Артур Темиржанов - Человек, который построил Эдем

На следующую пьесу реакции не последовало, как и на две другие. Сабрина начала ловить сочувствующие взгляды охранников и периодические томные вздохи рабочих. Даже в столкновениях со стражниками она чаще сталкивалась со сдержанной обидой, чем с открытой ненавистью.

— Король приказал Торесу оставить тебя в покое, — сказал Диомед за одним из обедов. Свежие шрамы, полученные в драках с охраной, плохо заживали. Сабрина вернулась со смены и сил на разговоры у неё еле хватало. Она казалась себе тряпкой, из которой выжали все силы.

— Откуда ты знаешь?

— Птички из внешнего мира нашептали. Похоже, теперь нам ничего не мешает, — сказал Диомед и начал с таким удовольствием поглощать зелёную баланду, будто лучше еды в жизни не видел. Сабрина задумчиво смотрела, как он давится, пытаясь проглотить всё разом. К тому моменту прошло четыре месяца, а она так и не узнала о Диомеде ничего личного. Всё это время его помощь Сабрина воспринимала как нечто само собой разумеющееся. Но кто он? Чего он хотел?

— Тебя ведь наняли присмотреть за мной, не так ли? — выдала принцесса, сама того не ожидая. — Твои… работодатели — они ненавидят короля? Тебя специально приставили, чтобы помочь поднять восстание?

— Нет, — просто ответил Диомед. — Давай закроем эту тему.

Сабрина поспешила кивнуть. «Ты правда думала, что он ответит? Кем бы он ни был, сейчас вы на одной стороне».

Принцесса открыла глаза и посмотрела на часы. Как быстро летит время. Она отогнала воспоминания, попыталась сосредоточиться на настоящем. Диомед всё так же стоял в дверном проёме, дожидаясь гостей. Терминалы мерно жужжали вокруг. «Я уже полгода в этом сраном месте, — подумала Сабрина, — а встречусь с ними впервые…»

— Пришли, — произнёс Диомед и отошёл в сторону. Двое мужчин вошли, поправляя костюмы — один дорогой и деловой, второй заляпанный и рабочий. Сабрина специально выбрала комнату для подключений к Сети — пока смена не закончится, здесь никого не будет. Их разговору никто не мог помешать.

Гостей звали Паркер и Мэйсон. Перед Сабриной стояло двое самых важных после директора Тореса людей в Приюте. Мэйсон закурил, и пепел испачкал рукав серого пиджака. Похожий на дорожный знак, тонкий и высокий, он напоминал Сабрине Дэниела. Из-под тёмных вихров с седыми дорожками смотрели усталые голубые глаза, тщательно выбритое лицо обнажало сетку морщин. Под белой рубашкой бугрились начавшие дряхлеть мышцы. Его утончённое, почти что женственное лицо когда-то улыбалось с половины биллбордов Старого Города, а об уходе из модельного бизнеса жёлтые издания не переставали говорить даже сейчас. Все гадали, что же побудило звезду подиума и любимца глянцевых журналов завершить карьеру. Правда, как всегда, была обидной и простой. Третья молодость мистера Мэйсона подходила к концу, и ему нужны были хорошие деньги на улучшенный пакет операций. А деньги у Тореса были. Когда-нибудь даже омолаживающие процедуры перестают помогать: кому-то раньше, кому-то позже. Срок годности у каждого свой, и у каждого он когда-нибудь выходит.

Но у дедушки он, почему-то, не выходил.

Выбросив окурок, Мэйсон активировал коммуникатор и вывел на экран шлейф синюшных таблиц, захлёбывающихся в цифрах. Съёмный золотой ноготь на его указательном пальце резко контрастировал с умеренной палитрой экрана.

— Ну и публику вы себе собрали, мисс Лоренс, — промурлыкал он, причмокивая тонкими губами. — Давно стоило войти с вами в контакт и монетизировать выступления. Грех такую выгоду упускать. Я, как главный бухгалтер, сильно разочарован.

— А не вы ли пару недель назад говорили, что мои пьесы — дерьмо? — поинтересовалась Сабрина, по привычке хрустя костяшками. Щелчки будто расставляли невидимые точки в её фразе. Язык во рту превратился в ворсистый коврик. Хотелось закурить.

— Они действительно ужасны, — признал Мэйсон. — Но доход есть доход! В конце концов, кто будет меня судить?

— Ближе к делу, — буркнул Паркер. Стоя рядом с Мэйсоном, он казался его прямым антиподом. Сложив мохнатые руки на груди, коренастый толстячок с лицом, покрытым застарелыми шрамами, и лысеющей макушкой, окружённой венчиком жёстких волос, уставился на принцессу. В тёмной бородке прятался маленький рот, исторгающий вонючее дыхание. Грязь, казалось, впиталась в огромные ладони, привыкшие к труду. Плоть от плоти, и кровь от крови Приюта, Паркер возглавлял профсоюз рабочих под названием «Честные трудяги». Для человека, который мог абсолютно ничего не делать, толстяк выглядел заработавшимся.

— И правда, мистер Паркер, — произнесла Сабрина. — Ближе к делу! Вы ведь знаете, что когда я попала в Приют, ваши молодчики пытались изнасиловать меня и мою сестру?

— Они уже понесли наказание, — парировал лидер профсоюза. — Я вкладываю огромные усилия в сохранение морального облика рабочих — и мне больно, когда они так деградируют. Но не будем об этом, мисс Лоренс. Ваши постановки заинтересовали нас, только поэтому мы согласились встретиться. У вас всего десять минут, чтобы рассказать нам, чего вы хотели — и две уже прошло.

— Я просто хотела, чтобы вы посмотрели мою пьесу.

— И о чём же она? — мягко поинтересовался Мэйсон, потирая холёные белые ладошки.

— Об изгнании из Эдема. И о том, стоит ли туда возвращаться.

— Я даже знаю, какие вопросы ты задашь. «Зачем нам стремиться обратно? Зачем нам гражданство и деньги? Неужели мы не можем жить в мире и согласии?» — мягко улыбнулся Мэйсон. Сабрина открыла рот и закрыла. — Надо же, я угадал!

— А, так вот к чему ты вела всё это время своими постановочками! — засмеялся Паркер, и тут же стал серьёзным. — Всё для того, чтобы твои зрители поняли — горбатиться на Приют бесполезно, не так ли? Но ты их переоцениваешь. Никто тебя не поймёт.

— Может и не поймёт головой, — произнесла Сабрина, — зато поймёт сердцем. Неужели вам самим не тошно находиться здесь? Мистер Паркер, вы же создали здешний филиал профсоюза! Наверняка вы хотели представлять интересы рабочих, спасти их от бессмысленной траты времени. Но теперь Торес вас сманил?

Мэйсон засмеялся долгим и протяжным смехом.

— Бедное дитя, — пробулькал он сквозь ржание. — Она так и не поняла.

— Моя милая принцесса, — начал Паркер, — у Дома Торесов никогда не было собственной армии. Зато всегда был профсоюз.

— Вы хотите сказать…

— …что мы личная гвардия директора. Случись что неприятное, не охранники будут расхлёбывать дерьмо, а мы. Ты, наверное, думаешь, что сможешь поднять народную волну негодования, образумить их…

— …повысить самосознание, — добавил Мэйсон, что-то считая в коммуникаторе.

— Да, и это тоже. Думаешь, ты первая? Да таких, как ты, дюжина наберётся. Революционеры хреновы, заступники за мир и порядок. Все вы об одном думаете — только о себе. Что, скажешь нет? Да если бы ты в Приют не угодила, плевала бы на рабочих, как и все остальные! А нам приходится с этим жить. Выживать. Гражданство? Деньги? Семьи всё это так и так сжирают. Этого не остановить, проще присоединиться.