Сергей Панченко - Вода: Наперегонки со смертью.

– Как все печально. Надо бежать на полюс северный или Южный.

– Конечно, только нам с тобой эта идея пришла в голову, – Кирилл иронично усмехнулся.

– Отсюда мир не выглядит опасным, – Маша окинула взором бесконечные водные просторы.

– А мне утром, когда умывался, пришла мысль, что любое происшествие, особенно такого масштаба, это нам намек, в смысле человечеству, что пора заметить что-то, о чем нам природа давно пытается сказать. В любой проблеме, встающей у тебя на пути, обязательно есть посыл, помогающий сделать шаг вперед.

– Так вот какая у тебя философия. Похоже, какие-то намеки мы пропустили мимо ушей, раз нам так сразу подсунули катастрофу планетарного масштаба?

– Похоже на то. Человечество сейчас в ситуации спортсмена, бегущего по дорожке, политой бензином. Позади настигает пламя, остановишься – сгоришь к чертовой бабушке. Где-то на финише нас ждет огнетушитель. Осилим, добежим и потушим, заодно подправим затекшую жиром форму. Нет, так и делать нами нечего, такими медленными и тупыми.

– Жестко, но в самую суть.

В этот момент Карл хрустнул мыльницей и задергал головой. Он поднял мордаху вверх. Жесткий пластик застрял у него в пасти. Напуганные собачьи глаза умоляюще перебегали от Кирилла к Маше. Девушка прыснула, умилившись явной собачьей эмоции.

– Карл, это была казенная мыльница, – Кирилл нагнулся, чтобы рассмотреть каким образом мыльница застряла в пасти четвероногого друга.

Он приподнял складки кожи вокруг пасти. Карл терпеливо замер, только воздух с хрюканьем покидал его ноздри. Хозяин нащупал кусок пластика, упершийся в нёбо почти у самой гортани. Придавил его под скулящий возглас и вынул из пасти.

– Намек в этой проблеме такой, не надо давать собаке предметы, которыми он может пораниться, – сделала вывод Маша.

– Надо сходить на кухню и попросить кость для него. Он любит поглодать что-нибудь в свободное время.

– А чем он занят в несвободное? – усмехнулась Маша.

– Спит или ест.

– Работяжка ты наш, – Маша потрепала пса за ушами.

Пес вывернулся и лизнул ее руку. Интерес к мыльнице у него прошел.

Кирилл сгреб осколки, убрал в карман ветровки.

– Смотри, Кирилл, какие странные волны, – Маша смотрела на океан. Поверхность воды на самом деле выглядела необычно. Она рябила частой, но высокой волной, появляющейся бессистемно. Волны не перекатывались. Они просто возникали на ровном месте, будто их выталкивало наружу. И такая картина происходила везде, насколько хватало глаз. По громкой связи пришла команда покинуть палубы.

В комнате отдыха находилась половина коллектива ученых. Даже раненый Петрищев, выглядевший совсем неплохо, находился тут.

– По курсу шторм, – объяснил Черных вошедшим в помещение Кириллу и Маше.

– Понятно, – Кирилл опустил Карла на пол.

– Если шторм затянется на несколько дней, то мы можем потерять время и тогда…, – Петрищев красноречиво замолчал.

– Давай без пророчеств, – не удержался Платон.

Кирилл по тяжелой атмосфере, царящей в комнате отдыха, догадался, что шторм до их прихода уже обсуждали. Их появление чуть не вызвало продолжение бурной полемики. Одной из характерных черт, отличающей обычных людей от ученых, была упертость последних в отстаивании своей точки зрения. Если бы ученые не были в своей массе людьми миролюбивыми, то большинство споров заканчивались бы кровопролитием. В комнате висел ощутимый заряд напряженности разных потенциалов.

– Давайте, кино какое-нибудь посмотрим? – предложила Маша. – Любовь и голуби, например?

Старая советская комедия, засмотренная до дыр, считалась универсальным фильмом, удовлетворяющим пристрастия всех.

– Включай, – согласился Черных.

Кирилл задремал под фильм. Проснулся неожиданно. Ему показалось, что он проваливается куда-то и что его от этого тошнит. Он открыл глаза. Коллектив смотрел в телевизор. Там шло уже другое кино. Сквозь звук динамиков доносился свист ветра и удары волн. Гравитация время от времени почти пропадала, в носу начинало щекотать, как при падении, потом все выравнивалось и начинало тянуть в обратную сторону. Кирилл понял, что они уже вошли в зону шторма.

– Давно? – спросил Кирилл у бледной Маши.

– Полчаса как. Меня тошнит. Проводи меня до каюты.

Кирилл согласился. Дойти до дверей было настоящей проблемой. Пол постоянно менял угол наклона. Кирилл хватался за мебель и тянул Машу за собой. Они выбрались в коридор. Здесь идти было проще. За тот момент, что судно кренилось вперед, они пробегали до условного места, цеплялись там за все, что для этого годилось и ждали, когда судно сделает еще одну амплитуду. До дороге Маша попросилась в гальюн. Ее лицо стало совсем зеленым. Едва она наклонилась над умывальником, как ее вырвало. Кирилл придерживал девушку, потому что она сама была не в состоянии сделать это. Морская болезнь обессилила ее.

Кирилл доставил Машу в ее каюту, уложил на шконку.

– Я останусь, пока ты не уснешь, – пообещал он. – Вот тебе пакет, если что, сама знаешь, что делать.

– Угу, – не открывая рта, произнесла девушка. – Спасибо, Кирилл. А как же Карл?

– Потерпит немного.

– Блин, я никогда не думала, что буду страдать морской болезнью. Как это ужасно, как с дикого перепоя.

– Попробуй уснуть. Организму надо время, чтобы привыкнуть.

– Ты такой заботливый.

Кирилл ничего не ответил. Маша убеждала его в том, что он тот самый Карлсон, который живет на крыше и который был самым-самым в любой дисциплине. Он взял девушку ладонью за голую лодыжку, чтобы ее рецепторы, отвечающие за ориентацию, восприняли этот хват за точку отсчета. По молодости он научился бороться с «вертолетом», вызванным перепоем. Он просто ставил одну ногу на пол и вертолет прекращался. Спустить ногу с шконки было проблематично из-за ее высоты, поэтому Кирилл решил, что сможет обмануть вестибулярный аппарат девушки другим способом.

Прием, кажется, сработал. Маша засопела. Кирилл решил, что останется покараулить еще, пока не убедится, что ее больше не будет тошнить. Каюта ныряла и поднималась. Тошнота накатывала и у Кирилла. В закрытом помещении качку переносить было гораздо тяжелее. Иногда судно так тяжко содрогалось своим корпусом, будто натыкалось не на волну, а на бетонный волнолом. Похоже, легенды, описывающие шторма у мыса Игольный, не сильно преувеличивали разгул стихии.

Спустя час Кириллу показалось, что щеки Маши немного зарумянились. Он нагнулся, чтобы послушать ее дыхание. Девушка дышала ровно. Теперь можно было вернуться в комнату отдыха, проведать Карла, который наверняка уже начал беспокоиться из-за отсутствия хозяина. Идти было тяжело. Корабль сильно кренился с носа на корму, что по ощущениям выглядело, будто он становился вертикально. Пару раз Кирилл не находил за что уцепиться и скатывался по полу.