Александр Накул - Глазами волка [СИ]

— Ах да, стрела. Всё очень просто. Смотри!— Сагилл поднёс стрелу к лицу неврийца,— Видишь, у стрелы есть оперение и острие?

— Разумеется, есть. Я мог бы и не смотреть. Как выглядит стрела, я и так знаю.

— Так устроена и жизнь. У человека есть то, что было — это его оперене. И то, что есть — это его острие. Если мы соединим эти две части, а потом продлим линию — то увидим, что будет.

— А если человека ждёт смерть?

— А если стрела сломана?

— Но ваша стрела не сломана!

— Совершенно верно. А вот насчёт твоей жизни я не уверен. Человеческую жизнь можно сломать в любой момент.

— Как это сделать?

— Так же. как сломать стрелу. Один удар ножа. Или просто надавать... слишком сильно.

Лик ещё раз посмотрел на стрелу.

— А можно… изменить судьбу?— спросил он.

— Можно, разумеется.

— Как?

— А как ты меняешь направление стрелы. Взял и направил её в другую сторону. Ты что, ни разу в жизни не стрелял из лука?

— Стрелял, разумеется. Но не думал, просто целился.

— Ты попал в город и попал ко мне. Значит, на этот раз ты прицелился хорошо.

Сагилл что-то царапал стрелой, как стилусом, на лентах из липы. Лик разглядел буквы старого скифского алфавита.

Сейчас, когда в степи растут города, даже образованные скифы часто писали гераклейскими буквами. Лик просил Сатрабата научить его старому письму, но жрец сказал, что для воина это без надобности.

Энарей писал и бормотал, писал и бормотал. Его голос становился всё неразборчивей, он уже не говорил, а гудел на одной высокой ноте.

Лик, конечно, знал это гадание. Но никогда не видел его так близко.

— А прутья будете перекладывать?— осведомился невриец.

— Прутья — для детей,— ответила из-за его спины Ифито,— А советчиков вроде тебя надо бы этими прутьями — и по спине. Не мешай спрашивать у богини!

Все четыре светильника уже горели и стены озарились рубиново-алым заревом.

— Есть что-то важное, что ты хотел бы мне сообщить?— быстро спросил Сагилл. Голос у него стал выше, и ещё больше походил на женский.

— Я вспомнил! Огненный круг.

— Что за огненный круг?

— Я видел огненный круг…

— Говори яснее!— скомандовала Ифито.— Он богиню спрашивает, а ты барана за рога тянешь.

— Я видел сон про огненный круг вокруг моей головы. Вот здесь,— Лик обвёл макушку мизинцем.

Сагилл начал раскачиваться. Нота звучала всё громче и громче, а на полу клубился зелёный дым. Лик почувствовал, что он тоже хочет петь. Точнее, выть.

То, что происходило, было очень близко к метаморфозе. Воздух в комнате стал густым и закручивался вокруг своей оси. Словно кто-то варил похлёбку и помешивал её палкой, так, чтобы каждый кусок сварился равномерно, а мысли поднялись вместе с белым паром, вверх, к холодному сиянию звёзд.

Снаружи, за стеной, послышался звон. Это ветер играл литаврами священной рощи.

Лик завыл, Ифито тоже завыла. Скрученные полоски липовой коры корчились в огне очага. Огненные змеи плясали на стенах.

А как же пылающий круг? Где же пылающий круг?.. Ах да, вот же он. Но он остался внизу, под бурлящим котлом. А они летели всё выше, на белых крыльях лёгкого пара, словно превратившись в стрелу.

Туда, к неизменному порядку холодных звёзд.

12

— Ты станешь другом одного человека. Этот человек желает сорвать с неба звезду и увенчать ей свою голову,— произнёс Сагилл.

Они лежали в роще, и небо над головой почти перестало кружиться. Над головой журчал источник.

Лик поднял отяжелевшую голову и поставил под струю. Потом набрал горсть воды и опрокинул в рот.

Он никогда в жизни не пил воды вкуснее.

— Говоришь, стану другом человека, у которого на голове звезда..— пробормотал он..

— Станешь другом человека, что хочет звезду на голову,— попроавил Сагилл,— Это — разное.

— Я понимаю, что разное,— Лик повернул голову и увидел, что Ифито лежит здесь же, разбросав по земле рыжие волосы. Она дышала ровно. Глаза были закрыты.

— Я не знаю, станешь ли ты царём,— продолжал Сагилл. Прежний голос к нему уже вернулся,— Я не знаю также, станет ли царём он. Желающих не так много, как кажется, но их и немало. Скорее всего, он сложит голову по дороге к престолу. И ты сложишь голову вместе с ним.

Лик улыбнулся.

— Славная смерть,— сказал он.

— Ты мечтал о такой?

— Разумеется!— Лик так возбудился, что даже сел,— А как ещё скиф умирать должен? Это только вы, энареи, к смерти в повозке едете. Ты сам видишь — я обычный скиф, хоть и не всадник, но славного неврийского рода..Смерть в бою — что может быть лучше!?

Сагилл поднял брови, не поднимая головы.

-.А что значит огненный круг?— продолжал спрашивать Лик,— Это ты увидел?

— Он ничего не значит сам по себе. Но он помог мне кое в чём разобраться.

— Так, хорошо. А ты увидел этого претендента в цари?

— Сейчас, подожди,— Сагилл опять прикрыл глаза.

Он словно прислушался к чему-то неведомому. Ветер утих, литавры висели без движения. Лишь струя журчала на мраморной кладке источника, и смутный гомон долетал с рыночной площади..

Наконец, Сагилл открыл глаза и тоже сел.

— Я отведу тебя к человеку, который водит с такими дружбу.

Лик вскочил на ноги. Не выдержал и подпрыгнул от радости. Потом спохватился — он чуть не наступил на девушку..

Ифито продолжала лежать головой к источнику. Из приоткрытых губ, тонких, словно нарисованных беличьей шерстью, доносился храп.

— Отнесём её в храм?— предложил Лик.

— Нет.

— А если…

— Никто её здесь не тронет. Это священная роща. Идём.

Лик не чувствовал опьянения. Только ноги немного ныли и тело покачивалось, словно после болезни.

Интересно, он не обиделся на повозку? Раз помогает — значит не обиделся. Похоже, Сагилл за годы служения Богине достиг высокой ступени мудрости. Человек на это ступени не только делает мало глупостей, но ещё и неуязвим для глупостей, что делают другие…

Они вышли к парадному вход. Дородная служительница с эгидой Артемиды на груди устало смотрела на высокого красивого парня с неврийскими огненно-рыжими волосами.

Парень её старательно что-то втолковывал.

Сколько же тут неврийцев?— подумал Лик,— Наверное, не меньше, чем в Новой Столице.

— Жрецы не знают ничего, кроме своих обрядов,— говорил рыжий,— Для вас это — достаточно. Вы что, думаете, вы первая, с кем я об этом говорю? Вы даже не тридцать первая! И я всё равно не слышу ответов на самые простые вопросы!

— Может, потому что этих ответов просто нет?— спросила служительница.

— Когда я был в Пантикапее, там ещё оставались философы,— продолжал рыжий,— Они изучают начала природы. Есть самые разные учения — одни утверждают, что мир сделан из воды, другие — из огня, третий — из песка. А в южных государствах философов назначают стратегами и базилевсами.