Артур Темиржанов - Человек, который построил Эдем

Миг спустя в проём влетел ошалевший Марстон — чисто выбритый, возбуждённый и всё такой же бесконечно старый.

— Дэниел! — закричал он, бросаясь к Роско и заключив его в объятия. — Я думал, тебе кирдык настал, а ты вон, живёхонький! Как себя чувствуешь-то, пацан?

От старого солдата воняло сигаретами и дешёвым бухлом, но Роско был более чем готов с этим мириться.

«Он обеспечил всех своих детей, а на курсы омоложения так и не потратился», — подумал Дэниел и сказал:

— Доктора говорят, что иду на поправку. Ты сам где был, старая курилка?

— Как где? — удивился Марстон. — Дома, отдыхал! Меня Дэвид в бессрочный отпуск отправил, я вот думал как раз, к кому обратиться, чтобы меня на службу вернули. А тут слышу, ты очухался не так давно. И теперь ты глава Дома, подумать только! Я дожил до этого! А ведь уже думал, что ты не жилец!

— Да, было дело, — сказал Дэниел. — Я выжил. А вот все остальные…

Марстон похлопал Роско по плечу.

— Слушай, я ведь всё видел, — серьёзно произнёс старик. — Если будут какие-то вопросы, то я свидетель. Ты сделал всё, что мог. Нам из той жопы живыми ну никак нельзя было выбраться. Тем удивительнее, что ты остановил этих засранцев!

— Марстон, я… — начал было Дэниел, и тут же оборвал себя. Марстон сказал, что Дэвид отправил его в отпуск. И Роско понимал, почему. Кроме Дэниела, Марстон был единственным выжившим произошедшей бойни. — Слушай, тебе нельзя здесь находиться.

— Что? Почему?

Дэниел воровато огляделся. Его перевели в новую палату, но чувство, будто за ним кто-то следит, не отпускало. Он даже отказался от присутствия медсестры — воспоминания о Линде всё ещё были свежи. В воображении Дэниела возникли её стеклянные глаза и кровь на клинке. Марий убил медсестру с такой лёгкостью, будто чистил коврик от пыли. Контрразведчик сказал, что не может убить Дэниела. Но его близких точно не пощадит.

— Это всё Анора, — соврал Роско. — Из-за её солдат сейчас такая буча стоит, что все замешанные в этом деле могут поплатиться головой за своё участие. А ты ещё свидетелем проходить собираешься! Ты опасен. Поэтому неплохо бы тебе свалить. Чем дальше, тем лучше.

— Куда свалить?! — потрясённо переспросил Марстон. — Дэниел, послушай себя! Я старый человек! У меня семья ведь здесь! Я не могу просто так всё бросить.

— А надо, — парировал Дэниел, поднимаясь на кровати. — Марстон, считай, что Дом Роско закрывает твой контракт и отзывает свою защиту.

— Что?

— Если меня возьмут за жопу, я не гарантирую твоей безопасности, — произнёс Дэниел. «Беги, — взмолился он. — Это для твоего же блага. Ты должен выжить».

— То есть, ты и меня готов бросить под поезд? — горько поинтересовался Марстон. — Ну и мудак же ты, Дэниел. Проклятье! Я всю жизнь…

— Да посрать мне на это, Марстон. От тебя только проблемы.

Старый солдат раскрыл рот, чтобы что-то сказать, и тут же захлопнул его. Сгорбившись, он поплёлся к двери. Открыв дверь, он всё же развернулся и произнёс:

— Я ведь тебя совсем маленьким помню.

Дэниел отвернулся и смотрел на стену до тех пор, пока Марстон не ушёл. Можно ли было всё сделать по-другому? Конечно же. Но тогда пришлось бы поделиться щёпоткой правды, а правда в этом деле убивала быстрее яда.

— Кто-то должен выжить, — повторил Дэниел вслух и поднялся с кровати.

— Сэр? Куда вы направляетесь? — охранник, дежуривший у двери, чуть не подскочил, когда Роско выполз из палаты.

— На прогулку, — прохрипел в ответ Дэниел, засовывая в карман пистолет отца. Он чувствовал, что тело почти выздоровело, но требовалось время для привыкания к аугментическим внутренностям. Мысль, что до конца жизни придётся ходить с синтетическим лёгким, была не самая обнадёживающая. Надев тапочки, Дэниел зашаркал по коридору. За спиной тут же увязалась парочка охранников.

— Останьтесь, — посоветовал Роско. — Я уж как-нибудь сам.

Он шёл вдоль коридора, сталкиваясь по пути с санитарами, врачами и другими пациентами. Потерянные и испуганные. Живые мертвецы. В свете ламп поблёскивали распятия на стенах и аугментические протезы, заменившие жертвам войны конечности. Но блики были обманом. Они не могли изгнать тьмы из глаз тех, кто видел истину жизни. Их спасала лишь вера. Отовсюду Дэниел слышал молитвы Освободителю и благодарности.

«Половина этих людей уже не сможет вернуться к обычной жизни, — подумал Дэниел, шагая против потока. — И всё равно они верят, что их спасут. Что Освободитель не бросит их».

Он и сам хотел верить. Мечты об Эдеме сулили бессмертие — но так ли были правдивы обещания? Всё же, к чему-то он должен был стремиться. Иначе, какой в жизни смысл?

Дэниел не знал, куда идёт, и ощущение бесцельности прогулки сильно освежало. В Академии и дома вся его жизнь была подчинена строгому порядку: тренировки, приём еды, учебные занятия и совсем немного свободного времени на личные дела. А сейчас Дэниел просто шёл по коридору, всматриваясь в такие разные лица людей, идущих навстречу. Больше никто не стоял над ним и не отдавал приказы.

Ведь отец погиб.

Дэниел остановился и облокотился на стену, пытаясь подавить рождающийся в груди шар солёной горечи. В носу и глазах защипало. Роско почувствовал, как спина покрылась потом. Стыд снедал его. Отец хотел для него только лучшего, пусть и в своём понимании.

«Отпусти, — подумал Дэниел. — Ему уже плевать. Сумей простить себя».

В конце концов, мертвецы не обижаются. Что бы отец ни думал о нём, это уже не имело значения. Ему всё равно, что Дэниел подумает в ответ. Роско горько усмехнулся. Теперь он остался совсем один. Ни матери, ни отца. И близких друзей не осталось — от других выпускников Академии за это время не пришло ни весточки. Даже от Сабрины.

Дэниел проклял себя за то, что вспомнил о ней. Анора стала предательницей, атаковала его людей и, видимо, ушла к Стрелкам на Нижние Уровни. Но Сабрина осталась. Она не имела никакого отношения к преступлениям матери. Более того, Дэниел любил её.

И всё же, вспоминая Сабрину, он видел лишь трупы своих бойцов, убитых Анорой.

Нет, надо гнать такие мысли прочь. Тем более, есть вопросы поважнее.

Роско поднял правую руку. Она не давала ему покоя. Как там сказал Дэвид? «Это грех». Неужели ублюдки из Союза на самом деле промыли ему мозги? Как же они сумели убедить его, что аугментика — источник всех бед? Дэниел сжал пальцы в кулак и присмотрелся к маленьким трещинкам на костяшках. Медсёстры и врачи в один голос утверждали, что протез ему не ставили, так как руки он не терял. Но ведь Дэниел прекрасно всё помнил: брызги крови, клинки Стража, лангетку. Даже сейчас воспоминания внушали благоговейную дрожь. Дэниелу хотелось кричать: «Я УБИЛ СТРАЖА!», но он понимал — за такие речи Медцентр его точно никуда не отпустит. Ему отрубили руку! Но она была на месте.