Рита Агеева - Рикошет сна [СИ]

Переписывание энергокода оказалось весьма прибыльным бизнесом. Эту технологию применяли как альтернативу традиционной медицине, фармацевтике, ремонтным работам, компьютерному программированию, биоинженерии и десяткам других привычных дисциплин. Проблема заключалась в том, что ни один мастер по отдельности не в состоянии был овладеть сколько-нибудь обширным набором навыков. Специализиация каждого ограничивалась исключительно узким сегментом — короткой человеческой жизни и относительно небольшого объема человеческой памяти не хватало на то, чтобы состязаться в сотворчестве со стихийными мощностями Вселенной.

Самый успешный и востребованный маг-выправитель энергокода мог похвастаться такой специализацией, которую можно было сравнить, например, с искусством проведения нейрохирургических операций только на мизинце левой ноги, либо с приготовлением картофельного пюре исключительно с добавлением сливок десятипроцентной жирности и только на березовых углях. Тех, кто относился к своим способностям, как к искусству, такое положение дел более чем устраивало. Они стремились отточить свое мастерство еще больше, чтоб стать уникальными творцами не только для своего времени, но и для вечности.

Однако бизнес возмущался от такого кустарного производства и стремился поставить искусство преображения на поток, сделать его поистине универсальным и доступным для использования любым желающим, без наличия специальных знаний и навыков. В идеале, суть трансормации хотелось бы вместить в некий инструмент — то есть избавить человека от необходимости приобретать эти самые знания и вложить их во внешнее готовое к применению устройство. Что же, лень всегда была и будет главным двигателем прогресса.

Первыми успеха добились шулеры. Он испокон веку научились набрасывать на свои карты, фишки и кости вуаль-обманку в виде мелкой пыльцы, которая меняла значение этих игровых элемента. Правда, это перемена всегда происходила в одном и то же направлении — в сторону улучшения, увеличения. То есть, например, десятку можно было замаскировать под туза, а туза под десятку — нет. Кроме того, перемена была только визуальной, внешней — а подлинной сути объекта не касалась.

Шулеры, понятное дело, сообщались с более серьезной криминальной средой, где тоже возник закономерный спрос на волшебную пыльцу. Изготавливать ее удавалось только на основе ингредиентов с Той Стороны — даже самые точные их аналоги с Этой Стороны оказывались бездейственными и беспомощными. В зависимости от индивидуального рецепта, в ход шли мох, пыль, плесень, кожа умерших естественным образом животных — все то, что олицетворяло собой преображение объекта в результате воздействия природных факторов. Фальшивомонетчики и изготовители контрафакта душу были готовы продать за маленькую шкатулочку такого порошка.

К счастью, эпидемического распространения пудры-обманки не произошло — и как раз по вине тех самых людей, от которых на пудру исходил набольший спрос. Контрафактного продукта на рынке появилось так много, что потенциальные покупатели отчаялись найти подлинник — и ажиотаж затух. Правда, ненадолго.

Дело в том, что оружейники начали экспериментировать с аналогичным составом с целью изобретения новых орудий пытки. Им, конечно, и старых запасов прекрасно хватало — но нечто новенькое никогда бы не помешало. Преобразовательная пудра требовалась им, в частности, для незаметной перевозки своих орудий. Гильотину же, например, с собой просто так не протащишь, правильно? А с помощью пудры ее можно замаскировать например, под плуг.

Следующим логичным шагом стало то, что технологией заинтересовались профессиональные контрабандисты, которым надо было провозить не только орудия пытки — но и вообще все на свете. Светлые же силы и обитатели Этой Стороны о волшебных трансформирующих составах узнали как раз от контрабандистов — и впервые попытались задействовать эту рецептуру для благих целей, то есть для энергетической конверсии. Так замкнулся уроборус зла, породившего добро.

Эмма потягивает целебный чай на основе красной смородины и ягод гронгко, заваренный Тильдой с целью ускорения процесса регенерации рикошетных ран. Ментор лукаво улыбается и говорит:

— Ну, ладно, так и быть. Я готова раскрыть одну пикантную тайну — и развенчать богатые и несусветные слухи касательно того, как и почему я превратилась из мужчины в женщину.

Вильгельм кусает губу, чтоб не рассмеяться, и откидывается глубоко назад в кресле-качалке.

— Про меня ходят слухи, что якобы я, еще будучи мужчиной, влюбился в Фаревда. Якобы я был удивительно хорош собой, но слишком горд для того, чтоб позволить себе привязанность хоть к какому-то живому существу. Якобы я подался в военную службу для того, чтобы еще больше подчеркнуть свое презрение к любви, нежности и взаимопомощи. Якобы я рвался бить, жечь и убивать, а не охранять и защищать.

Глаза Вильгельма бегают по потолку, губы продолжают дрожать от тщательно сдерживаемого хохота.

— Фаревд же, если верить слухам, изумил меня своим безобразием. Его косые глаза представлялись мне настолько тошнотворными, что я ничего не мог с собой поделать — и без памяти влюбился в них. Я старался попадаться мастеру на его косые глаза так часто, как только предоставлялась возможность — а он злился на меня и регулярно наказывал за назойливость. В конце концов, мои юные нервы не выдержали, и я решил выстрелить себе в голову из нового экспериментального оружия, которое находлось тогда еще на стадии испытаний в арсенале. То оружие было не смертоносным, но преображающим — с его помощью я надеялся излечиться от душевных страданий и сделаться бесчувственным. Но вот беда: после одного-единственного нажатия курка я нисколько не потерял чувстввенность — зато преобразился в женщину. Страдания мои от этого ничуть не уменьшилсь, а Фаревд не полюбил меня даже и в новом обличье. Пришлось мне покинуть его чудесный дворец и уплыть на Архипелаг, обливаться горючими слезами.

Вильгельм перестает сдерживаться и закатывается в приступе истерического смеха.

— А в чем же заключалась правда? — вежливо интересуется Арчи. Перебинтованный Байт лежит у него поперек колен на левом боку — поворачиваться на правый пока еще больно.

— Правда в том, что я, помимо того что карнавалет в шестом поколении, еще и восходящая в третьем поколении, — скромно улыбается Эмма.

— Да ты что! — мгновенно оживляется Арчи. — Ты из тех, кто реинкарнирует, стремясь к бесплотному?

— Именно, — кивает ментор. — Представители нашего клана начинают свой цикл земных реинкарнаций с максимально телесных, низменных личин. На первых реинкарнационных шагах нашего земного пути мы, как правило, рождаемся коренастыми и ширококостными, обладающими зверским аппетитом и недюжинным здоровьем. Свою первую жизнь на планете мы проживаем в образе крестьян и с наступлением смерти с удовольствием ложимся в ту же землю, которую трулюбиво обрабатывали десятилетиями. В следующей реинкарнации наша связь с плотским миром несколько истончается: мы начинаем немного интересоваться духовной и интеллектуальной жизнью, допускаем возможность получения образования и ощущаем в себе зачатки эстетических чувств. Развитие в этом направлении продолжается вплоть до достижения высшего венца — полной потери телесности и перерождении в нематериальную сущность на Той Стороне.