Рита Агеева - Рикошет сна [СИ]

Грабабайт виляет хвостом над травой, давая понять: хоть высокие стебли и скрывают его тельце, наш доблестный охранник никуда не исчез и продолжает обеспечивать конфиденциальность нашего разговора.

— Мог ли Арчи попасть туда такой же телепортацией, которой мы забирали его? — интересуюсь я. — Она, кстати, оказалась не такой уж и энергозатратной. Или он как-то выживал там один после потери родителей?

— С чего ты взяла, что те комнаты наверху принадлежали его родителям? — хлопает глазами Эмма. — Арчи мог быть случайным бродягой, бывшим слугой, позарившимся на состоятельные домишки мародером…

— А смартфон его, как он? — продолжаю пытать я.

— Похоже, все-таки повредился при переходе, — я снова слышу тот же резкий тон Вильгельма, который сигнализирует досаду. — Мы его храним в сейфе, но пока не знаем, подлежит ли он восстановлению.

Странно. Ситуация авральная — а два ментора из пяти вальяжно прогуливаются вместе со мной вдоль моря, вместо того чтобы отчаянно пытаться реанимировать телефон Арчи или выудить информацию из него лично.

— Мы полагаем, что в следующей вашей совместной миссии снова придется посетить некий дом. Попробуй дать там ему самостоятельность, — инструктирует меня Эмма, — или даже нет, вели его эту самостоятельность проявить. Пусть в одиночку, вне твоего поля зрения посовершает какие-нибудь действия, а потом доложит о них.

— Ага, доложит он, — не верю я, — скажет, опять память отказала.

— Докладывать о действиях Арчи может не только сам Арчи, — хихикает из клумбы Грабабайт, — а мы потом сверим то, что увидели менторы, то, сообщил мальчик, и то, что сообщил я.

Ок, пускай будет так.

До самого отхода ко сну я занимаюсь одним и тем же — всякой ерундой, которая помогла бы мне отогнать мысли о Большой Земле. Я уже давно не принадлежу к ней, почему бы она должна меня волновать? У меня есть свои непосредственные дела и задачи и днем, и ночью. Если вникать во всепланетные проблемы, с которыми не смогли справиться эксперты всех континентов, я (да и кто угодно) только зря разбередит себе нервную систему и вгонит себя в депрессию. Не думать, не думать, не думать… о розовом слоне.

К Арчи до отхода ко сну я даже не заглядываю — ни к чему. Пусть отсыпается, отъедается и смиряется с осознанием того, что теперь он часть Ритрита. Ночью на Ту Сторону мы выходим, как и в прошлый раз, практически одновременно.

Подростковая насупленность не покидает моего подопечного. Вернее, в его конкретном случае эта типичная возрастная насупленность оказывается возведенной в третью степень, помножившись на недоверие к нам, ритритовцам, и бескрайнее отчаяние от того, на что он успел насмотреться до того, как попал на наш безмятежный Архипелаг.

Мы в поселке, протянувшемся по обе стороны широченной трассы. Его обитатели, несомненно, зарабатывают на жизнь обслуживанием туристов и проезжих — вокруг поселка до самого горизонта простираются луга, а дома пестрят вывесками «Хостел», «Ночлег», «Массаж», «Домашний обед», «Аппетитный отдых».

— Куда мы идем? — в блеклом голосе моего ученика не звучит никакого энтузиазма. Впрочем, мне в свое время тоже приходилось преодолевать и апатию, и сомнения, и откровенное нежелание выполнять задания, навязанные Той Стороной — поэтому я его отчасти понимаю.

— Куда велят. Я пока не знаю.

Грабабайт подбегает к краю траншеи, прорытой вдоль проезже-пешеходной части улицы:

— Восхитительно! Прогулочная часть для домашних животных расположена ниже уровня земли! Чтоб они не какали туристам под ноги и не бросались под колеса их машин!

В траншее деловито бредут в обе стороны свиньи, ламы и пятирогие козы. Животные без погонщиков и пастухов строго придерживаются своей полосы движения и не лезут на встречную. Граба без раздумий сигает на спину лоснящемуся борову и катит куда-то по свом делам. Я не вмешиваюсь. Кот должен гулять сам по себе, тем более что на Той Стороне его мало что может удивить.

— Какое чудное название, — вытягивает руку Арчи. Какие же у него все-таки пианистские запястья.

Я вздрагиваю. Ученик впервые проявляет хоть какую-то инициативу. «Байковый сон» — гласит вывеска над крыльцом двухэтажной семейной гостиницы. Приземистый дом терракотового оттенка, в заросшем сорняками саду лениво копошится растрепанная старуха.

— Нам сюда, — киваю я.

— Откуда ты знаешь? — Арчи трепещет, пошире распахивает глаза. Причинно-следственная инерция Той Стороны прикоснулась к нему впервые — и это проще заметить со стороны, чем по самому себе.

— Просто потому, что из всех десятков домов именно этот не оставил тебя равнодушным, — пожимаю плечами я и толкаю калитку. — Это упражнение является логическим продолжением предыдущего. На этот раз тебе предстоит проявить самостоятельность… Вернее, даже не так — насладиться свободой своего самоощущения, своего выбора и своих решений.

Арчи косится на меня с непониманием.

— Тебя после всех твоих приключений вполне объяснимо сковывает стресс — а стресс препятствует восстановлению и памяти, и всего организма. Здесь же ты можешь полностью расслабиться. С одной стороны, окружающая обстановка кажется полностью реальной, ведь правда? С другой — это всего лишь фикция, эмуляция. Тут ты можешь спокойно делать все, что сочтешь нужным. Тебя никто не накажет и не пристыдит.

Ха, со второго раза впаривать умилительно-напыщенную ложь получается намного проще. Очень хочется добавить: «Можешь безответственно и безнаказанно вытворять все, что в голову взбредет — хоть вон тому селянину шею свернуть. Пока что у тебя нет ни своего Устава, ни заданий, ни системы поощрений или наказаний за их выполнение. Валяй, гуляй, пока мой нож в кармане реальности наготове!». Но я продолжаю трындычать в строгом соответствии с ролью:

— Главное — прислушивайся к своим ощущениям как можно глубже и честнее. Не останавливай себя ни от чего, что ты хотел бы совершить — но и не ввязывайся во что попало, лишь бы не остаться без дела. И еще. Когда будешь один и сосредоточен, захвати на память какую-нибудь одну вещь, которая тебя позовет. Размеры и качество значения не имеют — главное, чтоб ты смог ее унести.

Мы толкаем калитку и заходим. Внутри семейная гостиница тусклая, чистая и обставлена старинно-неподъемной мебелью. Управляют ей двое: старуха из сада и ее супруг, такой же сгорбленный и выцветший от прожитого быта. Название оправдывает себя полностью: на кроватях и креслах — байковые покрывала, а перед сном хозяева бесплатно рассказывают постояльцу байки вместо колыбельных.

— Но разве пора спать? — Арчи растерянно отодвигает занавеску и видит, что на смену лениво-запыленному послеполудню пришли густые хмурые сумерки. Время чуть ускорилось, чтоб не вынуждать нас впустую слоняться по дому в ожидании основного задания.