Алекс Маршалл - Пепел кровавой войны

Пауковолосая двигалась охренительно быстро, и у Марото закружилась бы голова, даже если бы она не ударила его слева в висок. Он отлетел и упал на рифы коралловой плоти, лопнувшие под ним, словно гигантские волдыри. Марото лежал в мокрых, теплых обломках, слишком ошеломленный, чтобы даже просто шевельнуться, и едва он сообразил, что должен что-нибудь предпринять, как она напала снова. Он пытался сопротивляться, но беспомощно, как ребенок. Руки, казавшиеся хрупкими веточками, пробивали его защиту. Он не мог отвлечься даже на крик, зато она продолжала завывать, даже когда оседлала свою добычу.

Пальцы с острыми когтями вцепились в его горло, глаза ухмыляющегося скелета сверкнули яростью, десятки серых пауков попадали с ее волос в его раскрытый рот. Перед глазами все поплыло, он задыхался, сознавая, что приходит конец, но все еще чувствовал, как мелкие твари кусали губы, язык и нёбо, словно кололи раскаленной добела булавкой. И тогда он собрался с силами в последней попытке защититься и отбросить слишком уж ловкую каргу, что сидела на его животе, прижав шишковатыми коленями его руки.

Но тело не слушалось. Все кончено. Или нет?

— Тебя зовут Свежевателем Демонов, — послышался чей-то царственный голос, когда женщина перестала его душить.

Ее руки все еще сжимали горло Марото, но уже мягко, без прежней ярости. Она провела по его содранной коже пальцами, а он жадно вдохнул удушливые пары этого живого болота. Когда зрение вернулось, Марото понял, что говорит сама Пауковолосая, и прилив облегчения из-за полученной отсрочки тут же сменился ужасом при виде изменений, что произошли с каргой, пусть те и не были слишком резкими. Дикие, налитые кровью, но все же человеческие глаза почернели до могильной тьмы. Быстрые и резкие движения сменились плавными, неторопливыми. Но больше всего пугал голос… Да, пронзительные крики тотанцев были отвратительны, но этот густой, глубокий тембр оказался во много раз страшней.

— Ты уже имел дело с подобными нам, смертный. Ты не только смотрел в Изначальную Тьму, но и отнимал наши способности.

Марото не знал, нужно ли вообще отвечать, а если нужно, какими словами, и потому лишь молча сглотнул. Это показалось ему правильным ответом, но кончилось тем, что в горло забрались пауки. Однако он был так напуган и заворожен, что едва почувствовал их.

— Отбрось свои хитрости, обезьянка, — сказала карга с глумливой усмешкой, а затем провела рукой по его оглохшему уху… и мгновенно излечила докучливую рану давней войны, так что теперь он превосходно слышал ее речь обоими ушами. — Служи честно или предавай, сражайся или убегай, будь первой жертвой или последней, это не имеет значения… Ты теперь наш, и очень-очень скоро мы отправим тебя домой. Даже спустя бесчисленные тысячелетия, после того как этот мир умрет, подобно всем прочим, мы все еще будем прижимать тебя к груди, и твоя награда будет такой же бесконечной, как наша любовь… Но сначала мы должны собрать урожай, и ты станешь свидетелем последних дней смертных на Звезде.

— Благодарю вас, — всхлипывал Марото, веря каждому слову демона. — Благодарю вас… Благодарю…

София заметила перемены, как только вышла наружу. В морозном воздухе все еще чувствовался привкус дыма, как в ночь ее появления, но теперь его можно было считать просто запахом города, не обязательно горящего. Мордолиз вывел ее по тайному ходу в переулок за несколько кварталов от фасада замка Диадемы. Выбравшись вслед на главную улицу, София поняла, что правильно поступила, воспользовавшись не самым приметным выходом.

В дальнем конце улицы не слишком большая толпа пыталась с помощью упряжки волов поднять решетку на одних из многочисленных ворот замка. Если бы София не знала, сколько тяжелых дверей, запечатанных каменной кладкой и колдовством, отделяет этих людей от внутренних помещений замка, она забеспокоилась бы за Индсорит, оставшуюся в одиночестве в огромном склепе своего дворца. Но Черная Папесса, покидая его, так старательно заперла за собой все входы, что пройдет не один год, прежде чем обычные люди, не обладающие силой и не имеющие в подчинении демона, смогут пробраться внутрь.

Мордолиз свернул в другой переулок, и София направилась в город следом за ним.

Та первая ночь прошла слишком беспокойно, и ей не удалось осмотреть Диадему после стольких лет отсутствия. Но теперь, когда волнения улеглись, появилась возможность прогуляться по притихшему городу, удивляясь тому, как мало он изменился. Высокие дома, стоявшие вплотную друг к другу, превращали улицы в ущелья. Выглядели постройки настолько обветшавшими, что только теснота мешала им обрушиться. Почти в каждом квартале дополнительные арки соединяли между собой здания по разные стороны улицы, чтобы предотвратить обвалы. Огонь уже поглотил многие дома, и весь город выгорел бы дотла, если бы не бесконечно моросящий дождь пополам с пеплом, из-за которого шкура Мордолиза стала такой же черной, как его душа. Если предположить, что она есть у демона.

Лабиринт улиц был совершенно пуст, но из-за ставней за Софией следило множество глаз, и сверху доносились разговоры высунувшихся в окна или прохлаждающихся на балконах жителей. Время от времени она слышала ругательства и угрозы, а однажды обломок камня размозжил бы ей голову, если бы Мордолиз взмахом хвоста не изменил его полет. Однако она так ни разу и не встретилась взглядом со своими поклонниками, вероятно юными. Только увидев собственное отражение в масляной луже посреди клаустрофобически мизерного двора, она поняла, что привлекает больше недружелюбного внимания, чем мог бы кто-либо другой в этих неблагополучных кварталах. Темный плащ с капюшоном напоминал сутану новообращенного, под закрывающим нос и рот шарфом могло прятаться лицо цепистской ведьмы, а на длинной ручке молота, который она несла на плече, чтобы отпугнуть грабителей, были выгравированы святые символы. София беспокоилась, как бы в ней не признали бывшую королеву, но на самом деле она выглядела как настоящая цепистка. Хорошая маскировка.

Оглянувшись назад со своей наглой ухмылкой, Мордолиз свернул в галерею, ведущую во внутренний двор. Широкий проход был завален битым камнем, гнилой древесиной и зловонными отбросами, и груды мусора почти достигали арочных перекрытий, однако между ними петляла узкая тропа. Едва София шагнула под крышу, прячась от дождя, со стороны ближайшего здания донесся резкий свист, и такая же трель ответила ему откуда-то сверху. Должно быть, Холодный Кобальт подошла к какому-то важному месту, раз уж здешние обитатели, вместо того чтобы просто сообщить о появлении чужака, пытаются его отпугнуть.