёт широкая плоская площадка.

Альфа прохаживался по её краю, оглядывая новые владения. В них образовались только основные помещения для размещения личного состава и небольшой купол для их защиты. Из связки трёх кораблей в полностью рабочем состоянии оставались только два. Третий из-за повреждений не мог участвовать в выполнении совместной программы. И хотя его ресурсы уже частично подключились под управление первого корабля, установить полноценный защитный панцирь над всей захваченной территорией не представлялось возможным. Максимум – постановка оборонительных средств.

За спиной Альфы была открыта секция командного модуля – круглого зала с мостами в виде лучей, исходящих от центральной площадки. Под слоем субстанции, заполнявшей этот отсек, целыми группами вспыхивали символы на поверхности стен и колонн. Компьютер выполнял свои задачи.

Егору было видно этот свет. Ему казалось, что он лежит перед высоким зданием, на верхушке которого светится огромное окно, и на балконе огромный монстр с броней тёмно-серого цвета и светящейся сетью на спине, наблюдает свой город. Это его город, людей здесь ждёт только смерть.

Спецов сглотнул кровь. Она всё ещё текла из разорванной щеки и рассечённого языка. В самое первое мгновение удара лапой, Егор думал, что мегистотерий закончит его жизнь сразу, раскроит шею и избавит от дальнейших страданий. Но так не получилось.